Киносценарии и повести - Евгений Козловский

Лишь в пятницу расстались. Срок недавний, а я уже пишу все неисправней, и ветер непременно б хлопал ставней, когда бы хоть одна в Москве была. И как в картинку к школьной теореме, я вглядываюсь пристально во время, в глазах круги, поламывает темя и мысль моя калится добела.

Лишь в пятницу расстались. Что же дальше? Одно я знаю точно: чтоб без фальши. Ведь счастью, вероятно, будет край же и вот тогда - не подведи нас вкус! Я, в сущности, антирелигиозен, но вот прогноз неимоверно грозен. Конечно, мы погибнем. Но попросим, чтоб нас простил распятый Иисус.

35.

Мысль, до слезы комическая: жизнь проживать в кредит. Аэродинамическая гулко труба гудит.

Аэродинамическая грозно гудит труба. Белое вижу личико я это моя судьба.

Стекла в окошке названивают, ветер гудит сквозной. Видимо, что и названия нет сделанному со мной.

Чем же потом расплачиваться? Счастье, конечно, но девочка вдруг расплачется, я стану глядеть в окно.

Будущее предрекаемо ли, коль уже сделан шаг? Бога для пустяка не моли, кто мы Ему? - пустяк.

В туши ресниц твоих выпачкал я нос, а мы оба - лбы. Аэродинамическая злая труба судьбы.

36.

О льняное полотно стерты локти и коленки, и уже с тобой по стенке ходим мы давным-давно,

как старуха и старик: чтоб не дай Бог не свалиться. Ну а лица, наши лица! все написано на них:

эти черные круги под счастливыми глазами... Вы не пробовали сами? Вот же, право, дураки!

37.

Я никак не могу отвязаться от привкуса тлена в поцелуе твоих удивительно ласковых уст... Дикий ужас проклятия: не до седьмого колена, но до пор, пока мир этот станет безлюден и пуст.

В беспрерывном бурчаньи земли ненасытной утроба, в беспрерывном бурчаньи, бросающем в пот и в озноб. У постели твоей на коленях стою, как у гроба, и целую тебя, как целуют покойников: в лоб.

Все мне чудится в воздухе свеч похоронных мерцанье, все от запаха ладана кругом идет голова... Столкновение с вечностью делает нас мертвецами, и одной только смертью, возможно, любовь и жива.

38.

Промозглая сырость, и сеется снег над серой Москвою. Кончается день, завершается век грязцой снеговою. Идешь, и не в силах поднять головы, и жизнь незначительнее трын-травы, а люди, что рядом шагают, - увы, подобны коновою.

Шаг влево, шаг вправо - и крут разговор, но прост до предела. И кто-то прощально кричит "Nevermore", и валится тело, и девочка, волю давая слезам, грозит кулачком неживым небесам, и все понимают по синим глазам: она не хотела.

Она не хотела, никто не хотел, но, веку в угоду, развязку придумал дурной драмодел, не знающий броду. Кончается век, не кончается снег, и вряд ли найдется еще человек, который пойдет на подобный побег в такую погоду.

39.

Словарь любви невелик. Особенно грустной, поздней. Сегодня куда морозней вчерашнего, но привык

к тому я, что так и есть, что тем холодней, чем дальше. Вблизи все замерзло. Даль же туманна, и не прочесть

ни строчки в ней из того нетолстого фолианта, где два... ну - три варианта судьба нам дала всего.

40.

Сымпровизируй, пожалуйста, утренний чай на двоих. Только давай уж не жаловаться на пустоту кладовых.

Флаги салфеток крахмальные в кольца тугие продень. Кончилась ночь, моя маленькая, и начинается день.

Кончилась ночь, моя миленькая, скоро на службу пора. Хлопает дверь холодильника. День начинают с утра.

41.

Помнишь пласнику Брубека: "Пять четвртей"?.. Все мы никак не врубимся ловим чертей,

все убегаем заполночь в сети подруг в ступе дурного сна толочь встреченность рук.

Помнишь, как пола Дезмонда пел саксофон словно в ночи над бездною сдавленный стон?

Ежели помнишь - стало быть помнишь и то, как просто надевала ты в полночь пальто, только всего и дела-то: ветер, стынь...

Право, и не припомню я ночи лютей: выстуженная комната. "Пять четвертей".

42.

К сонету я готовлюсь, точно к смерти: с шампунем ванна, чистое белье, смиренный взор... А, впрочем, вы не верьте, поскольку я немножечко вые...

Не может быть! А как же холод Тверди, сухое горло, в легких колотье, а как sforzando Requem'а Верди? А вот никак! и дело - не мое!

Хотите, поделюсь секретом с вами? Я попросту шагаю за словами, топча тропинок пыльное былье,

и ничего не знаю. Знаю только, что в Минусинске ждет княгиня Ольга, и не было б стихов, не будь ее.

43.

Осталось семь стихотворений, и книга все, завершена. Не слишком толстая она, но есть в ней пара озарений,

нестертых рифм пяток-другой, игра понятьями, словами, но главное - беседа с Вами, единственный читатель мой,

единственный мой адресат в том городке периферийном, который счастье подарил нам и этим - вечно будет свят.

44.

Минорное трезвучие мажорного верней. Зачем себя я мучаю так много-много дней,

зачем томлюсь надеждою на сбыточность чудес, зачем болтаюсь между я помойки и небес?

Для голосоведения мой голос слишком тощ. Минует ночь и день, и я, как тать, уйду во нощь

и там, во мгле мучительной, среди козлиных морд, услышу заключительный прощальный септаккорд.

И не ... печалиться: знать, где-то сам наврал, коль жизнь не превращается в торжественный хорал,

коль так непросто дышится и, коль наперекор судьбе, никак не слышится спасительный мажор.

45.

Минутка... копеек на 40 всего разговор потянул, но сразу рассеялся морок, а город, который тонул

в почти символическом мраке как будто бы ожил, и в нем дорожные пестрые знаки зажглись разноцветным огнем.

И девочка, словно из дыма, но в автомобильной броде легко и неостановимо под знаками мчится ко мне.

46.

Как сложно описать словами шар, особенно - в присутствии ГАИ, но можно загребать руками жар и в случае, когда они свои.

Весьма тревожно выглядит пожар, весьма неложно свищут соловьи, но тошно под созвездием Стожар признаться в негорячей нелюбви.

Во Франции словечко есть: clochar, которые - плохие женихи... Как гнусно разлагаются стихи мои...

47.

Разлука питает чувство, но может и истощить. Касательно же искусства имею я сообщить:

питает ли, не питает тут черт один разберет... Но сахар, известно, тает, когда его сунешь в рот.

Свобода ассоциаций, бессонницы дурнота заставят не прикасаться во всяком случае - рта: орального аппарата. Ну надо ж придумать так! Видать, постарался, мата чурающийся мудак.

Разлука и есть разлука немилая сторорна. Отчасти разлука - скука, отчасти она - луна,

которую равно видно со всех уголков земли. Не слишком веселый вид, но попробуй развесели

себя ли, тебя ль, когда мы за несколько тысяч верст... И образ Прекрасной Дамы прикрыл половину звезд.

48.

Далеко Енисей, далеко Нева. У окошка сидит Оля Конева,

у окошка сидит да на белый свет все глядит-глядит. Только света - нет.

Ой ты Олечка свет Васильевна, моя звездочка негасимая,

улыбнись светлей, разгони тоску, приезжай скорей в стольный град Москву.

Я тебя по кольцу по Садовому поведу-понесу к дому новому,

где одно окно на полгорницы и всегда оно светом полнится.

Усажу тебя ко тому окну и в глазах твоих потону-усну.

49.

Тревожит меня твой кот, как будто, его любя, ты в руки даешь мне код к познанью самой себя.

Пророчит кот, ворожит над сальной колодой карт: она от тебя сбежит, едва лишь настанет март.

50.

Оркестр играет вальс. Унылую аллею Листва покрыла сплошь в предчувствии зимы. Я больше ни о чем уже не пожалею, Когда бы и зачем ни повстречались мы.

Оркестр играет вальс. Тарелки, словно блюдца, Названивают в такт. А в воздух густом, Едва продравшись сквозь, густые звуки льются, Вливаются в меня... Но это все - потом.

А будет ли потом? А длится ли сегодня? Мне времени темна невнятная игра, И нет опорных вех, небес и преисподней, Но только: час назад, вчера, позавчера...

Уходит бытие сквозь сжатые ладони, Снижая высоту поставленных задач, И нету двух людей на свете посторонней Нас, милая, с тобой, и тут уж плачь - не плачь.

Ссыпается листва. Оркестр играет. Тени Каких-то двух людей упали на колени.

26.12.84 - 17.02.85, Омск, Минусинск, Москва Не разомкнуть над листом уста 2 Бессонницей измученные ночи. 3 Оленька свет Васильевна, 3 Я сегодня ходил на К-9. 5 Эти строчки, как птичья стая, 5 Водка с корнем. Ананас. 6 Уходи, ради Бога! совсем уходи! 6 Телефонная связь через 3-91- 7 Жизнь ты моя цыганская, 7 Я тоже вяжу тебе вещь: 8 У тебя неполадки на линии. 9 Мне б хотелось, скажу я, такую вот точно жену. 10 Когда бы я писал тебе сонеты, 10 Голову чуть пониже, 11 Мы не виделись сорок дней. 12 Будешь ли ты мне рада, 12 Ну вот: "люблю" сказал - 13 Мы шагаем по морозу 13 Три дня и четыре ночи. 14 ...Трехлитровая банка сока 14 Сказку китайскую вспомнил я 15 Поговорили с мамою: 16 Оленька, где ты там? 16 Разве взгляда, касанья мало? 17 Я тебе строю дом 18 Говорят, что в Минусинске 19 Мы так любили, что куда там сутрам, 19 Я не то что бы забыл - 20 Я позабыл тебя напрочь, мой ласковый друг: 20 Вероятно, птица Сирин - 21 Берегись, мол: женщину во мне 21 Непрочитанный "Вечеръ у Клэръ". 22 Лишь в пятницу расстались. Нынче - вторник, 22 Мысль, до слезы комическая: 23 О льняное полотно 24 Я никак не могу отвязаться от привкуса тлена 24 Промозглая сырость, и сеется снег 24 Словарь любви невелик. 25 Сымпровизируй, пожалуйста, 25 Помнишь пласнику Брубека: 26 К сонету я готовлюсь, точно к смерти: 27 Осталось семь стихотворений, 27 Минорное трезвучие 27 Минутка... копеек на 40 28 Как сложно описать словами шар, 29 Разлука питает чувство, 29 Далеко Енисей, 30 Тревожит меня твой кот, 31 Оркестр играет вальс. Унылую аллею 31