Орудие Немезиды - Стивен Сейлор

— Ну, так что же ты обо всем этом думаешь, Экон? Как, по-твоему, наши дела?

Он на мгновение поднял глаза к потолку, затем приложил открытую ладонь к носу.

— Да, я с тобой согласен. На этот раз мы, кажется, уперлись в глухую кирпичную стену. Полагаю, что заплатят мне в любом случае, но ждать, чтобы я раскопал это все за три дня? Фактически же осталось всего два — завтрашний и день похорон. Третий — день траурных игр, и если Красс будет стоять на своем, это будет и день уничтожения рабов. А подумать как следует — так у нас всего один день, потому что как можно надеяться на какой-то успех в день траура? Экон, тебе не показалось, что кто-то из убийц сидел с нами за столом?

Экон изобразил руками роскошные кудри Олимпии.

— Ученица художницы? Это несерьезно. — Он улыбнулся, и пальцы его сложились в виде стрелы, пронзавшей ему сердце.

Я тихо рассмеялся и натянул на себя темную тунику.

— Хоть одному из нас сегодня будут сниться приятные сны.

Я погасил светильники и долго сидел на краю кровати, чувствуя босыми ногами плотную мягкость ковра. В окне были видны холодные звезды и восковой бледности луна. Рядом с окном стоял небольшой дорожный сундук, в который я спрятал окровавленную тунику и сложил наши вещи, в том числе кинжалы, захваченные нами из Рима. Над сундуком висело зеркало из полированного металла. Я встал и шагнул к отражению своего залитого лунным светом лица.

Я увидел тридцативосьмилетнего мужчину, удивительно здраво оценивающего свои многочисленные разъезды и опасности, связанные с его занятием, широкоплечего, упитанного, с полосками седины в черных вьющихся волосах — не молодого, но и не старого. Нельзя сказать, чтобы это лицо было слишком красиво, но и отнюдь не уродливо, хотя и с несколько плоским, чуть загнутым носом, широким подбородком и спокойными карими глазами. Очень симпатичный, подумал я, не слишком избалованный Фортуной, но и не забытый ею. Человек с собственным домом в Риме, с постоянной работой и красивой женщиной в постели, ведущей его дом. С сыном, носящим его имя. И что с того, что унаследованный им от отца дом был полуразвалившимся, что работа его порой выглядела малопочтенной и часто бывала опасной, что женщина эта была рабой, а не женой или что сын был не его крови и пораженный немотой — все равно в конечном счете очень счастливый человек.

Я подумал о рабах на «Фурии», об их затравленных, полных муки взглядах, о предельной безысходности их отчаяния. Подумал о том юноше, что напомнил мне Экона, о том, как он смотрел на меня со своей жалобной улыбкой, словно я имел власть помочь ему, просто потому, что был свободным человеком, в его глазах я был подобен какому-то богу.

Я чувствовал себя усталым, но заснуть не мог. Выдвинув себе кресло из угла комнаты, устроился на нем поудобнее. И вспомнил юного раба Аполлона. В голове у меня словно эхом отдавались звуки его песни. Я вспомнил рассказ философа об Эвне, который изрыгал огонь и поднял своих товарищей на безумный мятеж. В какой-то момент я, должно быть, задремал, потому что привиделся мне Эвн в зеркале за моей спиной, из ноздрей которого и между зубов с шипящим свистом вырывались языки пламени. Из-за другого моего плеча на меня смотрело окровавленное лицо Луция Лициния, с одним полузакрытым глазом — труп, но почему-то способный что-то бормотать, однако так тихо, что разобрать я ничего не мог. Он что-то выстукивал по полу. Я в недоумении тряхнул головой и сказал ему, чтобы он говорил громче, но вместо этого он стал цедить кровь между губами. Кровь попала мне на плечо и колени. Я посмотрел вниз и увидел окровавленную тунику.

Она корчилась и шипела. По ней ползали тысячи червей, могильных червей, тех самых, для которых все равно кого пожирать — раба или диктатора. Я хотел отбросить тунику в сторону, но не смог пошевелиться.

Мне на плечо легла тяжелая рука. Я открыл глаза и увидел в зеркале лицо человека, с чуть отвисшим подбородком и сонными глазами. Я зажмурился от отраженного зеркалом яркого света фонаря, который держали чуть сзади, выше моей головы. Рядом со мной стоял гигант в одежде солдата. Его испачканное грязью лицо выглядело уродливым, как театральная маска. «Телохранитель» — подумал я, мгновенно узнав этот тип. Было бы в высшей степени несправедливо и жестоко, если бы кто-то в этом доме послал убийцу, чтобы разделаться со мной.

— Я вас не разбудил? — Голос его был грубым, но на удивление вежливым. — Я постучал в дверь и могу поклясться, что услышал ваш ответ, поэтому и вошел. Увидев вас в кресле, я решил, что вы не спите.

Некоторое время я смотрел на него молча.

— Что вам здесь нужно? — спросил я его наконец.

Лицо солдата расплылось в доброжелательной улыбке.

— Марк Красс просит вас прибыть в библиотеку, что на первом этаже. Если вы, разумеется, не очень заняты.

Я в один момент сунул ноги в сандалии и стал было искать при свете его фонаря подходящую для такого случая тунику, но телохранитель сказал, чтобы я шел так, как есть. В течение всего нашего разговора Экон тихо посапывал. Он, видимо, видел во сне Олимпию и не желал расставаться с ней.

Винтовая лестница вела в открытый сад, из которого небольшие стоявшие на земле светильники отбрасывали странные тени на труп Луция Лициния. Библиотека была чуть дальше по коридору, в северном крыле здания. Стражник указал мне на дверь справа, проходя мимо которой предостерегающе прижал палец к губам. «Госпожа Гелина спит», — пояснил он. Пройдя еще несколько шагов, он открыл дверь в левой стене и ввел меня внутрь.

— Гордиан из Рима, — объявил он.

За квадратным столом, стоявшим поперек комнаты, сидел человек в плаще. Поблизости стоял другой телохранитель. Человек чуть повернулся на своем стуле без спинки, ровно настолько, чтобы бросить на меня взгляд одним глазом, потом вернулся к своему делу, сделав какой-то знак. Оба телохранителя вышли.

После длинной паузы он встал, сбросил плащ, который был на нем — что-то вроде древнегреческой хламиды, что римляне часто надевали, посещая Чашу, — и повернулся ко мне с приветствием. На нем была обычная туника из суровой ткани, простого покроя. Выглядел он немного растрепанным, как если бы долго ехал верхом. Улыбка была усталой, но не была неискренней.

— Так, значит, вы Гордиан, — проговорил он, облокачиваясь на заваленный документами стол. — Ну, а кто такой я, вы, наверное, знаете.

— Да, Марк Красс.

Он был ненамного старше меня, но седины у него в волосах было значительно больше — и неудивительно, учитывая трудности и трагедии, пережитые им в ранние годы жизни. Бегство в Испанию после самоубийства его отца и убийства брата противниками Суллы. Мне случалось видеть его в Форуме, когда он произносил свои речи либо разъяснял свои интересы на рынках, всегда в сопровождении узкого круга секретарей и подхалимов. Было немного неспокойно видеть его в такой интимной обстановке — с неприбранными волосами, усталыми глазами и немытыми руками, на которых были видны следы повода.

В конце концов, несмотря на свое баснословное богатство, он был совершенно обычным человеком. «Красс, Красс, богатый как Крез!» — ходила по городу частушка, и народное воображение римлян рисовало его образ как человека, купающегося в роскоши и предающегося излишествам. Но люди, знавшие его, видели совершенно иной образ. Одержимость Красса богатством выражалась не в стремлении его к роскоши, которую можно купить за золото, а к максимальной власти, которую он мог бы сосредоточить в своих руках.

— Удивительно, как это мы не встретились раньше, — он говорил хорошо поставленным голосом. — Я, разумеется, знал о вас. Например, по тому прошлогоднему делу девственниц-весталок. Вы, как я понимаю, были на стороне Каталины. Я слышал также, как Каталина с похвалой отзывался о ваших методах. Да и Гортензий тоже. Я узнаю ваше лицо, как мне кажется, именно по Форуму. Я предпочитаю работать со своими людьми.

— Владеть людьми, хотите вы сказать?

— Поймите меня правильно. Если я, скажем, хочу построить новую виллу, то целесообразнее будет купить образованного раба или обучить уже имеющегося, способного, чем нанимать какого-нибудь модного архитектора за грандиозный гонорар. Я предпочту купить архитектора, а не услуги архитектора. В этом случае я могу пользоваться им снова и снова, и без особых затрат.

— Но некоторые специальности выходят за пределы способностей рабов, — заметил я.

— Да, думаю, что это так. Например, вряд ли можно, пригласив раба на обед с гостями Гелины, рассчитывать на то, что он сможет поддерживать с ними оживленную беседу. Вы услышали что-нибудь ценное, с тех пор как прибыли сюда?

— Говоря по правде, да.

— Да? Расскажите. В конце концов вас нанял я.

— Я думал, что за мной послала Гелина.

— Но вас привез сюда мой корабль, и ваш гонорар будет выплачен из моего кошелька. Это делает меня вашим нанимателем.