Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Иван Кузмичев

– Какую переписку?

Не понимаю, о чем идет речь, однако, видя напряженное лицо Петра, понимаю, что он не шутит.

– Ту самую, где ты договариваешься с ним о помощи, вот только какой помощи, там не сказано, – все так же напряженно смотрит на меня государь.

– Не было никакой переписки, отец, клянусь, что не было ее! Если ты захочешь, батюшка, то давай эти письма сверим с теми, что я тебе писал из-за границы, да и на Руси тоже.

– Хочешь сказать, подложная она? – отвернулся он от меня, разглядывая столешницу.

– Да, именно так.

– Ладно, пускай так оно и будет. Делом и помыслами ты мне себя давно показал, вижу я, что исправился ты да за голову взялся. Так что пускай людишки делом займутся, а мы отложим сей разговор пренеприятный. В случае чего примерно накажу виноватых, – немного оттаял царь.

Помолчав пару минут, государь встал со своего места. Я невольно отметил торжествующие искры в его глазах. Сейчас передо мной стоял человек, чуть ли не в одиночку совершивший невозможное, гордый своими деяниями и тем подвигом, который совершила русская армия в конце июня этого года, уничтожив армию врага, качество и выучка которой превосходили качество любого из войсковых объединений Европы! И даже небольшая размолвка со мной, видимо, не испортила его настроения: очевидно, он и сам не верил в те доказательства, которые были предъявлены канцлером Головкиным.

Да и князь хорош, скупердяй, етить его через плечо! Ну неужели зря я два года корпел над губернией и создавал буквально из ничего новую структуру армии с непохожим на мировые аналоги уставом – не той дешевой подделкой, которую Петр в будущем скопирует с австрийского, а своим, написанным за долгие вечера и бессонные ночи! Конечно, я тоже не из головы основные положения брал, но ведь и не из европейских уставов точно. Видать, кому-то очень уж не нравится мое небывалое возвышение. Хотя какое возвышение? Я же наследник престола, а не какой-нибудь безродный выкормыш петровский, как тот же самый Алексашка!

«Стоп! Отставить все ненужные мысли, тем более такие, от которых только проблемы получить можно, но никак не пользу», – выдохнув сквозь зубы воздух, одергиваю сам себя.

– Садись, сын, рассказывай, каково тебе быть дома после путешествия своего? Сказывай, что делал, как дела вел, а может, беседы с кем плодотворные вести приходилось?

Царь по своему обыкновению начал набивать трубку табаком, словно и не было только что неприятных речей и мы только встретились. Я же поудобнее устроился в кресле, налил себе холодного морса.

– Дома, на Руси, отец, много лучше, чем в Европе, хотя и погода там много глаже, да и людишки одеты нарядней…

– Это ничего, дело это справное, главное сказывай! – перебил меня Петр, с энтузиазмом раскуривая вонючую трубку.

– В середине нашего путешествия, как я тебе уже писал, батюшка, попал наш караван в шторм, который и разметал корабли по сторонам. Нашему «Зверю» не повезло, и у него образовалась течь, поэтому капитан приказал двигаться к первой попавшейся бухте, где он и должен был заделать оную…

– Это знаю я, дальше сказывай, о дворе испанском и их монархе! – нетерпеливо бросил государь, выпуская облако дыма.

А что можно рассказать, если и так все подробно на бумаге написал и с курьером отправил впереди себя? Не знаю, видимо, отец чего-то хочет, но ведь чего? А, ладно, от меня не убудет еще разок повторить все, что было; глядишь, действительно чего нужное вспомню, о чем позабыл отписаться.

Так, слово за слово, я подробно рассказал отцу о том, как наблюдал осаду и взятие Мессины, бой с каперами, рассказал о городах Испании, в которых удалось побывать. Поведал о том, что узнал от Алехандро о внутренней политике, добавил часть своих наблюдений, кое-какие мысли по поводу сближения с разоренной страной. Не забыл и про заключенный тайный договор о поставках сырья, оружия и провизии для королевства.

– Что ж, могу похвалить тебя, сын, видимо, действительно многому научился ты за последнее время, – с улыбкой сказал Петр, подходя ко мне. – Насчет кораблей ты, конечно, немного лиху дал. Нет у нас их, чтобы послать к испанцам, по крайней мере, пока, но вот то, что они заинтересовались, уже хорошо. Значит, надо будет твое консульство в посольство переделать, да и боярина того…

– Долгомирова, – подсказал я государю, отпивая глоток прохладного морса.

– Да, боярина Долгомирова на место утвердить. Весьма смышлен он, да и ротация о нем была хорошая, так что пускай с испанцами отношения добрые завяжет да подручников из их числа наберет, а там, глядишь, и еще кого на поселение к нам определим. Да и он там еще кого-нибудь из нужных людей подберет, тех, что в Испании ненужными оказались, а то как-то нехорошо получилось, что ты всего двоих привез. Ведь Руси нужны многие сотни! Да чтоб посмышленее, от которых польза нашему Отечеству была бы. Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть, и при моей жизни пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы!

– Ты прав, отец, именно этого и следует добиваться всеми силами! Однако, государь, как же иностранцам ехать сюда, если свободы-то у них как таковой не будет? В Европе, почитай, уже век как крепостного права нет, все крестьяне с наделом живут и по-пустому не ропщут, – кидаю пробный камешек в огород отца.

– Ты мне эти мысли брось! Ишь, отменили они! А кто будет на мануфактурах работать и в армию пойдет, ежели я свободу крестьянам дам? Ответь мне, Алешка, – вновь нахмурился государь, исподлобья глядя на меня.

– Так сами людишки и пойдут, лучше прежнего будет, ведь каждый для себя работает много лучше, чем на барина или иноземца какого-нибудь, – возразил я царю.

– Так-то оно так, да не совсем… – чуть остыл Петр. – Война у нас на носу с османами, да и Карл мир подписать не желает, точнее, сестра его с советниками, поэтому и думать надо не о людях и животе их бренном, а о пушках, фузеях и строящемся на Балтике флоте!

– Как скажешь, батюшка, так оно и будет, – смиренно наклоняю голову, гася в зародыше зарождающийся гнев.

Трудно мне будет, ой как трудно переубедить отца в его взглядах на политику, которые пока принесли не так уж много пользы простому народу, разве что стране кое-что обломилось, да и то иначе как проблемой не назовешь.

Между тем, видя мою покорность, царь встал с кресла