Сожженная карта. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег - Кобо Абэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И почти в тот же миг мои рассуждения делают такой резкий поворот, что колеса машины заносит в воздух. Смех! Если бы девица существовала на самом деле, это бы не ускользнуло от братца, всюду сующего свой нос. Он бы давным-давно все разнюхал и в заявлении с самого начала указал бы, что нужно разыскивать эту девицу. Видимо, ее не существовало (ее и действительно не существовало). Ну а если поверить словам женщины, что спичечный коробок был вынут из кармана его плаща… нет, это слишком банальная гипотеза – не нужна она мне… вместе со спичечным коробком, как она мне сказала, была еще и старая газета. Нужно, сверяясь по двум-трем последним сведениям и объяснениям, которые дает женщина, срезать мешающие мне ветви и снова как следует все рассмотреть.
Над моим ухом раздается голос…Вы что, этим закусываете? Мужчина, выманивший у меня десятииеновую монету. – Нет, это, конечно, не отрава. Смотрите, какие они жирные – вполне съедобны. Очнувшись, я увидел, что, наломав спичек десять, раздавив не меньше двадцати тараканов, я сгреб все это в кучку. – Видно, такая еда прибавляет силенок – тараканы ведь пролитое сакэ пьют…Закуска отличная, не хотите попробовать? Я, конечно, пошутил, но после моих слов мужчина вдруг протянул руку, взял щепотку месива и, не успел я оглянуться, отправил в рот. Я попытался остановить его, но меня опередил молодой человек, по виду продавец, который протиснулся между нами, смахнул на пол оставшихся тараканов и прошел мимо, зло взглянув исподлобья и бросив: «Хватит издеваться». А проглотивший тараканов безостановочно рыскал глазами в поисках чего-нибудь еще и, просовывая в дырку от выпавшего зуба кончик языка, приговаривал: Солоновато… и шуршат, как бумага… считай, что это поджаренные дешевые водоросли, – не ошибешься…
Ну что ж, нужно сказать прямо. Если в спичечном коробке и было что-то, заслуживающее внимания, – это, конечно, номер телефона на этикетке. Но номер этот действительно был нужен, как ни странно, не ему, а женщине или, может быть, ее брату. Пожалуй, правильнее говорить не в прошедшем времени «был нужен», а в настоящем – «нужен». То, что они делали, можно назвать отвлекающим маневром. Боясь, что я догадаюсь, с какой целью использовался номер телефона, они хотели любым способом показать, что этот номер имеет отношение к нему, сбивая меня с верного пути, убедить меня в своей непричастности и отвлечь мое внимание от того, что делается в «Камелии». Разве не такой была их цель?
Может быть, потому, что приближалось время закрытия, из-за перегородки медленно вышла коротко остриженная женщина и стала подметать пол. Да и посетителей оставалось человек пятнадцать – с первого взгляда ясно, что они устали и идти им некуда. Ладно, скажу еще определеннее. Ничего сверхъестественного, выходящего за рамки здравого смысла. На первый взгляд могло показаться, что женщина – несчастная жертва, покинутая мужем… а что, если на самом-то деле все наоборот, и женщина, а может быть, и ее брат – убийцы, то есть самые страшные преступники… выводы можно не делать… представим себе, что какие-то обстоятельства заставят меня бросить работу в агентстве… у женщины и ее брата, как я и предполагаю, разные мотивы, заставившие их сделать заявление, и то, что нанесет ущерб брату, совсем не обязательно повредит женщине, тогда кто-то из них – нужная мне добыча, которая, естественно, не должна избежать преследования. Напрасно меня недооценивают. Правда, если один из них и будет привлечен к суду, на этом ничего не заработаешь, а вот шантажировать – нет лучшего способа для выманивания денег, чем обвинение в убийстве. Так что убедительно прошу – не раздражайте меня своими необдуманными поступками…
Шеф опять становился похожим на накачанный водой шар. И хрипит он, как накачанный водой шар:
– Да, это интересно. Тип-то опять вроде угодил в больницу…
Для нас обоих дополнительные пояснения не нужны. Тип – это тип. Ничтожнейший из самых заурядных агентов. И потому, захваченный дикой фантазией сделать что-нибудь такое, чтобы преодолеть свое ничтожество, он спрыгнул с зонтиком с крыши многоэтажного дома и здорово разбился. Так для нас он стал типом, ничтожнейшим из ничтожнейших.
Однажды тип попал в историю – довел заявителя до самоубийства. Он отличался такой поразительной беспринципностью, что фактически предавал заявителя. Нахальство его доходило до того, что он подбивал писать тайные доносы даже тех, против кого велось расследование, а потом утверждал, что виноваты обе стороны. Но тем не менее он строго следовал букве закона, и поэтому ни разу его предательство не удавалось разоблачить, не было случая, чтобы он навлек на себя гнев заявителя. Тип мог позволять себе подобные трюки только потому, что заявитель обычно не является жертвой в чистом виде. Заявитель, естественно, тоже превращается в объект расследования, поскольку он и сам нанес другому тот или иной ущерб, и, если внимательно к нему присмотреться, окажется, что и он обладает достаточно явными чертами преступника. Бывают даже такие крайние случаи, когда заявитель – стопроцентный преступник. Например, случай, когда донесения о результатах расследования использовались на самом деле в целях мошенничества.
Однако тот заявитель, которого тип довел до самоубийства, как ни странно, оказался стопроцентной жертвой. Заявителем была энергичная незамужняя молодая женщина, воспитывавшаяся без отца, одной матерью. Она содержала небольшой косметический кабинет. Однажды там появился пожилой мужчина, с первого взгляда явный алкоголик, и нахально назвался ее отцом. Девушка, на долю которой выпало немало трудностей, сначала, естественно, не поверила. Но человеку были известны такие подробности, которых он не мог бы знать, не будь ее отцом. Например, он рассказал о
