Орудие Немезиды - Стивен Сейлор

Немного успокоившись, я понял, что не следовало выходить ночью одному. Нужно было взять с собой Экона и фонарь. Я выловил из воды весло, в качестве оружия для защиты, и поспешил назад. Крутой подъем был трудным, но мне он дался легко. Я шел, вглядываясь в каждое темное пятно и размахивая веслом перед возможно прятавшимся здесь невидимым убийцей. Тропа перешла в лестницу, лестница в пандус, а он вывел меня на террасу, где меня покинул страх смерти. Но навалилась безмерная усталость, если бы не холод и мокрая туника, сдвинуться с места было бы делом немыслимой трудности. По темным коридорам, дрожа и все еще не выпуская из рук весла, я оказался у себя в комнате.

Экон мирно похрапывал в своей постели. Я подошел к нему и, почувствовав внезапный прилив нежности, осторожно прикоснулся к упавшей на лоб пряди мягких волос. Стянув с себя промокшую до нитки тунику, я улегся на спину и тут же вскочил. Что-то твердое и острое вонзилось мне в спину. Видно, ночные сюрпризы не кончились. На подушке что-то темнело. Кое-как завернувшись, я выскочил из комнаты, чтобы взять в коридоре фонарь, и в его свете рассмотрел предмет, положенный кем-то в мою постель.

На меня злобно смотрели красные глаза химеры — мастерски вырезанного существа из черного пористого камня. Удивительно живые глазки красного стекла мерцали в свете фонаря. А вонзился в меня его острый, крючковатый нос.

— Было ли на свете что-либо более уродливое? — пробормотал я. В горле у Экона раздался какой-то слабый звук, и он перекатился к стене, не просыпаясь. Я поставил маленькое чудовище на подоконник, не в состоянии ни предпринять что-нибудь, ни задуматься о чем-либо. Упав на постель, я почти мгновенно заснул. Однако за миг до того, как Морфей раскрыл мне свои объятия, я с содроганием понял, зачем мне была подложена эта вещица. Дружественный или же нет, подарок, предупреждение или символ проклятия — это был колдовской акт. Мы приехали в тот район Залива, где земля дышит серой и паром, где у жителей процветает магия и куда греки занесли новых богов и оракулов.

Глава девятая

Я поморщился от резкой боли в голове, открыл глаза и увидел Экона, смотревшего на меня, сжав губы. Он ощупывал шишку у меня на голове.

— Плохо выгляжу? — спросил я, наклоняясь вперед, чтобы взглянуть в зеркало. В полированном металле светилась шишка — большой красный бугор, выглядевший более болезненным, чем был для меня в действительности. Экон держал в одной руке мою все еще мокрую тунику, а в другой весло и недоумевал. Я начал со своего разговора с Крассом — о следах крови на фигуре Геракла, об очевидности того, что Луций был убит в своей библиотеке, и об явном отсутствии ко всему этому интереса у нашего нанимателя. Я рассказал ему о вспыхивавшей на эллинге лампе, о том, как что-то капало в воду, о крутом спуске, наконец, о героической схватке в воде.

Экон сердито тряхнул головой и, осуждая меня, топнул ногой.

— Да, Экон, я был глупцом, но, к счастью, удачливым. Жаль, что я не взял с собой Бельбона. Тебе тоже было бы безопаснее находиться дома.

Эта мысль возмутила Экона.

— Не знаю, кто меня ударил. Что касается эллинга и причала, то там ничего не было видно, по крайней мере ночью. Как я ненавижу воду! — Вспомнились жжение в горле от соленой воды, схватка в воде. У меня потемнело в глазах и перехватило дыхание. Экон испуганно смотрел на меня. Пришлось сделать усилие и овладеть собой. — А поскольку моего приключения в эллинге оказалось недостаточно, вернувшись, нашел в постели вот это. — Я шагнул к окну и взял с подоконника фигурку. Черный пористый камень казался липким на ощупь. Мне кажется, я всю ночь чувствовал, как она глядела на меня с подоконника. В какой-то момент мне даже показалось, что она шевелилась, раскачиваясь как в каком-то танце, но все это, разумеется, было во сне. — Что она тебе напоминает?

Экон пожал плечами.

— Я видел что-то похожее раньше. Она напоминает мне египетского домашнего бога удовольствия. Маленькое уродливое существо, которое приносит в дом блаженство и фривольность. Он такой отвратительный, что если не знать заранее о его дружелюбии, то его можно испугаться. Он гермафродит: видишь, маленькие округлые груди и небольшой пенис? Кроме того, работа это не египетская. Фигурка, по-видимому, вырезана из местной вулканической породы. Но кто же мог вырезать такую вещицу и почему ее подложили в мою постель? Здесь, на берегах Залива, колдовство очень популярно. Коренные жители этих мест хорошо знакомы с магией. Здесь также есть и греческие оракулы, есть священные рощи и храмы. Как думаешь, Экон, может быть, это попытка кого-нибудь из здешних рабов что-то мне сообщить? Или, может быть…

В двери за моей спиной стоял в ожидании уже знакомый нам мальчик Метон. В руках у него был поднос с хлебом и фруктами. Я заметил, как беспокойно его глаза обшаривали комнату. Повернувшись, я закрыл собой фигурку и улыбнулся Метону. Он ответил мне улыбкой. Тогда я взял из-за спины фигурку и поставил ее на поднос.

Он тихо охнул.

— Ты видел раньше эту вещь? — спросил я тоном, предполагавшим утвердительный ответ.

— Нет! — отчаянным шепотом ответил он и отвел глаза от фигурки.

— Но ты знаешь, что это такое, и откуда оно взялось?

Он молчал, закусив губу. Поднос в его руках дрожал. Я взял у него поднос, поставил на кровать, и поднес статуэтку к самому носу мальчика. Он уставился на нее скошенным взглядом, а потом плотно зажмурился.

— Ну? — поторопил я его с ответом.

— Пожалуйста, если я вам скажу, может не получиться…

— Что? Говори яснее.

— Если я объясню это вам, испытание может окончиться ничем.

— Ты слышишь, Экон? Меня кто-то испытывает. Интересно, кто же и почему.

— Пожалуйста, я и сам всего этого как следует не понимаю, — проговорил он, напуганный моим пристальным взглядом, — я случайно услышал разговор об этом и, наверное, не все.

— Услышал? Когда?

— Вчера вечером.

— Здесь, в этом доме?

— Да.

— Тебе, наверное, приходится слышать многое, поскольку ты ходишь по всему дому со всякими поручениями.

— Бывает, но я никогда не подслушиваю специально.

— И кто же говорил об этом вчера вечером?

— Прошу вас!..

Я долго молча смотрел на него, потом отступил на шаг и сбросил с себя маску суровости.

— Ты понимаешь, зачем я здесь, не так ли, Метон?

Он кивнул.

— Я думаю, что да. Я здесь потому, что тебе и многим другим, угрожает очень серьезная опасность. И хочу вам помочь, если смогу.

Он посмотрел на меня скептически.

— Если бы я мог быть в этом уверен… — едва слышно прошептал он.

— Ты можешь быть в этом уверен. Я думаю, ты знаешь, как велика эта опасность. — Он был всего лишь маленьким мальчиком, слишком маленьким, чтобы осознать уготованную ему Крассом участь. Видел ли он хоть раз, как убивают человека? Достаточно ли созрел его ум, чтобы оценить действительность? — Доверься мне, Метон. Скажи мне, откуда взялась эта статуэтка.

— Я не должен вам это говорить, — проговорил он наконец. — Но я могу вам сказать…

— Что, Метон?

— Что вы не должны никому показывать эту фигурку. И не должны никому о ней говорить. И…

— Ну?

Он закусил нижнюю губу.

— Выходя из этой комнаты, не берите ее с собой. Оставляйте здесь. Но не на столе и не на подоконнике…

— Где же тогда? Там, где я ее нашел?

Я почувствовал в его взгляде облегчение.

— Да, только…

— Да говори же, Метон!

— …только в положении, обратном тому, в котором вы ее нашли!

— Ты хочешь сказать, лицом вниз?

Он кивнул, потом бросил быстрый взгляд на статуэтку и, зажав ладонью рот, съежился от страха.

— Взгляните, как она на меня смотрит! О, что я наделал!

— Ты поступил правильно, Метон, — успокаивал я мальчика, убирая статуэтку. — А теперь вот тебе мое поручение: отнеси это весло обратно в эллинг. Можешь идти, да смотри, никому не говори о нашем разговоре. Никому!

Наскоро позавтракав, мы пошли в библиотеку. По всему дому сновали рабы, они занимались уборкой и никаких признаков волнения или беспокойства не проявляли. В доме была приподнятая, чуть ли не праздничная атмосфера. Мы прошли мимо длинного окна, обращенного на восток. Еще не поднявшееся над Везувием солнце уже заявляло о себе розоватым ореолом, поднимавшимся над склонами горы. Был тот утренний час, когда большинство римлян просыпаются и приступают к своим делам. Жители же Залива придерживались более свободного расписания.

Около библиотеки не было стражника, она была пуста. Я открыл ставни, чтобы в ней стало как можно светлее. Экон стал изучать капли застывшей крови на фигуре Геркулеса. Он поеживался от холодка раннего утра, проникавшего через окно с внутреннего двора. Взяв в руки хламиду, брошенную Крассом, Экон накинул ее себе на плечи.