Император и Пустота - Сергей Верник

— Попадет, — согласилась Соня. — Только они не узнают.

— Узнают, — возразила мама. — Уж я об этом позабочусь. Как тебя зовут? Соня? А фамилия?

Соня засмеялась и неожиданно исчезла. Только звонкий смех какое-то время продолжал висеть в воздухе. Но вскоре и он пропал.

— У виртушек не бывает фамилий, — проговорил появившийся возле нас дедушка. На нем была такая же армейская броня, как и на маме. Но вместо плазмогана он держал в руках заметно увеличившегося в размерах дракона. — Забавная зверушка. Это ее подарок?

— Мы его спасли, — кивнул я.

— Я сам себя спас, — прокаркал дракон, освобождаясь от дедушкиных объятий. — Я такой умный и хитрый, что сам себе удивляюсь.

— Жуть какая-то, — мама помотала головой. — У девочки странная фантазия. Надо найти ее родителей, и все им рассказать.

— Мам, она виртушка, — настойчиво произнес я. — Настоящая виртушка.

— Ну, хватит сказок, — фыркнула мама. — Наслушался дедушку. Теперь и мне хотите голову заморочить. Где доказательства? Где?

— Давай вернемся домой, и все увидишь, — я заговорщицки ей подмигнул. Потом посмотрел на дракона.

— Хорошая мысль, — дедушка одобрительно кивнул. — Только настоящая виртушка может вытаскивать из Конструкторов в реальное пространство всякие выдуманные штуки. Посмотрим, пойдет ли за нами подаренный ею дракон.

— Такого просто быть не может, — папа в ужасе смотрел на развалившегося на диване в гостиной большого белого зверя. Тот почти догнал по размерам маленького слоненка. — В природе не существует таких животных. Я специально проверил галактическую энциклопедию. Признавайтесь, где вы его раздобыли? Стоило только в командировку уехать…

— Я сам раздобылся, — каркнул дракон. И от его трубного голоса на столе зазвенела посуда. — Есть чего проглотить? С утра не евши.

— Ты по-прежнему не веришь в виртушек? — устало спросила мама, выметая из-под стола ворох зеленых шишек. — Тогда поверь в драконов. Один из них сейчас валяется на нашем диване.

Всё гениальное — просто

— Это и есть твоя машина времени? — Скворцов скептически оглядел громоздящуюся посреди комнаты несуразную конструкцию из нескольких системных блоков, разобранного старого холодильника и микроволновки с оторванной дверцей. И все это безобразие опутывали километры проводов, среди которых присутствовала даже китайская новогодняя гирлянда.

— Она, родимая, — гордо кивнул Гаврилов, разводя руки в стороны, будто пытался обнять свое творение. — Она.

— Да ты что?! — с деланным восхищением Скворцов покачал головой. — А с виду напоминает последствия торнадо. И как? Работает?

— Наверное, — Гаврилов сложил руки на груди, совершенно не обижаясь на высказывания приятеля. — Добровольцев же нет, чтобы нормально проверить. А так, кое-какие предметы перемещал туда — обратно. Ботинки, там, или арбуз без изменений вернулись, а мыши не выжили.

— Почему не выжили? — насторожился Скворцов.

— Сдал в лабораторию. Сказали, что у всех одно и то же: гипоксия, разрывы легких, кишечника, сосудов. Ко всему этому, повышенный радиоактивный фон.

— И что? Какие выводы?

— Вакуум, — невесело буркнул Гаврилов. — Но самое странное, последний мышиный труп имел при себе записку.

Он покопался в лежащих на столе бумагах, нашел небольшой мятый лист, и протянул его Скворцову.

— «Хватит мучить мышек», — прочел тот вслух. Потом губы его расползлись в широкой улыбке и, в конце концов, Скворцов громко заржал. С повизгиванием, с притопыванием, как умел смеяться только он.

— Это что, прикол? — успокоившись, отдал записку Гаврилову. — Ты надо мной приколоться решил? Что ж, у тебя почти получилось.

— Никаких приколов, Паш, — Гаврилов насупился. — Машина действительно работает. Я даже видеокамеру потом посылал, правда она не вернулась. Есть у меня одна мысль на этот счет…

— Ну, не тяни уже. Какая мысль? — Скворцов еще раз обошел странную конструкцию, почесывая подбородок и внимательно изучая компоненты.

— Самим прыгать надо, — Гаврилов сел на диван. — Поскольку процесс перемещения и возврата не автоматический, я вынужден остаться. Так что придется тебе.

— Хватит мне голову морочить, — Скворцов плюхнулся рядом, толкнул приятеля локтем в бок. — Вот хочется поверить мне в твою машину времени, хочется, ей богу. Но почему-то не верится. А все, наверное, потому, что не привыкли мы ко всякого рода фантастическим чудесам. Однако еще больше мы не привыкли ожидать их от близких людей. Я же тебя, Стасик, с детского сада знаю. Ну, не вижу я в тебе изобретателя, хоть убей. В мире столько светлых умов, столько гениальных ученых и инженеров, а ты взял и смастерил эту штуковину из того, что на кухне нашел. Извини, гений, так не бывает.

— Бывает, если приснится, — возразил Гаврилов. — Во сне я ее увидел, во всех подробностях. Конструкция настолько простая, что и школьник из подручных материалов соберет. Выходит, не в институтах наше будущее делается, Паш, а в тесных старых «хрущевках». Как говорится, все гениальное просто. Даже поспорить могу с тобой, что работает моя машина. Спорим? — он протянул приятелю руку.

— Спорим, — смело поддержал Скворцов, отвечая крепким до хруста костей рукопожатием. — На что?

— Ну, не знаю, — Гаврилов осторожно помассировал побывавшую в импровизированных тесках ладонь. — Давай на твой первый прыжок. Если не получится, я тут же ее раздолбаю. Идет?

— Э, нет, — протянул Скворцов, грозя указательным пальцем. — Тебе мышей не хватило? Я что, Белка или Стрелка?

— Тогда скафандр нужен, Гагарин, — Гаврилов с вызовом посмотрел на приятеля. — Достанешь?

Вот именно ради этого короткого вопроса он и затевал встречу со Скворцовым. Медленно, но верно подводил к возможному решению насущной проблемы. Не в качестве испытателя он пригласил Павла, и не ради того, чтобы банально похвастаться изобретением. Просто Скворцов был тем уникальным человеком, для которого слово «достать» являлось чуть ли не смыслом жизни. Он мог найти абсолютно все и везде.

— ОЗК подойдет? — спустя некоторое время спросил Скворцов.

— Боюсь, что нет, — с готовностью ответил Гаврилов. — Судя по всему, прыжок проходит через вакуум. С такими вещами не шутят.

— Ну, прямо не знаю, — Скворцов в задумчивости закрыл глаза. — Это тебе не поршневые кольца к «Мак-Ларену» в Анадыре найти, и даже не валлаби на Чукотке. Это предмет специального назначения, учтенный и зарегистрированный в соответствующих структурах, что, сам понимаешь, отразится на времени и деньгах. Надо думать.

— Подумай, Паш. Подумай, — натянул усталую улыбку Гаврилов. — Не для меня, и даже не для себя, для всего человечества дело сделаешь.

Скворцов встал.

— Смотри, наш спор в силе, — предупредил он. — Если блефуешь, то раздолбать свой шедевр все-таки придется. Не обессудь. Ладно, жди снова в гости.

И с этими словами Скворцов вышел из квартиры своего приятеля.

Объявился он спустя две недели. Позвонил, и пообещал к вечеру подъехать.

Около двадцати часов к парадной Гаврилова подкатил старый микроавтобус, из кузова которого двое узбеков вытащили большую коробку с надписью «холодильник двухкамерный». Кряхтя и тужась, они потащили груз на третий этаж. Там, возле нужной квартиры, их уже ждал Скворцов.

— Принимай, распишись, — проговорил он, когда Гаврилов открыл дверь.

— Это оно? — Гаврилов подвинулся, уступая дорогу грузчикам.

— Оно, — кивнул Скворцов. — Знал бы ты, сколько сил… Эх, что говорить-то…

Когда узбеки покинули квартиру, Гаврилов вскрыл коробку и в изумлении замер. Среди кусков пенопласта лежал настоящий космический скафандр с еще советскими нашивками. От него шел терпкий химический запах.

— Ты волшебник, Паша! — с восхищением произнес Гаврилов. — Из музея что ли спер? Проверял? Работает?

— Один из первых «Орланов», — пояснил Скворцов. — Тяжелый, зараза. Для орбитального базирования разрабатывался. Должен быть в рабочем состоянии, если верить одному хорошему человеку.

— Ладно, проверим, — Гаврилов бережно протер рукавом опущенное стекло светофильтра. Со стороны оно казалось большой елочной игрушкой. — Я пошел запускать машину.

Спустя некоторое время выяснилось, что скафандр действительно являлся списанным для музея, и его ранец оказался всего лишь бутафорией.

— Это ничего, — проговорил Гаврилов. — Главное, чтобы герметичным был. За несколько секунд не задохнешься, внутреннего воздуха хватит.

— Может, ну его? — с сомнением спросил Скворцов, наливая себе для храбрости водки. — Что-то я стремаюсь.

— Всего десять-пятнадцать секунд, и домой, — успокоил его Гаврилов. — За это время ничего не случится. Главное, на бабочек не наступай, и прочую живность.