Сон о Ховринской больнице. Иллюзорный мир Бреда Волкера - Александр Гриценко

Официанты протирали запачканные столы, расставляли растрепанные стулья. Кончилась еще одна громкая пятница. Они получили вдоволь хороших чаевых и спешили уйти домой — отдохнуть после изматывающей смены. Последние клиенты мялись возле выхода: три девушки всё не решались уйти. Они ждали свою беспечную подругу, но та так и не вышла. Им оставалось позаботиться о ее вельветовом пиджаке и серебристой сумочке.

«Дайнер» опустел, и его огни погасли. В помещении за ширмой обыденности прятались двое бесстыдников, бесцеремонно предававшихся любви. Пламя горячности вокруг них подобно свечению «Дайнера» горело недолго — один вечер.

Ночью обездоленное заведение соответствовало промозглой погоде и застывшим сугробам. Здание одиноко стояло среди зимних пустот, и даже случайная машина не проезжала мимо в поздний час.

Едва заметная боковая дверь была будто случайно оставлена приоткрытой, в замочной скважине болтался ключ. Прошло немного времени, и уличный пейзаж обновился шаткой фигурой в коротком полушубке.

ДРУГ

— Здорово, дружище! — весело прозвучал голос в телефонной трубке. Бред его узнал. Это был Чарли, школьный друг. Десять лет они сидели за одной партой, и в классе завидовали их взаимной преданности.

— Давненько не виделись! Надеюсь, ты сегодня не занят? — смакуя каждое слово, говорил Чарли. Его голос был полон нежности и сладости, казалось, слова могут прилипнуть к ушным раковинам.

Не виделись они действительно очень давно, но с тех пор Бреду не хотелось иметь ничего общего с этим человеком.

— Я уезжаю на стажировку, не знаю, на сколько затянется поездка. Хотел лицезреть твою симпатичную физиономию перед отъездом!

— Извини, Чарли, у меня на сегодня назначена операция. В любом случае спасибо за приглашение и счастливо тебе съездить, — сдавленно процедил Бред, осознавая, как легко ему дается ложь.

— О! Я знаю, как важно для тебя сослужить обществу добрую службу, поэтому не буду тебя задерживать. Всего хорошего тебе, дружище… — грустно попрощался Чарли.

В школе Бред считал Чарли лучшим другом. Почти всё свободное время они проводили вместе. Их объединяли общие интересы, музыкальные и литературные предпочтения. Они знали друг друга лучше, чем родители. Иногда ссорились, но быстро мирились, потому что взаимно нуждались в общении.

Тогда Бред мог простить однокласснику всё, как когда-то при первом предательстве. На контрольной работе по химии Чарли выдал заслуги Бреда за свои, завоевав признание классной учительницы до конца обучения.

После школы ребята общались несколько лет. Они посещали один университет. Бред учился в медицинском на хирурга, Чарли — на стоматолога. На третьем курсе Чарли влюбился. Его девушка жила за границей, и он часто ездил к ней. Как-то поездка молодого человека затянулась. Когда прошла любовь, он вернулся и обнаружил, что из университета его отчислили. Чарли знал, что Бред не любит пользоваться связями своей семьи и не попросит отца помочь ему восстановиться на тот же курс. Тогда он сам пришел к другу домой, когда тот отсутствовал, и рассказал плаксивую историю о тяжелой болезни престарелой бабушки. По его словам, уходу за несчастной больной он посвящал всё свое время, и поэтому его выгнали. Папа Бреда договорился, и Чарли снова начал учиться на том же курсе, но теперь со славой милосердного внука. Вымышленная история поразила преподавателей и разнеслась по университету. С тех пор и студенты, и учительский состав уважали Чарли — все, кроме Бреда. Бывшие друзья закончили медицинский одновременно. С тех пор прошло несколько лет, в течение которых Бред делал всё возможное, чтобы исключить даже случайную встречу.

Бред прытко бежал к автостоянке, опаздывая на репетицию группы. Сугробы чинили препятствия его движению, но он проворно перепрыгивал через них. Неожиданный звонок Чарли не выходил из головы. Бред до сих пор таил обиду на товарища.

Машина была первой серьезной вещью, купленной Бредом на свои трудовые деньги. Старый Opel покрылся липким снегом. Подойдя ближе, парень заметил на лобовом стекле рисунок, выведенный пальцем. Это была могильная плита с его именем. У Бреда чаще забилось сердце, он огляделся по сторонам — никого. Со злостью он кинулся протирать мерзкие художества рукавом. В напряжении сел за руль и быстро поехал прочь. Наворачивая круги по заледеневшей набережной, парень пытался успокоиться. Телефон разрывался густыми воплями, но он не брал трубку. Его искали ребята. Покрутившись еще немного, машина неторопливо поехала в сторону базы.

Башня, точка, база, каморка… Этими и другими названиями обладало магическое место, где проходили репетиции рок-группы Naked Manhattan. Помещением Бред гордился, он сам его нашел и платил арендатору из своего кармана. Башня из красно-коричневого кирпича возвышалась гордо и загадочно. Бред так и не выяснил, чем раньше служило заброшенное здание. Ему очень нравились круглые стены необычной постройки.

Месторасположение — на окраине — отличалось удобством. С возвышенности был виден весь город, ночью тысячи огней привлекали взгляд. Башня стояла на пятачке, за которым начинался покатый склон. Она не имела лестниц, окон и дверей и походила на пустой фломастер. Когда группа переехала туда, место больше напоминало свалку. Ребята разгребли старый хлам, сделали полы и поставили тяжелую надежную дверь, чтобы в студии можно было без опасений хранить инструменты.

Бред мечтал выкупить здание, сделать полноценный ремонт, достроить этажи и жить там отшельником. Спиральная лестница, огромная библиотека, ванная размером с целый этаж, комната под крышей, где находился бы телескоп, и другие детали вырисовывались в воображении парня.

Находясь далеко от жилых построек, башня служила хорошей музыкальной студией. По пути к ней нужно было пересечь кладбище, а таких любителей появлялось немного. Блудливым участникам команды нравилось жутковатое соседство, в особенности Бреду. Ему казалось, что нигде так, как на кладбище, не чувствуется, что ты жив. Большинство своих песен он сочинил преодолевая промежуток от машины до здания.

Сэм настраивал капризную гитару, он дергал две струны одновременно, синхронизируя звук колесиком на грифе. По неуклюжим действиям Бред сразу понял, что бас-гитарист дико налакался. Еще не началась репетиция, а Сэм уже головокружительно шатался. Бреда всегда раздражало, что он напивается, несмотря ни на какие дела. Несколько концертов было сорвано благодаря несдержанному гитаристу. Лидер группы ругался на пьяный беспредел, но разговоры не помогали.

В очередной раз Бред сдержал себя, чтобы с порога не покрыть матом музыканта.

— Здравствуй, Бредди, — ухмыльнулся Сэм. — Наш пай-мальчик сегодня опоздал! Наверное, очень долго занимался какой-нибудь девкой у себя в больнице, — громко хохоча и брызгая слюной, извергал пропитые слова гитарист. — А мы, видишь, заждались тебя и немного расслабились.

— Ты пьян как скотина! — взревел Бред.

Манера Сэма грубить раздражала негласного руководителя группы. Он давно заметил, что излюбленный метод общения басиста — найти в человеке слабое место и изо дня в день морально давить на незащищенный островок. Сэм смеялся, когда не было смешно. Запросто мог ударить или оскорбить. Посторонние его обходили стороной, а многие знакомые боялись. Вечно пьяный или под кайфом, неопрятно одетый и покрытый татуировками, он бы не сильно выделялся в компании рок-музыкантов, если бы не его бешеный взгляд. Казалось, Сэм может убить в любую минуту случайно коснувшегося его.

Бред ценил в этом человеке только две вещи: прическу и отношение к Мэди.

На голове у Сэма всегда царствовал неуправляемый хаос, он выбривал волосы причудливыми рисунками — чаще всего это были непристойные или пугающие картинки, — а оставшиеся красил в яркие цвета. У Бреда вызывала уважение смелость экспериментов, потому что сам он никогда не мог себе позволить чего-либо подобного. Взгляд Бреда упал на затылок Сэма с изображением могилы и креста. Жуткая эмблема напомнила ту, которую он стер с лобового стекла машины. Парня передернуло, но присмотревшись, он понял, что сходства мало.

Сэм постоянно цеплялся к Бреду. Ему не давал покоя творческий авторитет молодого человека. Нервного рок-н-ролльщика скручивало от обязанности ужиматься на вторых ролях. Он дразнил парня всевозможными гадкими словами, связывая свои издевки с профессией и с семьей Бреда. Вырос он в неблагополучной семье и винил в этом окружающих.

Бред много раз пытался найти другого бас-гитариста, но волею судьбы грубияну не находилось замены. К тому же другие члены группы считали его другом и звали в те места, где бывали вместе с Бредом.

— Здорово, братишка! — крикнул Джимми, выглядывая из-за барабанной установки. Он улыбался как мальчишка, держа бутылку пива в одной руке, а сигарету в другой.