Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

– Я понимаю, – сказал Перельман. – Мы были потрясены убийством Федора Григорьевича. Вчера к нам приходили ваши коллеги из прокуратуры и… Как называется это ведомство?..

– ФСБ, – подсказала супруга.

– Спасибо, Клавдия. Правильно, ФСБ. Нас уже допрашивали. Но если вы считаете, что нужно продолжить разговор, мы согласны.

Потапов оглянулся на Дронго, словно передавая ему инициативу.

– В ту ночь вы ничего не слышали? – спросил Дронго.

– Ничего, – ответил Перельман. – Если бы отсюда были слышны выстрелы, я бы сразу позвонил в милицию. Или хотя бы вызвал охрану. Нет, мы ничего не слышали.

Его супруга сидела молча, скрестив руки на груди, словно давая понять, что ничего не скажет непрошеным гостям. И не разрешит ничего рассказывать мужу.

– Вы его хорошо знали? – спросил Дронго.

– Очень хорошо, – подтвердил Перельман. – Знаете ли, у нас раньше была собственная дача. В другом месте. Но на ее содержание и охрану нужно было тратить огромные деньги. У меня и у моих детей таких денег не было. И тогда мы решили продать дачу, а Федор Григорьевич предложил мне, как вице-президенту Академии наук, эту дачу в Жуковке. И хотя я сильно сомневался, что это осуществимо, тем не менее он сам провел решение, и мне выделили вот этот дом, в котором мы живем уже много лет. Раньше, когда была жива его первая супруга, мы часто ходили друг к другу в гости.

– А сейчас перестали?

Перельман оглянулся на жену. Она сохраняла непроницаемое выражение лица. Он пожал плечами:

– У него молодая жена, другие интересы. Мы стали меньше общаться…

– И перестали ходить друг к другу в гости? – настаивал Дронго.

– Мы стали меньше общаться, – повторил Абрам Моисеевич.

Его супруге явно не нравился настойчивый следователь.

Но Дронго продолжал:

– Вы хорошо знаете его семью?

– Мне казалось, что знаю. Его старшая дочь училась с нашей младшей. У них прекрасный сын Олег. Добрый, внимательный, ласковый. Сейчас у него семья, дети-близнецы. Олег бросил науку и начал заниматься бизнесом, кажется, поставками продуктов. Прежнюю супругу Федора Григорьевича мы хорошо знали, дружили, много общались.

– Какой он был человек?

– Хороший. Порядочный, прямой, честный. Бескомпромиссный. Я всегда удивлялся, как он может работать в нашем правительстве. Такие люди там обычно долго не задерживались. Его уважали все. Но он дважды подавал в отставку. Вы знаете много чиновников, которые подали в отставку с подобных мест? И по собственному желанию? Вот почему я считаю, что Федор Григорьевич был одним из самых порядочных и принципиальных людей, коих я знал за время своей жизни.

– Прекрасная характеристика, – кивнул Дронго.

– Ничего другого я сказать не могу.

Абрам Моисеевич повернулся к жене и покачал головой. Ему явно не хотелось, чтобы она вмешивалась в разговор. Но она нервничала. Было заметно, с каким трудом она сдерживает свое волнение.

«Почему она так волнуется? – подумал Дронго. – Почему одно лишь упоминание имени Глушкова приводит ее в такое состояние? Нужно понять, что происходит».

– Когда в последний раз вы были на даче Глушкова? – спросил Дронго.

Перельман еще раз посмотрел на супругу. Она тяжело вздохнула, но снова промолчала, давая возможность мужу самому ответить на вопрос.

– Несколько лет назад, – помрачнел Абрам Моисеевич. – Точно я не помню. Мы не фиксируем свои визиты к соседям.

– И вы не можете вспомнить, когда в последний раз были в гостях у вашего коллеги по академии? – не поверил Дронго. – Даже с учетом того факта, что именно Глушков пробил вам эту дачу?

– Мы стали меньше общаться, – не выдержав, вмешалась супруга Перельмана и обиженно добавила: – Вы нас так допрашиваете, как будто мы убили своего соседа.

– А почему вы решили, что его убили? Ведь в сообщении об этом не говорилось.

– Молодой человек… – вспыхнула супруга Перельмана.

– Клавдия… – испуганно попросил он.

– Ничего, – отмахнулась она от мужа. – Молодой человек, – повторила она, обращаясь к Дронго, – должна вам сказать, что нам не нравится манера, в которой вы ведете допрос. Почему вас так интересуют наши отношения с Глушковым? Вам же объяснили, что мы уже давно не были в соседнем доме. По-моему, этого вполне достаточно.

– Возможно, – согласился Дронго. – Но ваша дочь училась в одном классе с Аллой, дочерью Глушкова. Вы ведь сами об этом сказали. Но, видимо, забыли добавить, что она до сих пор поддерживает с Аллой неплохие отношения. Или я ошибаюсь?

– При чем тут наша дочь? – высоким голосом спросила Клавдия Перельман. – Мне кажется, вы уделяете нашей семье слишком большое внимание.

– Ваша дочь бывала на даче у Глушкова? – Дронго не собирался сдаваться.

– Хватит! – поднялась со своего места Клавдия. – Мы больше не хотим с вами разговаривать.

– Клава… – попытался вмешаться Перельман.

– Неужели ты не понимаешь, зачем они пришли? – рассерженно воскликнула его супруга. – Они хотят втянуть в эту историю нашу Алину. Я не позволю…

– Мама, – неожиданно раздался голос у нее за спиной, – не нужно кричать. Может быть, они уже все знают и поэтому пришли именно к нам.

Глава 8

Все обернулись. В дверях стояла высокая молодая женщина лет тридцати. Под глазами у нее явно обозначились темные круги. Очевидно, смерть Глушкова она переживала гораздо сильнее своих родителей. Овал лица у нее был отцовский, с несколько вытянутым подбородком. Но остальные черты и цвет глаз были от матери. Она была гораздо красивее своей матери. Хорошо сложенная, зеленоглазая, она стояла у дверей и смотрела на присутствующих. На ней была черная прямая юбка и темный джемпер, волосы собраны сзади в пучок.

– Хватит, мама, – обратилась она к матери. – Следователи не приезжают просто так. Неужели ты не понимаешь, почему они здесь?

– Алина! – возмущенно сказала мать. – Ты с ума сошла! Зачем ты вообще спустилась?

– Услышала твой громкий голос и решила, что мне нужно присутствовать при разговоре.

– Я не хочу, чтобы тебя допрашивали, – разволновалась мать. – Это наше с отцом дело, и ты не вмешивайся.

– Мама, – нахмурилась Алина, – я уже достаточно взрослая, чтобы самой решать собственные проблемы.

– Мне кажется, будет лучше, если вы к нам присоединитесь, – мягко пригласил ее Дронго. – И давайте немного успокоимся, иначе напряжение в нашей беседе скажется на электричестве.

Его шутка несколько разрядила атмосферу. Алина сделала шаг к столу. Дронго вскочил и уступил ей свое место. Она поблагодарила его кивком, а он принес из коридора еще один стул.

– Вот видишь, мама, – сказала Алина, – наш гость джентльмен, а ты считаешь его провокатором.

– Поступай, как знаешь, – отрезала Клавдия. – Честно говоря, мне надоели твои выходки.

– Клава, – в который раз укоризненно произнес Абрам Моисеевич.

Как всякий любящий отец, он всегда был на стороне дочери.

Потапов молча слушал эту перепалку, не вмешиваясь. Дронго подвинул свой стул к столу.

– Простите, что так получилось, – пробормотал он. – Я совсем не хотел вас рассердить. Но мне важно знать, почему вы перестали общаться с погибшим.

– Мы не перестали… – попыталась объяснить Клавдия.

– Подожди, – неожиданно твердо прервал ее муж, – пусть говорит Алина.

– Что вы хотите знать? – спросила та.

– Все, – сказал Дронго. – Я хочу знать все о ваших отношениях с семьей Глушкова. Все, что произошло за эти годы.

– Ничего не произошло, – ответила Алина. – Родителям неприятно говорить на эту тему, и, я думаю, вы их понимаете. Внезапная смерть Федора Григорьевича выбила всех нас из колеи.

Перельман тяжело вздохнул, его супруга мрачно молчала. Потапов сидел, не двигаясь, словно опасаясь, что Алина передумает и замолчит.

– Наши семьи дружили, – продолжала Алина. – Мы учились с Аллой в одном классе, дружили, а наши отцы часто встречались в Академии наук. Я часто бывала у Глушковых. Его первая жена меня просто обожала. А потом я вышла замуж. Знаете, как часто бывает… Думала, что нашла идеального мужа. И, конечно, ошиблась. У нас достаточно патриархальная семья, считается, что брак может быть заключен один раз и на всю жизнь. Некоторое время я терпела, но потом решила развестись. Родители меня в этом поддержали, за что я им очень благодарна.

Она кивнула отцу, и он ответил ей улыбкой. Было заметно, с какой любовью смотрит он на свою дочь.

– Супруга Федора Григорьевича тяжело болела. Мы все знали, что она обречена. Мы с Аллой помогали ее отцу, старались поддержать его. А потом она умерла… – Алина тяжело вздохнула. – Он очень тяжело переживал ее смерть. Тогда я часто у них бывала. Нужно сказать, что он был очень интересным человеком, прекрасным рассказчиком. Наверное, я немного увлеклась им… – При этих словах ее мать помрачнела. – Конечно, между нами ничего не было и быть не могло, – сразу сказала Алина, заметив реакцию матери. – Тем более что через некоторое время в жизни Федора Григорьевича появилась Вероника Андреевна. Затем они поженились. Она оказалась непростым человеком. Почему-то сразу невзлюбила всех, кто был связан с прежней жизнью Глушкова. И начала постепенно выживать всех друзей Федора Григорьевича. У Аллы не сложились отношения с мачехой, и она уехала в Швецию вместе с мужем. После их отъезда мы практически перестали общаться с Глушковыми. Мы видели, как нервничает Вероника Андреевна при нашем появлении. За последние несколько лет мы были на даче Глушкова только один раз, на его пятидесятипятилетии. Иногда мы встречались с ним во время прогулок, разговаривали. К ним в дом я, разумеется, не заходила, зная, как нервничает Вероника Андреевна при моем появлении. Почему-то она меня страшно ревновала, видимо, боялась, что я могу отбить ее мужа. Наверное, была не очень уверена в себе.