Забытый сон - Чингиз Абдуллаев

— И вы считаете, что это было самоубийство?

— Конечно. Эти господа ведь с жиру бесились. Он ремонт в своей квартире делал, другой девочек к себе водил, третий — мальчиков. В таком доме только такие господа и жили. И всегда хорошо жили. И при советской власти, и потом. Они всегда устраивались. Его папаша был известным врачом еще до войны. Потом при Советах неплохо жил. А сынишка у нас даже в крупных начальниках ходил, песни народные пел, разные фестивали организовывал. Потом уехал за границу. А когда вернулся, сразу бизнесменом заделался. В общем, у них и куры несутся, и петухи. Это мы как тогда плохо жили, так и сейчас плохо живем.

— Господин Рябов, а как все произошло? Неужели в его квартире никого больше не было?

— Не было, конечно. Я на смену в девять заступил и никого не видел.

— Подождите, — прервал его Дронго, — значит, до вас там был другой дежурный?

— Конечно, другой. Раньше полагалось сутки дежурить и трое дома. А нас тогда взяли двоих. И мы вдвоем работали. Сутки дома, сутки — на смене. Правда, платили полтора оклада, но все равно не так много.

— Значит, в доме был и другой консьерж?

— Мой напарник. Андрей Скалбе. Он живет сейчас в Вентспилсе. Андрею тогда было двадцать или чуть больше, он совсем молодым был. И ему нравилось там работать. Потом и он ушел, через год или полтора.

— И вы в девять заступили, — напомнил Дронго. — Он сдал вам дежурство и ничего не сказал про посторонних.

— Не было в доме посторонних. Там всего восемь квартир. Иначе он меня предупредил бы, — упрямо повторил Рябов, — и ключи запасные у нас лежали, мы их мастерам давали, когда они приезжали на работу. Но они к десяти приходили, а наш жилец, тот самый, который покончил с собой, Краулинь, раньше приехал. Вежливый был, не задирался. Поздоровался и поднялся по лестнице, дверь своими ключами открыл. Потом в квартире остался. И машину рядом с домом оставил, все как обычно. Его секретарь приехала, поднялась, звонила, стучала, он не отвечал. Ко мне спустилась, и мы снова ему домой позвонили. Но он не ответил, и тогда мы наверх поднялись. Дверь открыли и его нашли. Она кричать стала, а я ее сразу послал вниз, звонить в полицию.

— А почему не позвонили из квартиры? — сразу спросил Дронго.

— Как это из квартиры? Я ведь все знаю. Там ничего нельзя было трогать. Чтобы моих отпечатков не было. Мы ученые, такие вещи хорошо знаем. И краской везде пахло, маляры только закончили работу. Я сразу ее вниз послал, а сам к соседям начал стучаться. Хорошо, что соседи еще дома были. Там на площадке три квартиры были. В одной Кловисы жили. Их отец тоже врачом был. И сын тоже врачом стал. А в другой квартире — семья Березкиных. Жена и сын, ему уже шестнадцать стукнуло, в это время дома были. А муж на работу ушел. Ну, они все и пришли, чтобы я, значит, один не оставался. Хотя нет. Не так было. Сначала Кловис пришел, а потом Березкины появились. Но они в квартиру не входили. Мать боялась пускать сына к повешенному, говорила, что нельзя на самоубийцу смотреть, мол, нехорошая примета.

— Ясно. А потом приехала полиция?

— Через несколько минут. Они рядом стояли, недалеко от дома. И первыми к нам явились. А потом все остальные. Такое дело громкое было, о нем все газеты писали. И дамочка, жена, значит, покойного, все не успокаивалась. Ходила в полицию и в прокуратуру, жалобы писала. На всех нас писала, что мы не заметили убийцу, который в дом вошел и ее мужа убил. Ну смех один был. Я сам видел, как он мимо меня прошел и наверх поднялся. И больше никто в дом не входил. А потом его помощница приехала — его секретарь. Тухлое дело было, но меня пять раз в полицию вызывали.

— И ничего не нашли?

— Ничего, — отмахнулся Рябов. — Вот тогда я и решил, что мне пора уходить. Платят гроши, а требуют следить за каждым, как будто меня телохранителем взяли. И через год мы сюда перебрались, чтобы здесь нормально жить. Только не получилось у нас. Сначала дочь уехала отсюда со своей семьей в этот Калининград, решила, что там лучше устроится. А потом Лида, жена моя, умерла. Вот теперь я и сижу здесь один, жду, когда меня из моего дома выгонят.

— Вам разве не обещают компенсации? — не выдержав, вмешалась Фешукова.

— Какая компенсация? Дадут тысячу латов и ногой под зад. Говорят, что мой дом дороже не стоит. А какую квартиру я могу купить за тысячу латов? Скамейку в парке, чтобы там умереть?

— Значит, вы переехали десять лет назад? — уточнил Дронго.

— Почти десять. Точнее, девять с половиной.

— И за сколько вы тогда купили этот дом?

— Девять тысяч латов дал, — зло сообщил Рябов, — целое состояние. Это сейчас шестнадцать тысяч долларов. Можете себе представить? А они говорят, что меня обманули.

— Представляю. Большие деньги, очень большие. Только я не могу понять, откуда вы их взяли? Ведь вы жили на пенсию, получали гроши, работая консьержем. Откуда вы взяли такую большую сумму? — полюбопытствовал Дронго.

Фешукова замерла от ужаса. Она смотрела на сидящего напротив Рябова, уже готовая увидеть в нем сообщника убийцы. Но сам старик, похоже, не смутился, он даже разозлился.

— Кто вы такой? Журналист или следователь? Вы должны на моей стороне быть, а такие паскудные вопросы задаете. Нехорошо это, нечестно. — Он тяжело поднялся с дивана. — Не буду я вообще с вами разговаривать! — закричал Рябов. — Уходите отсюда! Ничего я больше вам не скажу. — Он замахнулся на Дронго палкой.

— Это вы получили деньги за убийство, — с отвращением произнесла Татьяна Фешукова. — Теперь я все понимаю. Вы ничего не сказали про убийцу.

— Не было никакого убийцы! — закричал Рябов. — На улице машина стояла с полицейскими. Как он мог мимо них пройти? Никакого убийцы не было. И вы мне такие глупости не говорите. — Он опять поднял палку и кому-то погрозил: — Хотите меня дураком выставить?

— Откуда у вас такие деньги? — спросила Татьяна.

Дронго поднялся, чтобы быть рядом с ней.

— Сама догадайся, — огрызнулся Рябов, — а я тебе не скажу. И ничего больше вам не скажу. Уходите отсюда, иначе собаку на вас спущу.

— Спокойно, — посоветовал Дронго, — не нужно так нервничать. Кажется, я понял, откуда вы взяли деньги. Вы ведь сказали, что дочь уехала отсюда вместе со своей семьей. А потом умерла ваша жена. Значит, вы переехали сюда вместе со всей своей семьей. В этот дом. Что вы сделали со своей прежней квартирой?

Рябов обернулся, махнул левой рукой:

— Раз знаешь, зачем спрашиваешь?

— Вы продали квартиру в доме железнодорожников?

— Продал. И получил четырнадцать тысяч латов. Я еще машину тогда купил. «Москвич». Меня за эту машину тоже в полицию вызывали, все время узнавали, откуда у меня деньги. И следователь такой настырный был. Проверял, как я дом продал и сколько денег получил. Все до единого лата проверил.

Фешукова облегченно вздохнула. Она все поняла.

— Не нужно так нервничать, — посоветовал Дронго, — и тем более ругаться в присутствии дамы.

— Кто ты такой? Следователь? Или журналист?

— Конечно, журналист. Значит, купчая у вас есть? И не нужно мне тыкать, я этого не люблю. Татьяна, мы, кажется, можем идти.

— Подождите, я вам мою купчую покажу.

— Не нужно, мы вам и так верим.

Дронго пропустил Фешукову первой и вышел следом за ней.

— Может, чайку попьете? — крикнул им вдогонку Рябов, проявляя запоздалое гостеприимство.

— Спасибо, не нужно, — ответил ему на прощание Дронго.

Собака снова залаяла. Они дошли до калитки, и в этот момент из дома вышел, тяжело ступая, Рябов.

— Что будет с моим домом? — крикнул он гостям. — Они меня могут выгнать?

— Нет, — отозвался Дронго, — подавайте в суд. Пусть они доказывают, что вы неправильно купили этот дом. Если вашу купчую регистрировал нотариус, то вы можете получить всю сумму, заплаченную за дом.

— Это мне мало. Что я куплю сегодня на такие деньги? — разозлился Рябов. — А мое имущество, хозяйство? Я сарай построил…

— До свидания, — сказал Дронго, закрывая калитку.

На улице он вздохнул полной грудью. В доме Рябова был невыносимый смрад, пахло плесенью и пылью.

— Вы думаете, что он не врет? — спросила Фешукова.

— Я думаю, что в полиции наверняка проверили, откуда у него появились деньги и машина. Мне скорее была важна его реакция, чем ответ.

— У нас осталось только полтора часа, — напомнила Татьяна, — опоздаем на «Травиату». И учтите, что я должна еще переодеться.

— Тогда ловим машину и едем к вам, — согласился Дронго, — мне тоже нужно сменить костюм. Он, кажется, пропах всеми запахами этого дома.

Глава 10

Они условились встретиться у здания театра. Дронго успел заехать к себе и переодеться. У отеля стоял «Ситроен», и его водитель проводил Дронго обиженным взглядом. Но когда через полчаса Дронго сел в такси, «Ситроен» сразу пристроился за ними. Впрочем, сейчас Дронго и не думал от него отрываться. Он доехал до театра и вышел из машины, представляя себе состояние своих «наблюдателей», явно не ожидавших, что он позволит себе провести вечер в опере. Фешукова ждала его у входа. Они сдали верхнюю одежду в гардероб и поднялись в правую ложу, откуда прекрасно была видна сцена.