Аэропорт. На грани катастрофы - Артур Хейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаю, да, – ответил тот и взглянул на помощника. – Лучше бы держать репортеров в узде. Только постарайся недолго.
– Конечно, сэр, поговорю.
– Что-то скрывать нет смысла, – посоветовал Бердик и кивнул в сторону радиоконсоли. – Расскажите им все, кроме этого.
– Понятно.
Помощник вышел из зала, и Бердик, сообщив Клиффу, что представитель руководства уже отправился к ним, положил трубку на рычаг, потом тяжелой походкой направился к стоявшим у радиоконсоли Гримселлу и Треливену, вытирая лицо скомканным платком.
– Что-нибудь есть? – спросил он тихо.
Не поворачиваясь, Треливен покачал головой. Лицо его посерело от усталости.
– Нет. Они исчезли.
Руководитель резко повернулся к телефонисту и отчеканил:
– Срочный телетайп Калгари и Сиэтлу, слышат ли их они.
– Семьсот четырнадцатый, вызывает Ванкувер-вышка. Семьсот четырнадцатый, отзовитесь, – монотонно говорил в микрофон радист.
Треливен прислонился к радиоконсоли с потухшей трубкой в руке и устало проговорил:
– Ну вот, похоже, приехали.
– Сил моих больше нет, – пробормотал Бердик, кивнув в сторону радиста, безуспешно пытавшегося связаться с пропавшим самолетом. – Слушай, Джонни, ради бога, принеси еще кофе. Черного и покрепче.
– Тихо! – вдруг крикнул радист.
– Что-то есть? – вскинулся Гримселл.
– Не знаю… Может, показалось…
Наклонившись к панели и не снимая наушников, радист покрутил ручки тонкой настройки и принялся опять вызывать самолет, потом сказал через плечо:
– Что-то слышу… Может, их, но точно не скажу. Похоже, они сбились с частоты.
– Надо рискнуть, – сказал Треливен. – Передайте, чтобы изменили частоту.
– Рейс семьсот четырнадцать, – заговорил радист, – это Ванкувер. Говорит Ванкувер. Измените частоту на сто двадцать восемь и три.
Радист еще раз повторил частоту, а Треливен повернулся к руководителю полетами.
– Надо бы запросить у военных еще одну корректировку с радара. Рейс скоро должен появиться у нас на экранах.
Радист не уставал повторять:
– Семьсот четырнадцатый, перейдите на частоту сто двадцать восемь и три и ответьте.
Бердик опять уселся на угол стоявшего посреди зала стола, оставив на нем мокрый след от ладони, и скрипучим голосом проговорил, так что услышал весь зал:
– Этого не может быть. Не может быть! Если мы их потеряем, то им конец, они просто разобьются.
Глава 9
04.35–05.05
Словно в кошмарном сне, объятый бессильной яростью, стиснув зубы, Спенсер с мокрым от пота лицом отчаянно пытался выровнять самолет. Одной рукой он сжимал рычаг газа, другой крепко вцепился в штурвал. В нем вместе с каким-то ощущением нереальности бушевали жгучая злоба и отвращение к самому себе. Совсем недавно и к тому же быстро машина потеряла не только высоту, но и практически всю скорость. Разум его отказывался воспринимать события последних двух минут. Его что-то отвлекло – только это он и помнил. Или это тоже какое-то оправдание? Он не мог всего за несколько секунд так резко потерять высоту – машина наверняка снижалась более плавно. И падение явно случилось вскоре после того, как он смотрел на вариометр… Или не на него? Может, что-то с топливом?..
Его охватило дикое, почти неуемное желание закричать, заплакать как ребенок. Отползти от этих ручек, от насмешливо подергивавшихся стрелок, от издевательски подмигивавших приборчиков. Бросить все. Рвануться в теплый, с уютно горящими лампочками салон и крикнуть: «Я не смог! Говорил же, что не смогу! А вы не верили! Ни от кого нельзя требовать такого…»
– Мы набираем высоту, – раздался голос Дженет, как показалось – невероятно спокойный.
Спенсера словно тряхнуло, когда он вспомнил, что она рядом, и в этот момент разрывавший ему голову крик превратился в визг какой-то женщины за дверью пилотской кабины: дикий и безумный визг.
Спенсер услышал, как мужской голос завопил:
– Говорю вам, он не пилот! Оба пилота валяются на полу! Нам всем крышка!
– Замолчите и сядьте! – рявкнул Байрд.
– Как вы смеете мне указы…
– Я сказал – вернитесь! И сядьте!
– Значит, так, доктор, – раздался гнусавый голос ланкаширца по прозвищу Пейдодна. – Дайте-ка я им займусь. Слушай сюда…
Спенсер на мгновение зажмурился, чтобы не видеть карусель плясавших перед глазами светящихся приборных шкал, и вдруг с горечью осознал, что вымотался до предела. Можно всю жизнь бегать с места на место, никогда не останавливаясь и внушая себе, что если не станешь держать форму, то ничего не достигнешь, но когда впервые навалилась настоящая беда, когда от него впервые потребовалась полная отдача сил, он сломался. И это самое страшное: знать, что сил больше не осталось, что вот-вот покатишься с горы обратно вниз, как заглохшая старая колымага.
– Простите меня, – сказала Дженет.
Продолжая сжимать рукой штурвал, Спенсер бросил на девушку озадаченный взгляд и ошарашенно спросил:
– За что?
Дженет вполоборота повернулась к нему: в зеленоватом отсвете приборной панели ее бледное лицо казалось почти призрачным – и просто ответила:
– Простите, что вот так сорвалась. Вам и без меня достается, а я… нервы не выдержали.
– Не понимаю, о чем вы, – резко бросил Спенсер.
Из салона послышались громкие рыдания какой-то пассажирки, и ему стало стыдно.
– Пытаюсь как можно быстрее поднять эту громадину, – пробормотал он, – но резко брать вверх боюсь: как бы опять не полететь вниз.
У двери, перекрывая нарастающий рев двигателей, раздался голос Байрда:
– Что у вас происходит? Все нормально?
– Извините, док, – ответил Спенсер. – Просто не удержал машину. Сейчас вроде бы все в порядке.
– Постарайтесь хотя бы прямо ее держать, – недовольно проговорил Байрд. – Там, в салоне, людям очень и очень плохо.
– Это все я виновата, – сказала Дженет.
Было заметно, что Байрда шатает от усталости, он даже схватился рукой за дверь, чтобы не упасть.
– Нет-нет! – запротестовал Спенсер. – Если бы не она, мы бы разбились. Просто у меня плохо получается управлять этой посудиной, вот и все.
– Да ерунда! – отмахнулся Байрд. – Выйдите на связь.
Услышав из салона чей-то вопль, он обратился к пассажирам:
– Так, слушайте меня внимательно. Паника – самая заразная из всех болезней и к тому же со стопроцентной смертностью.
Дверь в салон захлопнулась, и врача не стало слышно.
– Неплохая мысль, – спокойно проговорила Дженет. – Надо связаться с Треливеном.
– Да, – кивнул Спенсер. – Сообщите о случившемся и скажите, что мы набираем высоту.
Дженет переключила микрофон на передачу и вызвала Ванкувер, но подтверждения приема впервые не последовало. Девушка повторила попытку. И снова безрезультатно.
Спенсера охватил знакомый приступ страха, но он усилием воли подавил его и спросил:
– Что случилось? Вы уверены, что мы в эфире?
– Да… вроде бы.
– Подуйте в микрофон. Если он исправен, вы услышите.
Дженет подула.
– Да, все слышно. Алло, Ванкувер, алло! Говорит
