Смотрящий - Вячеслав Васильев

При ближайшем рассмотрении марка грузовичка определилась как ГАЗ-51. Распространенная когда-то была машина. Трудяга. Сейчас то, что от неё осталось, тихо рассыпалось в ржавую труху в Зоне. Зона — это, пожалуй, единственное на Украине место, где можно увидеть бесхозный металлолом. Вне Зоны на переплавку пошло всё, что плохо лежало — от новейшего оборудования целых заводов, до консервных банок со свалок. Даже из Чернобыльской Зоны между Первым и Вторым взрывами радиоактивный металл вывозился в довольно таки массовом порядке. И после переплавки на «Криворожстали» расходился по всему свету. Но находящийся передо мной антикварный экспонат избежал быстрой смерти в плавильной печи, и вряд ли ему теперь такая перспектива когда-нибудь грозила.

Обойдя грузовик, я поплёлся к холму, который вблизи выглядел не таким уж и небольшим. У подножия холма тихо журчал небольшой ручей. Зимы в этих краях мягкие, да и Выброс регулярно плавит весь снег и лёд — поэтому ручей полностью не замёрз. Ледяная корка наблюдалась только вдоль берегов. Метрах в пятидесяти левее через ручей когда-то был перекинут мостик из двух бетонных плит. Сейчас с моей стороны ручья плиты рухнули в воду, но с противоположной — всё ещё на чем-то держались. Однако пар, поднимавшийся над ними, красноречиво говорил о том, что под мостом притаилась жарка. Ну что ж, будем форсировать водную преграду. Я снял рюкзак, и достал из него бахилы от ОЗК. Ручей здесь был неглубоким, и потому использование штанов от «Эльки» (она же «костюм Л-1») было излишним. Натянув бахилы, я, как и предполагалось, без проблем переправился вброд на другой берег. Хорошо, чёрт возьми, что идёт снег! Иначе пришлось бы петлять, оставлять ложный след, долго идти в воде по ручью… А я и так уже на пределе… Ладно, ближе к телу… Итак, что у нас тут под мостом? Кидаем болтик… Полыхнуло. В небо взметнулся столб пара.

— Надо же! Работает. — восхищённо подумал я. — А теперь?

Я набрал на клавиатуре своего ПДА короткий код, и нажал клавишу: «Ввод». Метка «Жарки», находящейся передо мной, погасла. Я подождал, пока пар почти совсем перестал идти, и на всякий случай кинул ещё один болт. После того, как реакции со стороны «аномалии» не последовало, надел ПНВ, сложил приклад автомата, и, чертыхаясь про себя, полез под мост. Под мостом, естественно, снега не было. Даже земля была сухой уже на расстоянии десяти сантиметров от воды. Плиты моста здесь опирались на конструкцию, состоящую из двух железобетонных свай с уложенной на них железобетонной же балкой. Конструкция образовывала нечто вроде портала, в обычных условиях перекрытого ржавым листом железа.

Но сейчас лист железа был отодвинут внутрь. За ним зиял темнотой узкий длинный лаз, в который можно было пролезть, только став на четвереньки. Ну что ж, надо, так надо… Я встал на карачки, и полез внутрь. За «дверью» вглубь холма уходил узкий бетонный коридор. Он был чуть выше лаза, по крайней мере по нему можно было идти вертикально, хотя и пригнувшись. Но развернуться в нём с рюкзаком за плечами не было никакой возможности. Если бы мне захотелось пойти назад, пришлось бы или пятиться, или сначала снять рюкзак, затем перелезть через него, и только после этого начинать движение. Но назад мне не хотелось. Я сделал пару шагов вперёд, остановился, и вновь набрал команду на ПДА. За спиной загудел сервопривод — стальная дверь, замаскированная снаружи ржавой железякой, закрылась. Одновременно снова заработала «жарка». Этого я, конечно, видеть не мог, но точно знал, что именно так всё и произошло. С трудом оглянувшись назад, я удостоверился, что дверь закрылась плотно, и пошлёпал дальше по коридору, оставляя за собой мокрые следы.

Не пройдя и двадцати метров, я упёрся в следующую стальную плиту, полностью перегораживающую узкий коридор. На ней не было ни штурвала, ни ручки. Только рядом на правой стене мигал красным светодиодом кодовый замок. После того, как я нажал кнопки в нужной последовательности, плита с тихим гудением начала отъезжать влево. В медленно расширяющуюся щель хлынул неяркий свет. Это хорошо, что неяркий. А то пришлось бы привыкать после темноты. Вот только ПНВ надо отключить… Сделано.

Как только проход открылся, я сделал пару шагов вперёд. И оказался в помещении размерами с грузовой лифт стандартной многоэтажки. Впереди была точно такая стальная плита, как и та, мимо которой я только что прошёл (и которая, кстати, сейчас с тихим гудением снова закрывалась у меня за спиной). Плита передо мной отличалась от той, что была позади меня только отсутствием замка. С моей стороны открыть её было невозможно. Оставалось только ждать. Еще когда я прошёл в первую дверь, об этом тут же пошёл сигнал «куда-положено». Открытие второй двери тоже не должно пройти незамеченным. Если кое-кто внутри сейчас не дрыхнет, конечно… Я простоял около минуты, преступая с ноги на ногу и вертя головой в разные стороны, чтобы меня было лучше видно в телекамеры, натыканные за фальшпотолком. Их я, конечно, не видел, как и направленных на меня пулемётных стволов. Как говорится. «Видишь суслика? — Нет. — И я не вижу. А он есть…». Это был как раз тот случай.

Наконец-то сверху раздался щелчок, из невидимых динамиков раздалось тихое шипение, а потом искажённый помехами громкий голос задал вопрос.

— Как звали даму, с которой я был на Крите прошлым летом, и какой у неё размер груди?

— Слышишь, а ты поумнее вопроса не мог придумать?!! — заорал я, задрав голову кверху. — Я размеры у твоей Светки не проверял!!!

— О! Узнаю родной голос… — с иронией отозвались динамики. — Проходи.

И плита, перекрывающая проход, начала отъезжать в сторону.

Юморист хренов… В вопросах, подтверждающих мою личность, никакой нужды не было. Тем более в таких идиотских вопросах. Если за нами, когда мы отдыхали на Крите, велась «наружка», то осведомленных об имени, размере груди, и всех других размерах его тогдашней пассии хоть пруд пруди. А я, вообще то, уже и безо всяких глупых вопросов давно проверен специальной программой, заложенной в подключенный к телекамерам компьютер. Зря я вертелся, что ли?… Программа позволяла опознать человека, как бы он не переодевался и перевоплощался. У каждого своя микромоторика движений, и сейчас обычно достаточно пройти мимо телекамеры, как та сразу сообщает о тебе заинтересованным службам (если они, конечно, тобою интересуются). И никакая маскировка не спасёт. Кстати, программка-то разработана в оплоте демократического мира — Великобритании. Которая, ещё раз кстати — далеко впереди планеты всей по подглядыванию и подслушиванию за своими гражданами. Гримасы демократии, однако…

За открывшейся дверью снова продолжался бетонный тоннель. Если, конечно, можно назвать тоннелем участок протяжённостью три метра. Скорее уж арка…Через означенные три метра арка заканчивалась, а вправо и влево уходил старинный подземный ход из красного кирпича. В месте пересечения нового и старого тоннелей на потолке горел плафон. Справа и слева всё скрывала кромешная тьма. Я повернул налево. Вполне современные электрические лампочки, закреплённые на потолке старого подземного хода, загорались при моём приближении, и снова гасли после того, как я проходил мимо. На мой вкус, можно было бы обойтись и без этих спецэффектов, но в чужой монастырь со своим уставом не лезут.

Тоннель был не прямой. Он извивался, подобно внутренностям какого-то гигантского зверя. Можно было бы объяснить сей занимательный факт подвижками грунта, произошедшими с тех пор, как неизвестные строители прорыли подземный ход — но трещин в кирпичном своде видно не было, вода не капала. Так что от такой версии я отказался. Скорее всего, все эти изгибы были запланированы древними строителями изначально. В случае чего — коридор с множеством изгибов оборонять проще. Дно подземного хода было покрыто песком, из-под которого местами проглядывал всё тот же кирпич. Уж откуда этот песок взялся — непонятно. В метро, например, чётко видно, что песок намывается из щелей между бетонными плитами. И при этом хорошо видны потёки. Здесь же потёков нет. Впрочем — это не значит, что их нет где-то в другом месте — чуть подальше и чуть повыше. (Кстати, подземный ход шёл с небольшим уклоном. Точнее — с подъёмом, если учитывать направление моего движения). Не удержавшись, я провёл рукой по кирпичной стене. Каждый кирпич когда-то был не только уложен, но и отформован вручную. От людей, которые построили это сооружение, скорее всего, уже не осталось и костей, а подземный ход — вот он. И, если не случится ничего экстраординарного — будет стоять, и когда костей не останется уже от меня… Так. Что-то я расслабился. Всё же в Зоне, а не на экскурсии в средневековом замке…

А вот, кстати, и свет в конце тоннеля. Очередная дверь — последняя, наконец-то! — для разнообразия была открыта настежь. Помещение, расположенное за ней было освещено гораздо ярче приведшего меня сюда подземного хода. Несмотря на то, что мои глаза уже привыкли к свету, всё равно пришлось немного прищуриться. Внешне зал, в который я вошёл, напоминал кремлевскую Грановитую Палату. Разве что с той разницей, что стен было шесть. И стены были неоштукатурены. Помещение в плане напоминало большую гайку. Можно подумать, что неизвестные строители при проектировании взяли за основу этот «основной детектор аномалий» сталкеров. Сводчатый потолок, выложенный из такого же старинного красного кирпича, что и подземный ход, опирался на один массивный центральный столб. Кирпичи в зале были выкрашены водоэмульсионкой в светло-бежевый цвет. Что в сочетании с яркими настенными светильниками в виде подсвечников и вполне современной меблировкой создавало впечатление, будто я попал в недавно выстроенное в стиле «под старину» современное здание. Я бывал в таких помещениях — в основном это были рестораны, в которых эффект старины создавался при помощи современной неоштукатуренной кирпичной кладки, обработанной «болгаркой». Здесь же старинные кирпичи были самыми что ни на есть настоящими. В общем — интерьер был для Зоны, мягко говоря, не совсем обычный.