Принц на белом костыле - Фаина Раевская

— Ну.., ты с сыном, Виктор. С вас четыреста тысяч долларов требуют, так хоть охраняли бы, что ли!

Оксанка побледнела как мел, прижала руки к груди, прошептав:

— Какие доллары? Какой плен? Я… Я ничего не понимаю.

— Не волнуйся. Брат Виктора нам все рассказал, — попыталась успокоить Оксанку Клюквина. — Мы хотим вам помочь. Денег таких, разумеется, нет, но кое-что, наверное, сможем сделать. Опыт в подобных делах у нас, слава богу, имеется.

Слушая Клавку, я изо всех сил пыталась понять, о каком опыте она столь уверенно говорит. Пока что нам с легкостью удавалось только влезать в различного рода неприятности, в основном криминального характера. В таких случаях нам самим требовалась помощь. Ладно, как говорится, жираф большой, ему видней.

Тем временем Оксана окончательно успокоилась и потребовала объяснить, кто в плену, с чего бы с Виктора требовали такую сумму долларов и откуда у Витьки появился брат. Пришлось повторить «на бис» повествование Степана, которое, как я подозревала, было выдумкой от начала до конца. Уже не возникало сомнений, что Степан — вовсе не брат Виктора, что сам Виктор никогда в жизни не занимался перегонкой автомобилей и что Степка зачем-то наврал с три короба и использовал нас в качестве… В качестве кого?

Внимательно нас выслушав, Ксюха совершила небольшой круиз по кухне, вернулась на свой старенький стул возле плиты. Теперь она была спокойна, словно арабский шейх.

— Послушайте, — каким-то деревянным голосом произнесла Оксана. — Сказки я тоже умею рассказывать, но чтобы так.., вдохновенно! Это уже особый талант нужен. Вот что, старушки веселушки, либо вы сию секунду выкладываете всю правду, и тогда я, может быть, отпущу вас с миром, либо я немедленно вызываю милицию.

Тогда мы и посмотрим, кто из нас под арестом.

Ну и дела! Вот и не слушай после этого советов мудрой старушки Шапокляк: «Кто людям помогает, тот тратит время зря!» Мы с Клавкой старались, пупки надрывали, Клюква даже головой поплатилась, в смысле, сотрясение заработала, а эта.., веревка бельевая такое заявляет!

Я медленно поднялась из-за стола. Табуретка при этом упала, но мне уже было все равно.

На этот раз гнев, минуя поджелудочную железу, сразу ударил в голову, делая меня практически невменяемой. Клавдия сразу почувствовала приближение крупной неприятности и попыталась как-то повлиять на ситуацию:

— Афоня, Афанасия Сергеевна! Держи себя в руках, не роняй гордого звания российского учителя! Давайте решать все вопросы цивилизованно, путем мирных переговоров…

Да куда там! Разве может букашка остановить мчащийся на полной скорости асфальтоукладочный каток?!

Я подошла вплотную к жене Виктора, тоже поднявшейся, и начала говорить. Филологическое образование и богатый лексический запас позволяли оперировать бесчисленным количеством слов, фразеологических оборотов и идиоматических выражений. Да и работа в школе кое-чему меня научила. Клюквина внимательно слушала, уважительно открыв рот. Говорила я недолго, минут пять.

— ..вот таким вот образом, — закончила я свою пламенную речь.

— Ну, Афоня, ты даешь! — восхитилась сестра. — Я тобой горжусь! Можешь ведь, когда приспичит. Потом как-нибудь продиктуешь?

Я законспектирую.

Хмуро кивнув, я уставилась на Оксанку:

— Ну, что, веревка бельевая? Ты по-прежнему хочешь вызвать милицию или все-таки попробуем разобраться сами?

— Сами, — облизнув сухие губы, согласилась Оксанка.

— Я так и думала, — я снова уселась на табуретку. — Итак, начнем с самого начала. У Виктора, как я поняла, никакого брата нет?

— Нет.

— И никакими машинами твой муж не занимается?

— Нет.

— Следовательно, фура с десятком машин не пропадала, никакие братки вас не брали в заложники и денег не вымогали?

Ксюха с немым ужасом смотрела на меня, абсолютно не понимая, о чем идет речь.

— Господи, какие деньги?! Мы едва концы с концами сводим. На ремонт — и то денег нет.

Витька в своем НИИ гроши получает, и те через раз. Я с сыном сижу, не работаю, пособие на ребенка — просто слезы, а вы о долларах говорите! Да я их только в кино и видела.

Оксанка снова заплакала. Клавдия, одарив меня укоризненным взглядом, бросилась ее успокаивать.

— Допустим, у Виктора брата нет, — не унималась я, скорее рассуждая вслух, чем обращаясь к кому-либо. — Тогда кто такой Степан? Откуда он знает Виктора?

— Гад Степка, вот кто! — сквозь слезы выкрикнула Ксюха. — Сволочь! Никак от Витьки не отстанет. Один раз уже сидел, теперь опять в какую-то авантюру влезает по Степкиной милости…

Еще новости! Оказывается, Виктор сидел!

Только я никак в толк не возьму, при чем здесь Степка? Подождав, пока Оксана успокоится, я попросила:

— Давай-ка, милочка, подробнее. Как давно знакомы Виктор со Степаном, за что сидел твой муж, с чего ты решила, что назревает какая-то авантюра, какова роль Степана… Ты меня поняла?

Ксюха кивнула.

— Начинай. Как говорил великий Грибоедов Александр Сергеевич: «С чувством, с толком, с расстановкой».

Еще некоторое время женщина глубоко дышала, судорожно всхлипывала, потом выпила залпом уже остывший кофе и поведала весьма занимательную историю.

Всего через четыре месяца после свадьбы Виктор угодил на скамью подсудимых: сбил человека на переходе, а тот взял да и умер. Виновнику, то есть Виктору, вкатили четыре года колонии общего режима. Вот там-то он и познакомился со Степаном. К тому времени тот уже отсидел год из положенных ему семи за непредумышленное убийство. Витька потом говорил, что только благодаря хорошим адвокатам Степке заменили статью с умышленного на непредумышленное убийство. Якобы Степка находился в состоянии аффекта. В общем, история темная, но самое главное Виктор понял — Степан, или, как звали его на зоне, Ворон, опасный, ловкий и хитрый человек и лучше держаться от него подальше.

— Муж не любил вспоминать о жизни на зоне, — комкая полотенце, вздыхала Ксюха. — А я ждала. Ездила к нему на свиданки, письма писала… Вот и дождалась. Два года назад вернулся мой Витенька. Исхудавший, мрачный, замкнутый, но мне показалось, совсем не озлобленный. Я первое время боялась — ведь известно, как тюрьма ломает человека, приставала с вопросами, что да как… Витька нехотя отвечал, а однажды взял меня за плечи, посмотрел в глаза и говорит: «Оксаночка, девочка моя, там жизнь не сахар, и говорить о ней мне неприятно. Я понимаю, что изменился. Но уверяю тебя, это пройдет. Мы теперь вместе, скоро малыш появится — я тогда на третьем месяце была — все будет в порядке. А о той жизни давай больше никогда не вспоминать». И все. Два года жили как люди. Виктор постепенно мягчел, становился прежним: добрым, любящим. Через родственников моих устроился на работу в НИИ вирусологии. Он же у меня институт окончил, диссертацию какую-то хотел писать, но… А в НИИ ничего, прижился, его там уважают. Денег, правда, платят мало, но мы как-то крутимся…

— А на другую, более высокооплачиваемую работу не пробовал устроиться? — спросила Клавка.

— Пробовал, — печально кивнула Оксана. — Только, как узнавали, что есть судимость, сразу от ворот поворот, мол, извините, вакансий у нас нет. Я хотела аборт делать, а Виктор категорически — рожай, и все! Проживем как-нибудь.

Когда Олежка родился, Витька прямо светился от счастья. Устроился еще по ночам вагоны разгружать. В общем, жили. А что?! — неожиданно с вызовом выкрикнула Ксюха. — Бедно жили, но счастливо! Иные богатые не так счастливы, как мы с Виктором. Были…

— Были? — я удивленно вскинула брови.

— Угу, пока этот Ворон, я имею в виду Степана, не появился, чтоб его черти слопали!

Степан появился в доме Виктора и Оксаны примерно месяца три назад. Это был один из тех редких вечеров, когда вся семья собралась вместе. Оксана хозяйничала на кухне, Виктор играл с сыном, одним глазом поглядывая в телевизор, где транслировали футбольный матч.

В этот момент в дверь позвонили. Оксанка утверждает, будто, услыхав звонок, она поняла — спокойной жизни пришел конец. Лично я в это не верю. Мало ли кто мог в гости заявиться? Соседка за луковицей зашла, детишки котенка бездомного пристраивают, какие-нибудь свидетели Иеговы агитировать явились. Вариантов масса.

Так почему же должно екать сердце от каждого звонка в дверь? Это уже потом, когда начинаешь вспоминать какое-нибудь событие, особенно неприятное, припоминаешь и как тревожно сжималось сердце, и цепочку незначительных происшествий, и дурные приметы… И, пожалуйста, не надо разговоров об интуиции! Мне, например, никакая интуиция не подсказывала, что, отправившись в сберкассу, я попаду в столь скверную историю. Да и Клавке, по-моему, тоже. Впрочем, надо будет спросить у нее самой.

— В общем, это был Степан, — продолжала Оксана. — Я-то его не знала, но по лицу Виктора поняла — это оттуда, из той жизни, которую, казалось, мы уже забыли.