Маэстро, ваш выход! - Вячеслав Жуков

Щеки девушки вспыхнули стыдливым румянцем. И покрутив головой, она протянула с негодованием:

– Какой же вы наглец. И такого наглеца Леонид Степанович держит возле себя. Чувствую, наживет он с вами неприятностей.

Валерий сделал вид, как будто не услышал колкого замечания, продолжил то, о чем собирался предупредить Инну:

– Я заметил, между ног у вас влажно. Сдается мне, что до меня, кто-то там поработал своим членом…

Руки Инны, в которых она держала найденную наконец-то папку с документами, затряслись от услышанного.

– Что? Да вы, что себе позволяете? Говорить мне такое. Хам!

Но Валерий ничуть не смутившись от такого оскорбления, сказал:

– Когда я сюда приехал, видел, как из ваших ворот выскочил подозрительный мужчина. Между прочим, молодой. Он стыдливо отворачивался от меня, а сам на ходу заправлял рубашку в брюки. Думаю, это его сырость осталась у вас между ног, – взглядом Валерий указал Инне на ее пах.

Ему показалось, что сейчас глаза у девушки вылезут на лоб.

– Вон отсюда, – крикнула она, указав рукой на дверь.

Валерий выхватил папку из ее руки, но прежде чем выскочить в дверь, не забыл напомнить:

– Ухожу. Но хочу напомнить, что будет лучше, если Леонид Степанович, не узнает про того мужчину. А заодно и про мой нежный поцелуй.

– Вон! – заорала Инна, вне себя от злости.

Валерий выскочил в дверь. Обратно он гнал так, как, наверное, это сделал бы знаменитый гонщик Шумахер. И ошалевшие от такой наглости гаишники, даже не успевали тормознуть его. Хотя, сам Валерий не столько думал о них, сколько о том, пожалуется ли голубоглазая разъяренная тигрица с прелестным именем Инна на него своему мужу.

Инна оказалась достаточно неглупой девушкой, и Леонид Степанович Розовский так ничего и не узнал про своего водителя, а заодно и про любовника, которого завела себе его ненасытная до секса женушка. Сам же Валерий посчитал, это событие еще одним счастливым случаем, потому что Розовский не выгнал его с работы. Но видно два счастливых случая, это уже перебор в его непутевой судьбе. И третьего уже не будет. А иначе как расценить тот факт, что, проснувшись утром и с трудом разодрав веки, он увидел в спальне ментов, а у себя под одеялом короткоствольный автомат. Как и зачем этот автомат очутился в его кровати, Валера не знал. Голову был готов дать на отсечение, что к оружию, найденному у него, он не имеет никакого отношения. Но что ментам до его клятвенных заверений. Не верят они ему.

На первом же допросе, майор Туманов показал Валерию письменное заключение экспертизы, из которого значилось, что Леонид Степанович Розовский застрелен из автомата, который опера нашли у него в постели.

Застрелен! В голове у Валерия не укладывалось, как такое могло случиться. Ведь не виновен он. Но как это доказать ментам, когда, по утверждению майора Туманова, улики говорят об обратном.

В следственном изоляторе, Валерия поместили в малогабаритную одиночку. В интересах дела решено было исключить все контакты с сокамерниками. От одиночества тоска глодала душу так, что хотелось волком выть. Путным словом не с кем обмолвиться. Надзиратели народ такой, что с ними много не поговоришь. Лица у всех них разные, а глаза одинаковые, как у псов, что лают во дворе тюрьмы. Злые глаза. И не только в течение дня в амбразуру в двери эти глаза наблюдают за ним, но даже и ночью подглядывают.

И Валерий возненавидел их всех. Кроме одного. Прапорщик Глебов, мужик с понятием не то, что остальные. Когда его дежурство, зайдет он к Валерию на несколько минут в камеру, за жизнь поговорить. Покурить даст. Не жмот он, а мужик с сочувствием, хоть и при исполнении. Кажется, он один только и понимает, что Валерий не убийца, а жертва обстоятельств.

– Понимаешь, я в тот вечер поддал немного. Тоже ведь устаешь от руля. Покрути баранку с утра до вечера. Вечером отвез шефа домой. Потом в офис заехал. Секретарша у шефа, классная девочка. У меня давно на нее член стоял. Подружка моя как раз на сутках была. Квартира свободная. Ну, думаю, привезу ее на ночь, отдеру как следует. А секретутка эта, сучка, заупрямилась. Оказывается у нее в этот вечер уже свидание назначено.

– Выходит, опоздал ты, – с сочувствием спросил прапор Глебов, оставив дверь камеры на всякий случай открытой, если дежурный пойдет, чтоб вовремя увидеть его. Если узнает он о том, что надзиратель панибратство с подследственным разводит, не поздоровится тогда Глебову. Поэтому, он тоже по своему рискует. А из-за доброты своей пострадать может и еще как.

– Опоздал, – соглашаясь с Глебовым, кивнул Валера, припоминая, что в тот вечер было дальше. – Ну посидели мы с секретуткой, кофейка попили, потом она попросила меня отвезти ее к метро «Университет». Там ее хахаль ждал.

– Ничего мужик-то? Ты его в лицо-то видел? – как бы, между прочим, полюбопытствовал Глебов.

– Я близко подъезжать не стал. А издали он так, ничего в нем особенного нету. Не пойму, Юлька такая фартовая девочка, и чего она в нем нашла, – с удивлением проговорил Валера. Глебов и в этом ему посочувствовал:

– Женщин никогда не поймешь, чего им нужно. Значит, ты этой секретутке так болт и не вставил?

Валера разочарованно помотал головой.

– И не только ей. Прямо какая-то невезуха выпала. Моя подружка на работе, а шишка чешется. Поехал к ресторану «Огни Москвы». Я там частенько ужинаю. Уж больно место там романтическое. На берегу Москвы-реки. Сидишь, кушаешь и смотришь, как мимо по реке катера прогулочные плавают. И девок там всегда полно. Но в этот вечер, как назло, ни одной. Всех уже расхватали. В общем, я остался в пролете. Выпил грамм сто пятьдесят коньяку, поужинал и поехал домой к подружке. Я сейчас у нее живу. Чтоб со скуки не умереть, еще с собой бутылку коньяка прихватил. Только раздавил ее, слышу звонок в дверь. Парень какой-то пришел. Чего-то говорит мне, а у меня все перед глазами, как в тумане. Одним словом, чувствую, что вырубаюсь. Не помню даже, как за ним дверь закрывал. А утром меня уже менты будят и говорят, будто я своего шефа убил. Представляешь? А я даже не ездил за ним. Проспал.

– А может, ты не помнишь, как его?.. – спросил Глебов. Валера даже засмеялся, настолько вопрос ему показался глупым.

– Вот и менты на это давят. Будто я был так сильно пьян, что ничего не помню. Но дело тут все в другом. Чем хочешь готов поклясться, что меня подставили. Ты мне веришь? – с мольбой обратился Валера к прапору надзирателю Глебову.

Тот пожал плечами.

– Я не следователь. Наше дело охранять таких, как ты. А их, копаться в ваших делах. Только скажу тебе как на духу, пятнадцать лет тут работаю. За эти годы нагляделся всякого. И могу сказать, просто так, сюда никто не попадает. В чем-то человек да совершает ошибку. Пусть и маленькую. Есть в человеке изъян. Червоточинка. Вот она и доводит до тюрьмы. Ты ведь тоже не так прост, – с прищуром посмотрел Глебов на Валеру и, улыбнувшись, пригрозил пальцем. – Тоже, небось, кое-что не договариваешь.

Оставшись один, Валера плюхнулся на шконку и, подложив руки под голову, стал водить глазами по потолку.

Кто-то из тюремных философов, побывавших тут до него, карандашом корявыми буквами написал на потолке: «Твой грех, живет в тебе. Хочешь избавиться от него, вспомни, что с тобой было вчера».

Валера призадумался. Ничто так не обостряет мысль, как тюрьма. Даже там, в кабинете следователя, он не мог собраться с мыслями, сосредоточиться, как тут, в тюрьме. В этой постылой одиночной камере.

Спрыгнув со шконки, он подскочил к двери и со всей силы стал колотить в нее, прежде, чем услышал неторопливые шаги прапорщика Глебова.

Щелкнул замок. Потом с неприятным скрежетом, отодвинулась задвижка и в окно заглянула широченная физиономия прапорщика.

– Чего ты? – с недовольством спросил Глебов, гоняя во рту жевачку.

Валера почувствовал от прапора запах спиртного. Ручаться не мог, но, кажется, поднял он Глебова из-за стола. Вон у того и на усах остались хлебные крошки, которые он второпях даже не успел, как следует смахнуть.

– Мне срочно надо увидеться с майором Тумановым, – заторопился Валера.

Прапорщик от удивления сдвинул пилотку на затылок.

– С майором Тумановым? – переспросил он, потом глянул на часы. – Вряд ли майор сидит и дожидается, когда я ему позвоню. Время восемь часов вечера. Твой Туманов, поди уж дома. Женку прижимает. А зачем он тебе так срочно понадобился? – осведомился прапорщик, принимая вдруг возникшее желание подследственного за обыкновенную блажь. Наскучило парню торчать тут одному, вот и решил с майором побалакать.

– Позвони, Глебов, – взмолился Валера. – Будь человеком. Я тут кое-что вспомнил, что майора заинтересует. Это очень важно. Понимаешь? Для меня.

– И чего ж ты такого, особенного вспомнил? – усмехнулся Глебов, хотя у самого глаза отражали довольно серьезный настрой.

– Есть кое-что такое, что докажет мою невиновность. Меня подставили. И я догадываюсь, кто. Позвони, Глебов. Прошу тебя, – настойчиво добивался своего Валера, чувствуя, что прапорщик в глубоком раздумье. – Ну что тебе стоит? Майор Туманов сам мне говорил, что готов выслушать меня хоть днем, хоть ночью, если я вспомню что-нибудь существенное. А я вспомнил.