«Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года) - Денис Козлов

В 10.20 следующего дня — 15 (28) октября — А.А. Эбергарду было доложено еще одно радиосообщение — на сей раз от парохода «Великий князь Александр», который на меридиане Амастро усмотрел «Гебена» с двумя миноносцами, следующих к мысу Керемпе. Сведения о нахождении флагманского корабля неприятельского флота так далеко от пролива командующий счел полезным проверить и распорядился запросить морского агента и посла в Константинополе и выходе оттоманского флота в море и о местонахождении его судов. В половине второго пополудни, когда наш флот заходил на внутренний Севастопольский рейд, флаг-капитан по оперативной части капитан I ранга К.Ф. Кетлинский запросил по радио капитана парохода «Великий князь Александр»: «Уверены ли, что видели «Гебен»?». Ответ, полученный через два с половиной часа, сомнений не оставлял: «Гебена» прекрасно знаю».

Тем временем флот, исключая ушедшую к Евпатории минную бригаду, стал «по диспозиции» в Севастопольской бухте. Линкорам и крейсерам было объявлено «положение третье», заградителям — «положение четвертое»[32] и дан сигнал «Адмирал принимает в экстренных случаях». Командующий со штабом перешел с «Евстафия» на «Георгий Победоносец» — старый линкор, стоявший на бочках неподалеку от Графской пристани и выполнявший функции штабного корабля. Сразу по возвращении флота в Севастополь было получено распоряжение штаба Верховного главнокомандующего об отправке из Крыма на фронт 62-й пехотной дивизии, после чего штаб флота дал находившемуся под парами заградителю «Прут» распоряжение идти в Ялту за пехотным батальоном. Флот приступил к погрузке угля до полных норм, которую завершил к 22.00.

Наконец, в 17.30 15 (28) октября Морской генеральный штаб известил А.А. Эбергарда о том, что Турция, по достоверным сведениям, «решила немедленно объявить войну». В 20.35 флоту было объявлено: «Положение весьма серьезное. «Гебена» с двумя миноносцами видели около Амастро. С рассвета положение первое. Госпитальным судам — то же к 9 час, транспортам (минным заградителям. — Д. К.) пока четвертое»{161}.

Итак, к полуночи 16 (29) октября дислокация флота Черного моря выглядела следующим образом. Главные силы, включая все линкоры и крейсера, — на внутреннем рейде Севастополя в трехчасовой готовности, с непрогретыми машинами, здесь же отряд заградителей в 10-часовой готовности. В море — минная бригада (в районе Евпатории) и «Прут» (между Севастополем и Ялтой). В Одессе — канлодки «Донец» и «Кубанец» и заградитель «Беш-Тау», в Очакове — заградитель «Дунай», в Батуме — транспорт «Березань» и заградитель «Дых-Тау».

Глава 5.

Нападение турецких миноносцев на Одессу 16 (29) октября 1914 г.

Для проведения «операции против Одессы» были назначены два эскадренных миноносца из числа построенных немецкой фирмой «Шихау» — наиболее крупных и современных в османском флоте — «Гайрет-И Ватанийе» под командой кидемли юсбаши (капитана III ранга) Семаила Али и «Муавенет-И Миллийе» бинбаши (капитана II ранга) Ахмета Саффета. Однако фактически на миноносцах распоряжались германскими офицеры: на «Муавенете» находился командир 1-й полуфлотилии капитан-лейтенант Рудольф Фирле, а на «Гайрете» понял свой брейд-вымпел командир флотилии корветтен-капитан Рудольф Мадлунг. Кроме того, артиллерийские и торпедные расчеты идущих к Одессе кораблей были укомплектованы немецкими моряками с двух однотипных эсминцев, технически неисправных и поэтому отставленных от участия в операции. Германскими матросами были усилены и машинные команды «Гайрета» и «Муавенета», что, как показали последующие события, сослужило им хорошую службу

Как и предусматривалось первоначальным планом, миноносцы шли на буксире «Ирмингарда», однако, как выяснилось, скорость этого «каравана» не превышала 6 узлов. Поэтому с рассветом 15 (29) октября Р. Мадлунг, опасавшийся срыва графика развертывания, принял решение дальше идти своим ходом и отослал транспорт обратно в пролив. Турецким эсминцам, котлы и механизмы которых было далеко не в безукоризненном состоянии, впервые за их службу предстояло совершить 700-мильный поход. «Мы были загружены углем до предела, такого турки ни разу не видели», — свидетельствует германский командир «Муавенета»{162}.

Суточный переход вдоль побережья Болгарии и Румынии сопровождался лишь незначительными поломками механизмов, которые были тотчас исправлены германскими машинными командами под руководством флагмеха флотилии Пауля Берндта. Несмотря на спокойную погоду, скоро вышли из строя почти все кочегары-турки, пораженные морской болезнью и обессилевшие от постоянного недоедания.

«Особенно сказывалась при свежих погодах на Черном море непривычка турецких кочегаров к большим ходам, — напишет впоследствии Р. Фирле. — Трудно было и требовать много от турецкой команды, питавшейся почти исключительно хлебом и бобами… Часто немногочисленные немецкие кочегары и матросы в продолжение целого дня исполняли все обязанности, в то время как непривычные к морю, полуголодные турки кучками грелись у дымовых труб»{163}. Как с удивлением узнали немецкие командиры, при рекрутировании в оттоманский флот не учитывались ни крепость телосложения, ни привычка новобранцев к морю — матросы в большинстве своем набирались из «анатолийских сухопутных оборванцев».

Любопытный факт: на борт «Муавенета» был взят десяток немецких нижних чинов с однотипного миноносца «Нумуне-Хамийет» во главе с его командиром капитан-лейтенантом бароном Вильгельмом фон Фирксом, временно назначенным вахтенным начальником идущего в операцию эсминца. Как свидетельствует Р. Фирле, из своих матросов В. фон Фиркс сформировал импровизированную десантную партию и вынашивал не лишенный экстравагантности план — «сразу же высадиться в Одессе и захватить русского губернатора…, забрать его прямо из постели во дворце и в качестве пленного привести с собой», а также «вывесить на соборе Одессы турецкие флаги»{164}. Искать упомянутый «дворец губернатора» и вообще ориентироваться в незнакомом городе отважный диверсант предполагал путем опроса местных жителей, для чего усиленно штудировал туристический разговорник Бедекера. Кстати, это популярное среди путешественников издание служило немцам единственным источником информации об Одессе, ибо содержало «подробный план гавани с точным описанием города». Более никаких сведений об объекте своей экспедиции на «Гайрете» и «Муавенете» не имели: «Никто из нас никогда не видел Одессы. Закрыта гавань или открыта, занята или свободна, готовятся ли там к обороне? Луны в те дни не было, поэтому мы пришли в совершенно неизвестный район, в полном смысле слова в логово льва, поскольку Одесса, крупнейший русский порт в Черном море, был хорошо защищен»{165}.

Кстати, приведенное свидетельство немецкого офицера является дополнительным подтверждением правоты автора официального германского описания войны на Черном море Г. Лорея, утверждавшего, что «относительно входа в порт ничего не было известно; не имелось сведений ни о наличии и расположении минных и боновых заграждений, ни о вероятности противодействия со стороны неприятеля»{166}. Все это опровергает расхожую в отечественной историографии точку зрения, согласно которой противник располагал исчерпывающими сведениями об обстановке в районе Одессы и, в частности, об организации обороны порта.

Около полудня эсминцы корветтен-капитана Р. Мадлунга миновали траверз Сулины, вскоре оставили по правому борту остров Змеиный и к 10 часам вечера приблизились к русскому берегу. Командир флотилии вызвал капитан-лейтенанта Р. Фирле для окончательного согласования планов, хотя согласовывать, в сущности, было нечего — все предприятие имело характер чистой импровизации. Предоставим слово участнику совещания: «Мы должны были заботиться только о том, чтобы не мешать друг другу — не встать поперек курса на входе в гавань и не принять своего за противника, поскольку своим появлением мы устроим изрядный беспорядок. С этого момента наши корабли шли очень близко друг к другу (нос к корме), команды находились на боевых постах, и турки смотрели полными веры глазами на своих немецких союзников»{167}.

Около 1 часа ночи 29 октября на левом крамболе миноносцев показались огни большого города, до которого было миль пять-шесть. «Гайрет» отвернул немного мористее, чтобы войти в гавань как бы со стороны Севастополя. До самого последнего момента немцы создавали видимость (как показали дальнейшие события — создавали небезуспешно) того, что приближающиеся к Одессе миноносцы являются русскими. Через час оттоманские корабли повернули на W и направились прямо к входу в гавань…