Синдром синей бороды - Райдо Витич

Мужчина вздохнул и откинулся на подушку, продолжая говорить:

— Наконец-то он немного оттаял, согласился пожить у нас. Значит, рана затянулась… Благоприятный момент. Для нас. И для него. Успокоился… Сколько лет он боролся с собой?…

— Я вызову Лику, а сама пойду на работу, — заявила Вера, зная как заставить Егора замолчать. И закрыла глаза — теперь можно и поспать. Отдохнуть, упокоиться и с новыми силами в новый день. А сил ей понадобиться не мало. Но если с утра до вечера пропадать в салоне, то можно легко справиться с ситуацией. Пусть братья здесь лобзаются, строят планы, пьют, ностальгируют по былым дням — ее это не коснется. И она сможет держать себя в руках, пережить неприятности. Обойти острый угол имени Вадима Грекова. А потом он уедет. И все пойдет, как шло.

Глава 7

`Я ненормальная…

Как страшно думать о том.

Как больно осознавать.

Как тяжело поверить и смириться.

Я — ненормальная?

Говорят — да.

Но психиатры — люди и могут ошибиться. В конце концов, кто придумал ту самую норму, по которой определяется степень нормальности? Ведь врачи не скрывают того факта, что большая часть населения имеет психические отклонения: депрессии там всяки, мании, фобии. И хоть один психиатрический диагноз можно легко поставить любому человеку. Тогда, что доктора принимают за норму, как измеряют степень отклонений? По какой шкале, линейке мерят адекватность личности? Может быть по краниометру, тому самому, что наци измеряли череп и после выносили вердикт: чистый ариец или явный еврей? Правда, если брать за точку отсчета определенную величину на их линейке, то, пожалуй, и негр, неподозревающий о грехах своих прародительниц, мог оказаться чистокровным арийцем, а кореец — евреем.

Так, где же логика?

И почему ее ищу я, ненормальная, а не те, что считаются адекватными личностями?

Может, поэтому и ищу, что больная, а они не ищут, потому что здоровые'?

Лика перестала мучиться вопросом, открыла глаза и уставилась на будильник перед своим носом: дурная привычка заводить каждый день, ставить его рядом с диваном на табурет, словно иначе она его не услышит, проспит, опоздает на работу. Но, при этом всякий раз просыпается за пять-десять минут до его трели. И, следовательно, проспать не может, как в принципе не может опоздать. Потому что её рабочий день не нормирован, и вообще работает она, от случая к случаю, да и работой обыденные дела назвать трудно. Обязанности? Тем более. Обязанность — груз, тяжесть, а девушке сей труд даже не в тягость, а скорей в радость…

`Нет, я точно — ненормальная', - подумала, вставая с постели. Накрыла ладонью кнопку будильника за пару секунд до звонка и прошлепала в ванную. День начался, как всегда.

Впрочем, нет, что-то было не так. Не вне, внутри неё. Какое-то странное ощущение не то беспокойства, не то предчувствия — холодило под ложечкой.

Лика внимательно оглядела свою физиономию в зеркале: может она что скажет?

За ночь лицо не изменилось: прыщиками не обзавелось, но и от родительского наследства — широких скул и черных глаз — не избавилось. Прическа опять же, как у кошки после общения с пылесосом — обычное дело по утрам.

`Точно — ненормальная'! — скривила она рожицу своему отражению и включила воду. Кран фыркнул и обдал девушку водой.

`Та-ак. А вот это уже интересно: еще в ванну не залезла, а уже мокрая. К чему это? Не иначе кто-то сплетничает о моей скромной персоне. Да и на здоровье: надо же о ком-то говорить'? — подумала, настраивая воду. Залезла в ванну: `Что скажешь, водица-сестрица? Что меня ждет? Как день пройдет, ?

Кран фыркнул и опять обрызгал её.

`Не очень, да'?

Повторный фонтан воды в лицо.

`Ясно. Спасибо, утешила'.

Лика только встала на кафель и успела взять полотенце, как зазвонил телефон. Большая редкость — телефонный звонок в её `ските', а в девять утра, почти такое же чудо, как мирротечение икон.

А ведь она знала, кто это может звонить, но все равно поспешила в надежде, что это кто-то другой. Рванулась как скаженная в коридор и, поскользнувшись, грохнулась об пол. Лежала и думала: ` Вот тебе и ответ кто звонит — она. Ни принц из сказки, ни давно затерявшаяся на просторах жизни подруга, ни новоявленный родственник, ни дядюшка из штатов и ни Архангел Михаил из Эдема, а Вероника Львовна. А по сему спешить надобности нет и не было, и вообще, судя по подсказке, лучше и не отвечать на звонок. Но это глупость неимоверная — статья дохода у меня одна — терять ее не стоит… Однако не факт, что не потеряю: судя по всему, делать мне сегодня у Грековых нечего, все равно хорошего не будет'.

Телефон смолк, давая девушке возможность встать, и опять зазвонил.

`Придется взять трубку' — вздохнула и шагнула к аппарату, как к ступенькам эшафота:

— Алло?

— Лика? Ты еще спишь? — голос хозяйки был, как всегда сдержан и сух. Хотя по отношению к другим — ровен, мягок и нежен, как их персидский палас ручной выделки.

— Здравствуйте. Нет, Вероника Львовна, не сплю.

— Хорошо. Тогда я хотела бы, чтоб ты подъехала через час. Да, ты что-нибудь планируешь на ближайшие 2–3 недели?

— Э-э-э, — странный вопрос.

— А конкретно?

— Нет, ничего не планирую, — `Разве что на Барбадос да Ямайку отправиться. С помощью Саббатини' — подумала, но понятно, промолчала.

— Прекрасно. Хотела предупредить тебя об увеличении объема работы и соответственно времени. Ты будешь, нужна каждый день. Тариф тот же. Придешь, поговорим.

Лика не успела выдавить и `а'? Как трубка противно загудела.

Поговорили…

`С чего это Грекова мои трудодни увеличивает? — озадачилась девушка.

`Другая бы не озадачивалась, а порадовалась — дополнительная работа, дополнительная оплата! — одернула себя тут же: `Нет, я точно — ненормальная'.

Но если повторять это с утра до вечера, то и любой нормальный с ума сойдет.

Собраться Лике, что подпоясаться. Джинсы, футболка, куртка, кроссовки — готова. Пара взмахов щетки по волосам и вперед.

Осень. Раньше она не любила это время года: холод, слякоть, грязь, печаль опавших листьев. Но последние года два или три смотрела на смену времен года по иному, не как на медленное, но верное умирание, а на благотворный сон. Как человек засыпает после тяжелого дня, так природа устав от феерии лета, снимала свои наряды, готовясь к ночи- зиме.

Лика шла к остановке и жмурилась, с наслаждением вдыхая стылый, влажный запах осени: тонкий запах опавшей листвы, дождя и продрогшей земли. Девушка радовалась за деревья, газоны, аллейки — они готовится к отдыху. `Приятного вам сна, добрых зимних сновидений', - пожелала с улыбкой кленам у дороги, сиреневым кустам у жилых домов, величавым тополям у остановки.

И запрыгнула в маршрутку. Вовремя. На небе, словно какой-то озорник открыл кран. Осенний ливень опустил водную завесу над городом.

Лика смотрела в окно. В серых, пастельных тонах ненастья, что стучалось в стекло, ей почудился размытый силуэт. Струйки чертили, словно карандаш живописца, набрасывая эскиз портрета незнакомца — вот лоб, вот прямой нос, почти идеальная форма губ и высокий ворот распахнутой куртки, широкие плечи. А главное глаза — мудрые и усталые. Мужчина лет сорока.

`Интересно, кто-нибудь еще видит его? — покосилась девушка на соседку. Та дремлет, ничего не замечая. Молодой парень слушает плеер. Пожилая женщина переговаривается со старичком, обсуждая тяготы пенсионной жизни. И никому нет дела до портрета на стекле. Как впрочем, и до дождя, и до друг друга.

Лика пригляделась внимательней: может чудится? Нет, на месте портрет, и более четкий, чем был полминуты назад.

`Кто ты? Что тебе надо? Нужна помощь? — спросила у мужчины. Тот словно улыбнулся и прикрыл веки. На правой щеке образовалась ямочка, и в тот же момент капля воды слезой скатилась из глаза. Портрет исчез, размылся неровными линиями стек по стеклу.

Как раз, когда Лике пора выходить.

Она зябко поежилась: `жалко — зонт не взяла'.

Хотя до метро два шага. А пока она будет трястись в вагоне, дождь может и закончиться. Ливни явление кратковременное.

Только она зашла в подъезд, как столкнулась с Грековым старшим.

— Лика? — спросил он притормозив. Глаза широко распахнулись, выдавая удивление. Девушка не сдержала улыбки для милого человека:

— Доброе утро Егор Аркадьевич.

— Доброе утро, Лика. Ты к нам? Почему так рано?

— Вероника Львовна просила.

— А-а. Да. Совсем забыл, — улыбнулся. А девушка залюбовалась его улыбкой: искренней, доброй. Теплая ладонь мужчины легла на затылок Лики, губы прикоснулись ко лбу. — У тебя все хорошо?

— Да, — доверчиво прислонилась к его плечу. Тепло и уют, что дарили ей эти редкие минуты близости, были сравнимы разве что, с нирваной. Девушка ощущала себя нужной, любимой — счастливой.