Дневник натурщицы - Френца Цёлльнер

был попросту обманут. Но ребенок остается ребенком и совсем не виноват, что появился на свет – это милая, премилая девчушка и всякий раз, когда я о ней думаю, мне не дает покоя мысль, что с ней будет дальше. Я просто не могу избавиться от этой мысли. А жениться на той?! Нет! Лучше повеситься! Я не совсем уверен в том, что я отец этого ребенка, но я не могу избавиться от той мысли, что, может быть, это все-таки так, и тогда, если это дитя мое – то, ведь, я должен быть добрым отцом и заботиться о ней. Вот почему я всегда так себя глупо чувствую, когда мне нужно посылать деньги. Ведь я не знаю, хороший ли я человек, или нет. После минутного молчания я сказала Францу что я охотно пошла бы посмотреть ребенка. Я убеждена, что немедленно пойму, его ли это ребенок или нет. Он был задумчив и в дурном настроении и заявил, что не хочет этого. Но я решила сделать по-своему, адрес я знала, оставалось только прогуляться перед домом и подождать, не замечу ли я где-нибудь детского личика, похожего на Франца.

1 сентября

Францем снова овладела его давнишняя страсть к плаванию. По временам, если это возможно, он берет и меня с собой. Из-за аэростата он ходит подавленный. Я по этому поводу однажды ему сказала, что эту идею уже многие люди безуспешно пытались осуществить, так-то не стоит принимать неудачу слишком близко к сердцу. Во время работы он был преисполнен такой надежды! Но он об этом и слышать не хочет, он твердо убежден, что ему удастся осуществить свою затею, если он только выяснит пару мелких деталей.

3 сентября

Сегодня Франц доставил мне большую радость. Он спросил меня, не удивляюсь ли я в сущности, что за те многие часы, в продолжение которых я для него позирую, он мне вручает по субботам относительно малую сумму денег. Я ему на это ответила, что мать мне ничего по этому поводу не говорила, для меня же лично это совершенно безразлично, так как мать берет все мои деньги на хозяйство.

Тогда он лукаво усмехнулся и сказал, что это обстоятельство он заметил еще в начале нашего знакомства и потому выдавал мне лишь малую часть. Вся сумма, полагающаяся мне, была внесена на мое имя на книжку в сберегательную кассу. Книжку он мне показал; на ней было ровно 500 марок. Моей матери он велел ничего не говорить. «Хватит им проедать все, что ты зарабатываешь». Я очень обрадовалась не только из-за денег, которые принадлежали мне одной; больше всего мне доставило наслаждение то, что он так заботился обо мне. Что еще я могу себе пожелать, только то, чтобы и в дальнейшем все было так же!

10 сентября

Как глупо! Вчера вечером от Франца экстренной почтой пришло письмо, чтобы я сегодня утром к 9 часам 15 минутам была на вокзале Фридрихштрассе. «Поездка на парусах в Грюнау! Есть еще одно место для тебя. До свидания. Фр.» Мы с матерью, как всегда по субботам, отправились за покупками, так бывало всякий раз, когда я приносила деньги. Письмо почтальон оставил у наших соседей. Те ушли из дому, забыли про него и таким образом получила его я лишь к 10 часам. Я была в бешенстве. Еще одна новость: снова преступление: убили королеву!

11 сентября

Мастерская сегодня была заперта. Они, вероятно, путешествовали дольше, чем предполагали.

12 сентября

Сегодня их тоже еще нет. Слуга в мастерской полагает, что они не прибыли домой, вероятно, из-за слабого ветра! Было воскресенье. Очень ветрено! «Быть может с ними что-нибудь приключилось». Слуга произнес эти слова совершенно равнодушно, а меня они повергли в сильный ужас. Вечер. Мать пришла с очередной вечеринки и сообщила: «В Гронау произошло большое несчастье на воде, но ничего определенного пока еще неизвестно». Я сейчас же хотела броситься в мастерскую. Но мать не позволила. Господи, Господи! Что мне грядущий день готовит!

13 сентября

Никаких известий. Так-как Франц был знаменит, то о нем волнуются все. Есть надежда, что он и два его спутника спаслись вплавь и лежат больные где-нибудь у крестьян или лодочников. Если бы я хоть что-нибудь могла для него сделать! Ах, милый Франц, где ты теперь?

14 сентября

Неужели это действительно правда? Нет! Я не могу в это поверить. В газетах пишут, что можно с уверенностью сказать, что, подающий такие большие надежды молодой скульптор со своими друзьями стал жертвой злобной стихии Мюггельскаго озера, которое уже поглотило столько цветущих человеческих жизней. И этим все сказано? Я все еще не верю этому. Франц часто внезапно решает ехать Бог знает куда, а плавать ведь он умеет хорошо. Этого не может быть!

15 сентября

Все места по берегам Шпре и Даамы осмотрены – никаких известий! О Франц, Франц!

16 сентября

Все еще никаких известий, что будет со мной дальше! Без Франца я ни о чем не могу думать.

17 сентября

Мой самый грустный день. Я так несчастна! Вчера они его нашли. Двух его товарищей, которые были с ним, они еще не нашли; будут грандиозные похороны. К чему все это? Вчера здесь был слуга мастерской, Пенее. Он беспокоится, что будет с воздушным кораблем. Франц еще 3 сентября сказал ему, что он никогда никому не должен показывать его аэростата. Дело настолько продвинулось вперед», – говорил ему Франц, что недоставало лишь пары мелочей; а это с первого взгляда мог заметить всякий посторонний. «Что теперь делать? Я никому не покажу аэростата, я сдержу мою клятву». Человек этот совершенно потерял голову. После обеда я хотела пойти в мастерскую, но не смогла себя заставить сделать это и пошла дальше в Шарлоттенбург. Там я прошла мимо мостика, под которым мы еще так недавно проезжали. Я облокотилась на перила и глядела в воду. Быть может, вода, что плыла мимо меня и была той, в которой он утонул. Ведь от Грюнау было дней восемь пути. Я думала только о всякой ерунде, которая могла прийти в голову лишь такому убитому горем существу, как я. Но вот на поверхности воды показалась какая-то масса. Дети с берега все пытались ее зацепить, начали останавливаться прохожие, извозчики, появился и городовой. Он вместе с каким-то парнем отвязал спасательную лодку, и они вместе направились туда. Я смотрела им вслед без единой мысли в голове. Мне