Врач от бога - Ирина Градова

На этот раз я опоздала и пришла на десять минут позже. К счастью, первой, кого я встретила, оказалась Вика.

– Ой, привет! – как всегда радостно воскликнула она. – А Андрей Эдуардович уже начал совещание. Проходите!

Лицкявичус даже не повернул голову в мою сторону. Я, чувствуя себя невероятно виноватой из-за десятиминутного опоздания, примостилась у самой двери, подальше от него, и принялась исподтишка разглядывать присутствующих. Всего в небольшом кабинете Лицкявичуса, исключая его самого, находилось четыре человека, и все, как и предупреждала Вика, представители противоположного пола. Один из них, пожилой человек лет под семьдесят, единственный из всех присутствующих, что-то быстро записывал в блокноте – конспектировал Лицкявичуса?

– Итак, как я уже говорил, – делая упор на это «уже», явно предназначавшееся мне, начал Лицкявичус, – у нас еще одна жертва!

– Боже милостивый! – пробормотал пожилой мужчина, прекращая вести записи. – Да что же это такое?!

– Да, – кивнул Лицкявичус. – На этот раз – владелец сети автосервисов «Амиран» Гаспарян Ролан Вазгенович. Никакой связи с предыдущими умершими нет.

– Между теми тремя тоже не было ничего общего, – заметил полный бородач в очках.

– Четырьмя! – пискнула я и сама себе удивилась. Все головы одновременно повернулись в мою сторону.

– Это – она, да? – поинтересовался у Лицкявичуса бородач.

– Она, – признал тот без особого удовольствия.

– Да ты бы хоть представил нас, что ли, Андрюша? А то не по-человечески как-то получается!

До этого самого момента мне и в голову не могло прийти, что кто-то может называть Лицкявичуса на «ты» и по имени!

Он сделал то, о чем его просили. Бородач оказался психиатром, и я даже вспомнила, что его имя мне знакомо: Павел Кобзев являлся одним из видных профессионалов в своей области, и, хотя лично я с ним встретилась впервые, кажется, до этого пару раз видела его по телевизору в популярных передачах. Наверное, они с Лицкявичусом одного возраста – под пятьдесят и, возможно, учились вместе? Это объясняло некоторую фамильярность, которую продемонстрировал Кобзев. Пожилой мужчина оказался Георгием Георгиевичем Мдиури, фармацевтом. Третьим был Илья Лопухин, отказавшийся назвать свое отчество в силу сравнительно молодого возраста – чуть за тридцать. Тем не менее он уже являлся доктором медицины, а работал терапевтом-диагностом в одном из коммерческих медицинских центров, чья реклама ежедневно идет по нескольким каналам телевидения. Последним представили высокого, очень стройного молодого мужчину, чья внешность и поведение не просто показались мне странными, но и вызвали легкую дрожь. Звали его Леонидом Кадреску. Первым, что поразило меня в нем, была прическа: темные, абсолютно прямые волосы каким-то чудом стояли торчком на голове. Очень светлая кожа сильно контрастировала с черными бездонными глазами. Когда он смотрел на меня, в его глазах ничего не отражалось, и поймать взгляд представлялось совершенно невозможным: на меня словно глядели две космических черных дыры. Все время, что я провела в кабинете Лицкявичуса, Кадреску сидел, закинув одну длинную ногу на другую, уставившись в пространство, словно его голову занимали совершенно иные мысли. На меня он едва взглянул и снова вернулся к созерцанию своего внутреннего «я». Честно говоря, я даже не была уверена, что он вообще осознал мое присутствие! Кстати, он и был именно тем патологоанатомом, который проводил вскрытие Лиды, и отличался от милого и интеллигентного Армена, как день от ночи.

Лицкявичус не стал тратить много времени на представление и, пролаяв имя Кадреску и род его занятий, вернулся к своей папке, содержащей информацию о новой жертве.

– Значит, по Гаспаряну ничего пока нет, потому что тело все еще находится в морге больницы. Его доставят Леониду сегодня вечером. Что мы имеем по результатам вскрытия Лидии Томилиной? – спросил он у патологоанатома.

– Отравление синильной кислотой, как и во всех остальных случаях, – ответил тот. Голос у Кадреску оказался резким, он выплевывал слова отрывисто, как будто стремился поскорее от них избавиться. – Правда, есть одно отличие.

Мы все насторожились, обратившись в слух.

– Я проанализировал документы тех троих, что умерли раньше, – продолжал патологоанатом. – Состояние внутренних органов у всех примерно одинаковое, если верить отчетам, но вот в крови Пластун обнаружили интересную деталь – следы хлороформа!

– Интересно, интересно, – задумчиво пробормотал Мдиури. – Откуда они взялись?

– Возможно, ошибка? – предположил Лицкявичус.

– Не исключено, – кивнул Кадреску. – При повторном вскрытии – опять же судя по бумагам – хлороформ не обнаружен. Хотя оно и понятно: соединение крайне летуче.

– Верно, – согласился Мдиури. – А как насчет остальных веществ, содержащихся в «Виталайфе»?

– Присутствуют все те же вещества, что и у других, – ответил Кадреску, изучая свои безупречные ногти.

– А концентрации? – снова спросил Мдиури.

– Вот тут что-то странное, – словно бы нехотя проговорил патологоанатом. Я уже прекратила попытки встретиться с ним взглядом – очевидно, это дело пустое. – В крови Пластун концентрация синильной кислоты, по сравнению с другими веществами, высока, в то время как в крови других жертв она лишь слегка превышает соответствующие величины.

– И как вы это объясняете?

– Да никак, – пожал плечами Кадреску.

– Но Пластун ведь принимала искомый БАД, верно? – уточнил Лицкявичус.

– Похоже, что да. Кроме того, в бардачке ее автомобиля обнаружили фирменную баночку «Виталайфа» – наполовину пустую.

– Я ее проверил, – прокашлявшись, ответил Мдиури. – Синильная кислота присутствует в небольших количествах. Таким образом, столь малые концентрации не могли повлечь немедленную смерть, но накопление синильной кислоты постепенно могло привести к нарушению клеточного дыхания и, как следствие – к смерти жертвы.

– А остальные? – спросил Лицкявичус.

– Те же результаты. Что касается последней погибшей, Томилиной, то мне предоставили на анализ два образца. Запечатанный пузырек никакой опасности не представлял, а вот начатый – другое дело. Содержание синильной кислоты в нем в несколько раз превышает норму, безопасную для человека. Что же касается хлороформа у Пластун, – добавил он через несколько секунд, – то он содержится в некоторых обезболивающих препаратах. Но это довольно опасное вещество, и его стараются без особой надобности не использовать.

– В любом случае, – вздохнул Лицкявичус, – сейчас мы этого уже не узнаем. Просто возьмем на заметку – может, впоследствии пригодится? А теперь вернемся к синильной кислоте и подумаем, как она могла попасть в состав «Виталайфа».

Мдиури откинулся на спинку стула. Когда он заговорил, то напомнил мне пожилого профессора времен Чехова: так, наверное, такой человек мог беседовать со своими студентами – чуть снисходительно, но по-отечески мягко и доходчиво.

– Так вот, экстракт миндаля содержится в «Виталайфе» совершенно законно: миндаль обладает рядом полезных качеств и часто используется как в косметических средствах, так и в пищевых добавках. Но в тех образцах, которые проверял я и которые использовали наши жертвы, содержался горький миндаль. Вы в курсе, что двенадцать зерен горького миндального ореха являются летальной для человека дозой вследствие содержания синильной кислоты?

Мы одновременно покачали головами – все, кроме Кадреску. Интересно, он и в самом деле это знал или не хотел демонстрировать собственную неосведомленность?

– Но это – при единовременном приеме, – продолжал Мдиури, довольный нашей реакцией. – С другой стороны, если принимать маленькими дозами, то наступление смерти все равно неизбежно, но когда именно это произойдет – неизвестно. Таким образом, если, к примеру, та же Томилина съедала по две капсулы «Виталайфа» ежедневно, то эта доза была слишком мала, чтобы вызвать мгновенную смерть, но достаточна для постепенного отравления организма.

– Я так понимаю, что нашей основной задачей являлось выяснить, является ли гибель всех этих людей виной завода по производству «Виталайфа»? – подал голос Кобзев. – Разве анализ не подтверждает, что это так?

– Лишь частично, – ответил Лицкявичус. – «Виталайф» в данный момент является самым потребляемым БАДом в Питере и области – благодаря широкомасштабной рекламе. – Тем не менее у нас только четыре тела – и одно неподтвержденное, Гаспаряна.

– Почему – неподтвержденное? – поинтересовалась я.

– Потому что мы не знаем, принимал ли он «Виталайф», – любезно пояснил Лопухин.

– Да, – подтвердил Лицкявичус, – это еще предстоит выяснить, как и то, каким образом вместо экстракта сладкого миндаля, указанного в составе упаковки, туда попал экстракт горького. Теперь давайте пройдемся по жертвам. Илюша, тебе слово.