Маэстро, ваш выход! - Вячеслав Жуков

Выйдя, быстро закрыл дверь камеры. Потом отвинтил у фляги пробку и, приложившись к горловине, сделал несколько больших глотков водки. Оглянулся на дверь камеры, в которой остался покойник. И постарался внушить себе мысль, что все будет хорошо. Больше ночью он сюда не заглянет, а утром будет делать обход, как положено, заглянет в одиночку, обнаружит труп и сразу же доложит дежурному. Никто не подумает на него. Такое здесь случалось и раньше. Под тяжестью содеянного, подследственный не выдержал и покончил жизнь. Не вынес раскаянья. И кто может заподозрить его, прапорщика Глебова, безукоризненно проработавшего тут пятнадцать лет, не имеющего нареканий, а только одни благодарности от начальства.

Допив из фляги оставшуюся водку, Глебов призадумался, вспоминая о деньгах, про которые говорил Ищенко. Двадцать тысяч долларов пригодились бы ему. А так что, будут лежать за батареей, пока их мыши не погрызут. Так зачем же им пропадать. Надо сходить и забрать их. С этой мыслью он двинулся по коридору, решив, что с этим откладывать не стоит. Завтра, в крайнем случаи, после завтра, он наведается по адресочку. А сейчас не мешало бы вздремнуть, хоть немного. Ноги подкашиваются от усталости.

До конца смены оставалось ровно пять с половиной часов.

Глава 6

Новость, которую сообщил полковник Васильков, ничуть не принесла Туманову облегчения, скорее наоборот, сильно расстроила майора.

Огромного роста Васильков вошел в кабинет майора, чуть пригнувшись, когда перешагивал через порог, поздоровался за руку с Тумановым, Греком и Ваняшиным и присев на свободный стул, сказал:

– Из следственного изолятора звонили…

В ожидании неприятных известий, Федор Туманов напрягся.

– … Водитель бизнесмена Розовского повесился.

– Ищенко? – не удержался от вопроса капитан Грек.

Судя по всему, у полковника Василькова было сегодня плохое настроение. А может, звонок из следственного изолятора подействовал на него. Лицо у Василькова было мрачным. Кажется, он хотел сказать еще что-то, но вопрос капитана Грека сбил его.

Глянув мрачно на Грека, Васильков тряхнул своей большущей головой.

– Он.

В глазах же самого Грека была заметна растерянность, с которой он и уставился на Федора Туманов, как бы спрашивая, ну, чего делать теперь будем?

Один лишь лейтенант Ваняшин, казалось, не утруждал себя подобными мыслями. Он сидел, покуривая сигарету, и таращился в окно.

Туманов раскрыл папку, в которой лежал весь собранный материал по убийству Розовского. Как раз перед приходом начальника, оперативники обсуждали наработанный материал. Удалось установить личности двух застреленных возле «Фольксвагена» парней. Грек с Ваняшиным собирались выехать по адресам их прописки. И тут вошел Васильков. Покидать кабинет в присутствии начальника отдела, было бы большим неуважением.

– Я не верю в то, что Ищенко сам повесился, – сказал Федор, тем самым, вызвав у полковника раздражение. Взгляд начальника сделался строгим.

– Тьфу ты, мать твою! Опять ты за свое, – проговорил Васильков, положив на стол перед майором свои здоровенные ручищи, как боксер, который жаждал напугать кулаками противника. – Не пойму я тебя, Федор Николаич. Чего ты откопать хочешь? Одной проблемой меньше стало. Теперь вам не надо возиться с допросами убийцы…

– Подозреваемого, – поправил Федор полковника.

Васильков вздохнул. Замечание Туманова не понравилось ему. Особенно в присутствие Грека с Ваняшиным. Пришлось принять оговорку.

– Правильно. Подозреваемого, – согласился Васильков, но от своего не отступил. – И вы после его смерти, можете в полном объеме переключиться на поиски другого преступника. Не забывайте, теперь у вас уже три трупа.

– С Ищенко – четыре, товарищ полковник, – уточнил Туманов и заметил на себе гневный взгляд начальника. Принципиальность для него не в почете.

– Знаешь, майор, упрямство не слишком хорошее качество, – сказал Васильков, поднимаясь со стула, и уже перед тем, как выйти из кабинета Федора Туманова, добавил: – Советую с этим делом не тянуть. О результатах докладывать мне ежедневно. – И вышел.

С минуту после его ухода в кабинете было тихо. Федор опустил глаза, делая вид, будто внимательно изучает протокол допроса Ищенко. Грек с Ваняшиным молча смотрели на него, выжидая, что майор скажет.

– Ну, у кого, какие соображения? – спросил Федор, посмотрев на Грека с Ваняшиным. Лейтенант отмолчался, а Грек сказал, в невеселом раздумье:

– Знаешь, Николаич, с начальством спорить, все равно, что против ветра ссать.

– Ты это к чему, Грек? – нахмурился Федор, хотя и прекрасно понял, что этим замечанием хотел выразить Грек.

– А к тому, что я понял ход твоих мыслей. Ты ведь сам сказал, что не веришь в самоубийство Ищенко? – спросил Грек.

Федор отрицательно покачал головой.

– Зачем ему кончать жизнь самоубийством? – спросил Федор.

– От безысходности, – не упустил ответить Грек, принимая сторону полковника Василькова. – Предположим, я говорю, предположим, он и в самом деле не убивал своего шефа Розовского. Но он знает, все улики против него. Отсюда и безысходность. И как следствие – самоубийство.

Федор пристально взглянул в черные глаза капитана.

– Скажи, Грек, ты сам веришь в то, что Ищенко – убийца? – спросил майор.

– Верю, – не моргнув глазом, ответил Грек. – Потому что улики, неоспоримая вещь. А они указывают на то, что Ищенко – убийца. Поэтому, я верю.

Теперь Федор посмотрел на Ваняшина.

– Леша, а ты? – спросил майор у лейтенанта.

– Федор Николаич, я, вообще-то, согласен с Греком, – сказал Ваняшин, хотя сказанное прозвучало и не очень уверенно. Капитан Грек благодарно взглянул на молодого своего коллегу. Наконец-то этого молокососа осенило, что Сан Саныч Грек никогда не ошибается. И подумав об этом, Грек даже послал Ваняшину улыбку.

– Ведь улики указывают на Ищенко… – напомнил лейтенант.

Федор помнил про улики, поэтому тут же кивнул.

– Все правильно. Улики, неоспоримая вещь. Согласен, – сказал он. – Но может быть, вы хотите услышать и мое мнение? – спросил Туманов.

Грек ничего не сказал на это. О мнение майора он догадывался, потому и промолчал. За них обоих ответил Ваняшин:

– Хотим.

– Мое мнение такое, что в некоторых случаях надо верить не уликам, а, все-таки, человеку. Ведь тот же Ищенко, ни разу не судим. Даже по административке не привлекался. И вдруг – убийца? Нелепица, да и только. Поэтому сейчас мы сделаем так. Вы с Греком поедите по адресам. Надо выяснить все об тех убитых парнях. Как они жили, на какие средства. На кого работали? В общем, все. Вечером встречаемся здесь в моем кабинете. А я поеду в следственный изолятор и попытаюсь разобраться в своих сомнениях. Вопросы есть? – спросил Туманов, глянув сначала на Грека, потом на лейтенанта и расценив их молчание, как готовность к выполнению поставленной задачи, сказал: – Тогда, вперед. Отступать нам некуда.

Дежурный следственного изолятора, невысокого роста майор с усталым лицом, узнав цель визита Туманова, только вздохнул.

– Да чего там смотреть? – сказал он, желая отговорить сыщика от лишних хлопот. – Приезжали тут уже, смотрели. Из прокуратуры были.

Но Федор проявил настойчивость, и дежурный связался с начальником тюрьмы. Получив от него разрешение, вежливо попросил Федора сдать оружие, после чего открыл перед ним решетчатую дверь служебного входа.

– Порядок у нас такой, что с оружием сюда нельзя, – сказал майор в оправдание своих действий, хотя возражений у Туманова не было.

Для начала дежурный повел Туманова в тюремную больницу, где еще находилось тело Ищенко. Сам майор подходить к каталке, на которой лежал труп Ищенко, накрытый простыней, не захотел. Махнув рукой, сказал:

– Я уже с утра достаточно насмотрелся на него. А вы посмотрите, коли охота. Не зря же мы пришли сюда.

Федор внимательно осмотрел труп. Впрочем, в одиночестве осматривать ему не пришлось. Врач тюремной больницы неотступно ходил за Федором по пятам. И стоило Туманову достать из кармана маленький фотоаппарат, он цепко повис у Федора на руке.

– Извините, а разрешение у вас на съемку есть? – спросил он.

Разрешения у Федора не было. И неизвестно, чем бы все закончилось, если б не дежурный майор.

– Да что вы в самом деле, – сказал он врачу. – Этот парень проходит у них по уголовному делу. Если так надо для дела, пусть снимает.

Врач обиженно поджал губы. Против съемки не возражал, но чувствовалось, мнения своего он не изменил. За всеми действиями Туманова по-прежнему наблюдал предельно настороженно.

Для начала Федор сфотографировал лежащего на каталке Ищенко целиком, потом сделал несколько крупных снимков шеи с впившей в горло резинкой.

– Откуда у него эта резинка? – спросил Федор.

Врач молча оттянул пояс спортивных брюк, и Федор, заметив небольшой надрез, через который эта резинка была вытянута, навел объектив, и сделал несколько кадров. Внимательно осмотрев весь пояс, пришел к заключению, что резинка была вытянута из брюк именно через этот надрез в ткани.