Анатом - Вера Юдина

— А на слово давай! — весело воскликнул мужик, и, увидев испуганное лицо своего товарища, затрясся в смехе. — Да не боись ты, на слово это на одно только! Если мне что понадобиться, я приду к тебе и скажу, ну что Тимофеич, хочу слово свое вернуть. Тогда сделаешь все, что скажу.

Второй мужик. А может и правда согласиться, выиграет, вернет свои денежки, проиграет, так может, обойдется все и не вспомнит Ефим Михалыч об этом слове. Слово же не имеет материальной ценности, и мужик согласился.

— А давай! Чем черт не шутит. Авось пронесет!

Михалыч снова засмеялся, и раскидал карты.

В коморке, где прятались мужики, было довольно тесно, поэтому сидели они совсем близко друг другу.

— Я вот спросить хочу тебя… ты в призраков веришь? — спросил Тимофей, разочарованно разглядывая свои карты. Он снова проиграл.

— Ха. Чушь собачья! — воскликнул Михалыч, и вновь затрясся в смехе. — Нет никаких призраков. Бог есть, и дети божьи есть, и кара небесная есть, а вот призраков нет и не может быть!

В этот момент над долиной пронесся колокольный гул, но настолько тихий и не приметный, словно ветер пролетая сквозь звонницу, случайно задел огромный тяжелый колокол.

— Чу! — Воскликнул Тимофей, — кто трезвонит-то! Рановато вроде для благовеста.

Михалыч махнул рукой.

— Эх, да это, Ефимка, тезка мой, юродивый наш местный! Он как ночь наступает, так черти ему в голову приходят и творит, что по чем.

— Надо бы глянуть на всяк случай. Проверить. — серьезно сказал Тимофей.

— Да что ты! Весь огород мундирами кишит, кому дело есть до наших мертвяков. Да и мерзко на улице, чего зря кости морозить.

— Твоя правда Михалыч. — согласился Тимофей.

Вдруг мертвую тишину кладбища разорвал нечеловеческий крик, словно рев раненого животного, больше похожий на мычание.

Тимофей вскочил и задрожал всем телом.

— Слыхал? Кричит кто-то!

Михалыч заметно напрягался и прислушался.

— Сядь дурень, — проворчал он на товарища, — Авось пронесет. Разберутся без нас, Обличёвские орлы. Не по нашу душу пришли и ладно!

Но Тимофей, полон решимости запахнул тулуп, и схватив фонарь направился к выходу.

— Куда, окаянный! — рявкнул на него Михалыч.

— Пойду гляну. Тревожно как-то! Вдруг что случилось!

— А ну-ка сядь!

— Нет. Ты как знаешь, а я пойду.

Тимофей открыл дверь и в комнатку ворвался морозный воздух. Мужик поежился и вышел.

Михалыч еще несколько минут посидел с картами в руках. Затем выругался, бросил три туза на стол и кинулся догонять Тимофея. Не мог он оставить товарища одного, на сердце тревожно было.

Коморка сторожей Митрофановского кладбища, была небольшой пристройкой к церкви. Само кладбище находилось в низине, раскинувшись на много миль вокруг. Сторожили в шутку называли это место полем мертвяков, где из-под земли, словно колосья, там и тут торчали деревянные кресты, каменные мавзолеи и памятники.

Вокруг было тихо. Была одна из тех Петербургских ночей, когда и родилось в народе выражение не видно ни зги. Завывал ледяной январский ветер, и мороз пробирал до костей. Михалыч, догнал напарника и засеменил рядом, то и дело запахивая развивающийся на ветру овечий тулуп.

— Неужто думаешь случилось что? — удивленно спрашивал Михалыч.

Тимофей молча шел вперед, не обращая внимания на идущего рядом, лишь изредка останавливаясь, чтобы сориентироваться на поле крестов и каменных надгробий.

Выбрав нужное направление, он ускорил шаг.

На горизонте появился каменный крест. Но не дойдя до него Тимофей остановился.

— Чего ты? — спросил Михалыч, почесывая бороду и недовольно закусывая губу.

— Слышишь? — тихо спросил Тимофей.

В этот момент у него исчез деревенский акцент, говорил он спокойным голосом и как будто правильной речью. Михалыч удивленно посмотрел на мужика. Он знал то его всего пару дней, до этого его напарником был горбатый старик, который вдруг неожиданно куда-то исчез и вместо него появился этот Тимофеич.

Михалыч был простым крестьянином, а этот новенький всяк явно был благородного роду и хорошей фамилии. Хотя с первого взгляду Михалыч этого не приметил.

— Ничего не слышу ваш благородие, — хитро ответил Михалыч.

Второй мужик не обратил внимание на обращенное к нему почтение. Он замер и достал из внутреннего кармана пистолет.

«Как есть мундир, самый настоящий.» — мелькнуло у Михалыча.

Тимофей, или Сергей Тамилин, старший обер-офицер Департамента полиции, тайный агент 3 отдела по особым назначениям, кем он являлся на самом деле, пригнулся и осторожно стал продвигаться вперед.

В этот момент тучи расступились, и луна осветила царство мертвых своим белым могильным светом, было в этом что-то сверхъестественное и жуткое. Михалыч перекрестился.

Тамилин приложил руку ко рту и издал странный звук, отдаленно похожий на крик совы, и сразу замер, прислушиваясь. Никто не отвечал.

Они подошли еще ближе, и Михалыч заметил, как в земле, что-то шевельнулось. Будто мертвяк, пытается на волю выбраться.

— Матерь божия, — воскликнул Михалыч.

— Тише! — шикнул на него Тамилин, уже жалея что этот мужик увязался за ним.

Он обернулся на Михалыча, и взглядом приказал молчать. Но в тот же момент, Михалыч увидел тень, выскользнувшую из вырытой могилы, которая легкими кошачьими прыжками бросилась к офицеру. Мужик не отводя взгляда начал неистово креститься, в немом ужасе видя как что-то темное и зловещие нависло над славным мундирчиком.

Тамилин увидел испуг в глазах мужика. Обернулся, и тот же момент замертво рухнул на землю.

Последнее, что запомнил Михалыч, перед тем как броситься бежать, это бездонные прозрачные глаза, взирающие на него словно из преисподни. Это были глаза смерти. Тут же Михалыч почувствовал резкий укол в шею, жгучую боль. Над кладбищем вновь раздался предсмертный крик. И мужик замертво упал лицом в морозную землю.

Когда все стихло, воздух наполнился перезвоном колоколов.

Глава 14

Снова ему снился этот сон. Снились ледяные пальцы смерти, смыкающиеся на тонкой шее княжны. Всю ночь он держал ее за руку, чувствуя ее тепло, но тревожные мысли и беспокойство за нее не уходили.

Утром его разбудил тихий стук в дверь.

Иштван проснулся, и, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить крепко спавших женщин, вышел. У дверей караулил илларионовский офицер. Он чинно вытянулся и отдал полковнику честь.

— Чего хотел? — сонно спросил Иштван, приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Внизу вас ждут.

— Кто?

— Некий господин Димитриев, утверждает, что дело необычайной важности.

— Ну раз необычайной, надо идти, — усмехнулся сыщик, офицер лишь слегка дернул уголком губ, что означало, что он тоже улыбается.

Когда-то Иштван был таким же, восковым солдатом, с металлическим стержнем вместо позвоночника, но армейская жизнь казалась ему скучной и обыденной, поэтому Иштван решил уйти в жандармерию.

Долгая ночь, проведенная на стуле, неприятно отдавалась болью в спине, и общей усталостью. Но привыкший к трудностям, воспитанный казармой и закаленный армейской жизнью, Иштван не обращал на это внимание.

На первом, он столкнулся нос к носом с полковым командиром, по привычке и с спросонья, чуть было не отдал ему честь, но вовремя опомнился и улыбнулся. Командир заметно повеселел, увидев лицо довольно известного в светских кругах человека. По военному поклонился и прошел в комнату, где сидели его офицеры.

Илларионовцы, как по прошлой памяти называл бывших однополчан Иштван, уже по хозяйски освоились в его доме. Пока несколько человек дежурили у входа, остальные отдыхали в белой комнате. Доносились приглушенные голоса, и тихий гортанный смех. Иштван покачал головой, пораженный таким свойским поведением этих бравых офицеров и прошел в кабинет.

Там его дожидался Димитриев. Лицо помощника было мрачным, а движения нервными и резкими.

— Что случилось? — спросил Иштван.

— Черт знает что, начиная со вчерашнего вечера и заканчивая этим утром. — Петр осмотрелся в поисках стула, но все давно было вынесено офицерами, и кабинет теперь казался пустым и заброшенным. — Даже присесть негде! А я смотрю, тебя замучила ностальгия по армейской жизни?

— Да брось ты. Их Его высочество прислал, Екатерину Дмитриевну охранять.

Услышав о том, что княжна все еще находится в доме сыщика, Димитриев лукаво улыбнулся.

— От тебя что-ли ее охраняют? — пошутил он.

— Ты по делу? Давай говори! — одернул забывающегося друга Иштван.

— Агенты, приставленные к телу графа — они мертвы.

— Убиты? — вскричал Иштван.

— Все до одного. Также как доктора, в шею, одним ударом и все…Сегодня сменный караул с расчетом нашел их тела у могилы. Там еще один мужик был, из сторожей, так его тоже, с нашими заодно.