Хроники Амбера - Роджер Желязны
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом снова объявился Билл и кое-что исправил в сложившейся ситуации. Будучи адвокатом, он после моего исчезновения весьма заинтересовался всей этой историей и даже провел кое-какие расследования. Так, например, он узнал, что заключение психиатров на мой счет поддельное. Узнал он и о моих удачных побегах из психушек. У него даже имелись кое-какие дополнительные детали, связанные с аварией. Билл не без оснований подозревал, что я человек, мягко выражаясь, несколько странный, но это его не особенно волновало.
Через некоторое время со мной по Козырю связался Рэндом. С его помощью я вернулся домой и отправился на свидание с Брандом. Именно тогда я кое-что наконец узнал о той борьбе, что велась вокруг меня, и об участниках двух группировок. История, рассказанная Брандом, и то, что сообщил мне Билл, наконец соединили события последних нескольких лет воедино и сделали их относительно объяснимыми. Бранд также поведал мне о той ужасной опасности, перед лицом которой мы в данный момент оказались.
Весь следующий день я бездельничал под предлогом того, что мне нужно подготовиться к визиту в Тир-на Ног-т, а на самом деле — стараясь выиграть время и подлечить свою рану. Однако же, дав обещание, я должен был сдержать его. Я проделал путешествие в Небесный Город той же ночью, собрав целую коллекцию самых различных предзнаменований, может быть, и бессмысленных, а также найдя и прихватив с собой занятную механическую штуковину — руку, принадлежавшую призраку моего брата Бенедикта.
Вернувшись из своей экскурсии на небеса, мы с Рэндомом и Ганелоном позавтракали, а потом пустились в обратный путь с вершины Колвира домой. Медленно, почти неощутимо тропа, по которой мы шли, начала изменяться, словно мы пересекали Тени! Это было абсолютно невозможно в непосредственной близости от Амбера. Мы попытались сменить направление, однако ни Рэндом, ни я не сумели оказать какого-либо воздействия на постоянно менявшееся окружение. Вот тут-то перед нами возник Единорог. Похоже, он приглашал нас последовать за ним. И мы последовали.
Единорог вел нас мимо менявшихся с калейдоскопической скоростью пейзажей, пока наконец мы не оказались на том самом выступе над Подлинным Путем наедине со своими планами и замыслами. Единорог же исчез. И вот, когда вся эта последовательность событий вновь пронеслась в моем мозгу и мысли мои получили возможность обратиться к чему-то второстепенному, к отдельным событиям, я, вспомнив те слова, которые только что произнес Рэндом, почувствовал, что снова нахожусь как бы чуть впереди него. Сколько еще может продлиться такое положение вещей, я не знал, однако вспомнил наконец, где видел картины, написанные той же рукой, что и портрет на пронзенной клинком карте.
Бранд частенько брал в руки кисть и краски, особенно пребывая в очередной затяжной меланхолии, и я, перебирая в памяти один его холст за другим, вспомнил и его излюбленную технику. Вспомнил также и его жадный интерес к рассказам каждого, кто когда-либо знал Мартина. И хотя сам Рэндом пока что стиля Бранда не признал, мне было интересно, сколько времени потребуется ему, чтобы все-таки начать думать и в итоге догадаться, куда ведут концы собираемой Брандом информации. Даже если и не собственная рука нашего братца направила этот предательский клинок, он, безусловно, принимал во всем этом самое активное участие и обеспечивал необходимые средства. Я достаточно хорошо знал Рэндома, чтобы понять: он непременно сделает то, что сказал. Непременно попытается убить Бранда, как только догадается о его связи с этим покушением. А это уже совершенно ни к чему.
Не так уж важно теперь, что Бранд, возможно, спас мне жизнь. Я считал, что наши счеты сравнялись, когда я вызволил его из этой чертовой башни. Нет. Вовсе не чувство долга и не сентиментальность заставляли меня искать способ, могущий как-то сбить Рэндома с толку или хотя бы задержать его. Следовало признать совершенно хладнокровно: Бранд был мне нужен. Об этом он позаботился сам. Впрочем, причины, по которым и я спас его, тоже были далеки от альтруистических — как и его собственные, когда он вытаскивал меня из озера после автомобильной катастрофы. Он обладал сейчас самым для меня нужным: информацией. Бранд мгновенно понял это и выдавал ее крохотными порциями — обеспечивал себе безопасность.
— Я действительно вижу некоторое сходство, — сказал я Рэндому, — и ты, возможно, совершенно прав в своих догадках относительно происшедшего…
— Разумеется, прав!
— Но проткнута кинжалом ведь только карта, — сказал я.
— Ну естественно. Я не…
— Следовательно, тот человек, который пытался вызвать его сюда, установил с ним контакт, но не смог убедить его явиться.
— Ну и что? Контакт был установлен, а значит, Мартин был достаточно уязвим, чтобы его могли ударить. Враг, возможно, еще оказался в состоянии блокировать его разум и держал Мартина, пока тот истекал кровью. Мальчик совсем не имел практики в обращении с Козырями…
— Может быть, да, а может быть, и нет, — сказал я. — Ллевелла или Мойра, пожалуй, смогут рассказать нам, как много он знал. Но я вот о чем: контакт мог быть прерван еще до наступления смерти. Если Мартин унаследовал твои способности к регенерации, он, возможно, и выжил.
— Возможно? Мне нужны не догадки, а ответы!
Я в уме принялся подводить итоги. Я был уверен, что знаю кое-что, чего не знает Рэндом, однако источник моей информации далеко не самый лучший. Кроме того, промолчать пока что об этом стоило еще и потому, что у меня не было возможности обсудить все с Бенедиктом. С другой стороны, Мартин был сыном Рэндома, а я действительно хотел отвлечь внимание Рэндома от Бранда.
— Знаешь, я кое-что вспомнил на этот счет, — сказал я Рэндому.
— Что?
— Сразу после того, как доставили раненого Бранда и мы все вместе перешли в гостиную… Не помнишь ли ты, когда именно наш разговор перекинулся на Мартина?
— Помню. Ничего нового не всплыло.
— Я мог бы добавить кое-что, но не хотел говорить при всех. Потому что хотел обсудить этот вопрос с тем, кто имеет к нему непосредственное отношение.
— С кем же?
— С Бенедиктом.
— С Бенедиктом? Какое он-то имел отношение к Мартину?
— Не знаю. Именно поэтому я и
