Орудие Немезиды - Стивен Сейлор

— Спасибо, Гелина, но я думаю, что все присутствующие уже знакомы с ходом работы. — Иайа поджала губы.

— Нет! — возразила Гелина. — Не видел ни Гордиан, ни его очаровательный сын. Им нужно все показать. Понимаете? Мы ничего не должны от них прятать, ничего вообще. Именно поэтому они здесь. Чтобы видеть, чтобы наблюдать. Говорят, что у Гордиана острый глаз. Я имею в виду не глаз знатока, а глаз охотника. Возможно, уже завтра, Иайа, вы сможете показать ему свою работу, дать ему возможность созерцать чудо ваших летающих рыб и устрашающих скатов. Да, я не вижу к этому препятствий, по крайней мере пока в женских банях не купаются женщины. Почему бы и нет? Я уверена, что Гордиан ценит живопись как каждый из нас.

Подняв брови, Олимпия холодно посмотрела на меня, потом на Экона, заметно взволновавшегося под ее взглядом. Невозмутимая Иайа улыбнулась, и кивнула.

— Разумеется, Гелина, я буду счастлива показать Гордиану нашу работу. Может быть, утром, когда освещение самое выигрышное. Но уж поскольку мы заговорили об искусстве, то, как мне известно, Дионисий пишет новую пьесу, а мы до сих пор о ней ничего не слышали.

— Потому, что Красс всегда держит его взаперти, — шепнул мне в ухо Метробий.

— Действительно, я недавно начал писать комедию, — тонкие губы Дионисия сжались в улыбке. — Но события нескольких последних месяцев, и особенно нескольких последних дней, повернули мои мысли к более серьезным вещам. И я принялся за новую работу — это трактат на злободневную тему — исследование предыдущих восстаний рабов, с некоторыми соображениями по поводу того, как лучше всего избежать подобных потрясений в будущем.

— Предыдущие восстания? — переспросила Гелина. — Вы хотите сказать, что такое случалось и до Спартака?

— О, да. Первое известное нам восстание произошло примерно сто двадцать лет назад, после войны с Ганнибалом. Победа римлян привела к захвату массы карфагенян, которые стали либо заложниками, либо военнопленными. Были захвачены также и рабы этих карфагенян, которые были проданы как военные трофеи. Случилось так, что большое число этих заложников и рабов сосредоточилось в городке Сетии, близ Рима. Заложники организовали заговор с целью своего освобождения и в это предприятие вовлекли своих бывших рабов, обещая им свободу, если они восстанут против новых римских хозяев и помогут своим бывшим господам вернуться в Карфаген. В Сетии были устроены гладиаторские игры. Приняли решение восстать во время игр и устроить резню ничего не подозревавшим горожанам. К счастью, двое из рабов выдали заговор претору Рима, который с двумя тысячами солдат обрушился на Сетию. Руководители заговора были арестованы, но из города бежала масса рабов. В конечном счете их всех переловили и уничтожили, но не раньше чем по всей округе прокатилась волна террора. Оба раба, донесшие на своих товарищей, были награждены, получив каждый по двадцать пять тысяч бронзовых монет и свободу.

— Ах! — кивком подтвердила Гелина, слушавшая его с широко раскрытыми глазами. — Люблю истории со счастливым концом.

— Существует лишь одна вещь, которая скучнее политики, — история, — зевнув, проговорил Метробий. — В эпоху перемен Дионисий оказал бы миру гораздо более значительную услугу, если бы написал хорошую комедию, вместо того чтобы пережевывать прошлое.

— Интересно, как бы поступил такой человек, как Сулла, если бы ему случилось разговаривать с таким человеком, как вы? — пробормотал Муммий.

Метробий бросил на него злобный взгляд.

— Я мог бы задать такой же вопрос о вас и о вашем…

— Прошу вас, никаких ссор после еды, — перебила его Гелина. — Они расстраивают пищеварение. Дионисий, продолжайте. Как вам удалось раскопать такие удивительные сведения?

— Я часто благодарил Минерву и тень Геродота за великолепную библиотеку, так старательно собранную вашим покойным мужем, — учтиво проговорил Дионисий. — Для такого человека, как я, жизнь в доме, полном знаний, — это почти такое же удовольствие, как и жизнь в доме, наполненном красотой. К счастью, здесь, на этой вилле, мне никогда не приходилось выбирать между тем и другим.

Гелина улыбнулась, а по комнате пробежал гул общего одобрения по поводу столь изысканного комплимента.

— Но я продолжу: сорванный мятеж в Сетии — это первый найденный мной пример всеобщего восстания или попытки побега организованной массы рабов. Потом за многие годы было еще несколько подобных событий и в Италии, и повсюду в мире, но документальных материалов о них я нашел очень немного. Все они не идут ни в какое сравнение с обеими сицилийскими войнами рабов, первая из которых началась примерно шестьдесят лет назад — кстати, в год моего рождения. Разговоры о ней я часто слышал в детстве. По-видимому, в те дни сицилийские землевладельцы первыми сосредоточили у себя крупные богатства и большие массы рабов. Богатство сделало сицилийцев высокомерными и бесцеремонными. Постоянный приток рабов из захваченных провинций Африки и Востока привел к тому, что они стали смотреть на них сквозь пальцы, потому что раба, подкошенного изнуряющей работой или умиравшего от недоедания, было легко заменить другим. И действительно, многие землевладельцы отправляли своих рабов пасти стада, не снабжая их ни одеждой, ни даже провизией. Когда эти рабы жаловались на то, что они были раздеты и голодны, хозяева говорили им, чтобы они грабили людей на дорогах, добывая себе одежду и еду! При всем своем богатстве Сицилия превратилась в очаг беззакония и отчаяния. Там был один землевладелец по имени Антиген, известный повсюду своей исключительной жестокостью. Он первым на острове начал выжигать на рабах клеймо каленым железом для определения их принадлежности, и эта практика быстро распространилась по всей Сицилии. Рабов, приходивших к нему с просьбами о пище или об одежде, избивали, заковывали в цепи и выставляли на всеобщее обозрение, прежде чем отправить обратно на работу, таких же раздетых, какими они приходили. У этого самого Антигена был раб-любимец, которого ему нравилось то баловать, то унижать — сириец по имени Эвн. Этот Эвн рассказывал о сновидениях, в которых с ним разговаривали боги. Людям нравилось слышать подобные рассказы. Скоро боги начали, или же якобы начали, являться Эвну при свете дня, разговаривали с ним на странных языках, и люди смотрели на него с удивлением. Кроме того, он умел извергать изо рта огонь.

— Огонь? — поразилась Гелина.

— Это старый театральный трюк, — объяснил Метробий. — Нужно проделать отверстия в обоих концах грецкого ореха или подобного ему, заполнить его горючим материалом, поджечь и положить в рот. Когда начинаешь дуть, изо рта вырываются пламя и искры. Это известно каждому фокуснику в Субуре.

— Да, но Эвн первым привез этот фокус из Сирии, — заметил Дионисий. — Его хозяин, Антиген, показывал его на своих званых обедах, где тот впадал в транс, изрыгал огонь и предсказывал будущее. Чем более невероятным было то, что он говорил, тем лучше это принимали. Однажды он сказал Антигену и его гостям, что ему явилась некая сирийская богиня, напророчившая ему, что он, раб, станет царем Сицилии, но его не надо бояться, так как он будет проводить политику большой терпимости по отношению к владельцам рабов. Гости Антигена нашли это очень забавным и, вознаграждая Эвна деликатесами со своего стола, просили его помнить их доброту, когда он станет царем. Они плохо представляли себе свое мрачное будущее. Дело дошло до того, что рабы Антигена решили восстать против своего хозяина, но перед этим спросили у Эвна, будут ли боги благосклонны к этому предприятию. Эвн сказал им, что их восстание будет успешным только в том случае, если они будут действовать жестоко и без всяких колебаний. Рабы, которых было около четырех тысяч, в ту же ночь провели церемонию в чистом поле, поклялись друг другу, выполнили ритуал и принесли жертвы, как велел Эвн. Доведя себя до ожесточенного неистовства, они ворвались в город, убивая свободных людей, не. щадя даже младенцев, и насилуя женщин. Антигена захватили в плен, раздели донага, избили и обезглавили. Рабы одели Эвна в богатые одежды, возложили на него корону из золотых листьев и провозгласили своим царем. Со скоростью лесного пожара весть об их восстании распространилась по всему острову, побуждая к мятежу и других рабов. Между отдельными группами восставших рабов возникло соперничество, и, казалось, вот-вот они выступят друг против друга, однако вместо этого они объединились, да к тому же привлекли в свое войско всевозможных бандитов и разбойников. Слухи об их успехах вышли за пределы Сицилии, вызывая волнения повсеместно. Сто пятьдесят рабов подняли восстание в Риме, больше тысячи поднялось в Афинах, и подобное происходило в Италии и Греции. Все эти бунты были быстро подавлены, но на Сицилии царил настоящий хаос. Простой народ в приливе ненависти к богачам фактически принял сторону рабов. При всем безумии восстание осуществлялось достаточно рассудительно — хотя многих землевладельцев подвергали пыткам и убивали, рабы, думая о будущем, запретили уничтожать посевы и недвижимость, рассчитывая на то, что смогут воспользоваться ими сами.