Русские фамилии - Борис Унбегаун

103

Совершенно так же потомков «царей» (т. е. ханов) Касимовских или Сибирских называли в Московской Руси «царевичами»; дети и внуки этих царевичей назывались также «царевичами» (см.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 164—165; Яблочков М. Указ. соч., с. 251—252). Таким образом, слово царевич имело двоякий смысл: оно означало либо сына царя (если подразумевался правящий, т. е московский царь), либо потомка царя (если имелся в виду «царь» как представитель правившей ранее династии, т. е. татарский хан).

104

По словам В. К. Чичагова, «форма отчества отца в именовании не прибавляла чести», т. е. оказывалась нерелевантной (Чичагов В. К. Указ. соч., с. 53).

105

Характерно, что гетману Богдану Хмельницкому московские приказные не раз указывали, что он «непристойно величается» отчеством на ‑ич (см. Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33). Напротив, печатник Иван Федоров, оказавшись в Юго-Западной Руси, начинает именовать себя «Иван Федорович» (см., например: Лукомский Г. К. К вопросу о родопроисхождении Ивана Федорова. — В кн.: Иван Федоров первопечатник. М.—Л., 1935, с. 168).

106

Любопытно, что если фамилии на ‑ski (-cki, ‑dzki) считались в Польше шляхетскими (см. выше, с. 340, прим. 2), то фамилии на ‑wicz воспринимались как мещанские (хотя иногда их носила и шляхта, особенно в белорусско-украинских землях). Вместе с тем, и они пользовались определенным престижем, и мы знаем случаи нарочитого оформления фамилии с помощью данного суффикса (когда, например, Stańczuk превращается в Stańkiewicz, Doroszczuk — в Doroszkiewicz и т. п.). См.: Bystroń J. St. Op. cit., s. 130—132.

107

См.: Bæcklund A. Personal Names in Medieval Velikij Novgorod. Stockholm, 1959, p. 51; Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич…, с. 281. Формы на ‑ич достаточно часто встречаются и в новгородских берестяных грамотах (а именно в грамотах №№15, 51, 94, 98, 119, 132, 138, 157, 158, 219, 238, 262, 278, 301, 306, 308, 310, 311, 313, 320, 352, 362, 369, 381, 464, 519, ср. также тверскую грамоту №510 и свинцовую грамоту — см.: Зализняк А. А. Словоуказатель к берестяным грамотам. — В кн.: Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте. М., 1986, с. 260—306). В двинских грамотах XV в. (которые ближайшим образом связаны, по-видимому, с новгородской культурной традицией) таким образом могут называться даже смерды — правда, отчество на ‑ич сочетается в этом случае с уменьшительной формой имени, что едва ли случайно: «у Родкы [Родиона] да у Онашькы [Анании] … у Григорьевичев» (см.: Шахматов А. А. Исследование о двинских грамотах XV в. СПб., 1903, с. 53, №33).

Отметим, что отчества на ‑ич в древнерусских текстах могут употребляться самостоятельно, т. е. без сопутствующего личного имени (см.: Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. — «Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества», т. VI. СПб., 1903, с. 82—83). Это явление широко представлено в новгородских берестяных грамотах. Такого рода употребление, как известно, сохраняется до сего дня: отчество в подобных случаях выступает на правах личного имени. По определению В. И. Даля, такое употребление выражает «среднюю степень почета» (см.: Даль В. Толковый словарь…, т. II. СПб.—М., 1881, с. 724; хорошей иллюстрацией в этом плане может служить, например, речь лакеев в «Двойнике» Ф. М. Достоевского: «А вы дурак, Алексеич. Ступайте в комнаты, а сюда пришлите подлеца Семеныча» и т. п. — Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30‑ти тт., т. I. Л., 1972, с. 126). А. С. Шишков упоминает в своих записках о случае, когда в Германии встречали императрицу Елизавету Алексеевну (супругу Александра I) приветственными возгласами «Ура Алексеевна! Виват Алексеевна!»; Шишков замечает в этой связи: «Они думали подделаться этим под русский язык, потому что у нас отечественное имя в употреблении; но того не могли знать, что без приложения к нему собственного имени оно дико, и только о простых и пожилых женщинах говорится» (см.: Шишков А. С. Записки, мнения и переписка, т. I. Berlin, 1870, с. 295, примеч. 1).

108

Ср.: «…от его царского величества совету боярина и воеводы навышшаго и наместника Володимерского и державцы Галичскаго и Луховского и Кинешемского, князя Ивана Дмитреевича Литовского и Белского, Григорью Хоткееву честные нашие заповеди слово наше то»; «…от его царьского величества совету боярина и воеводы и наместника Великого Новагорода и державцы Ярославетцкого и Черомошского и Юхотцкого князя Ивана Федоровича Литовского, Ижеславского и Мстиславского Грише Хоткееву честные нашие заповеди слово наше то» (см.: Послания Ивана Грозного. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.—Л., 1951, с. 247, 255, ср. с. 670—673).

Относительно употребления полных или уменьшительных форм в эпистолярном этикете см.: Успенский Б. А. Предисловие. — В кн.: Sohier J. Grammaire et Méthode Russes et Françoises, vol. I., München, 1987, p. XVII—XVIII, XXX. Характерна в этом плане переписка Третьяка Васильева (впоследствии инока Савватия, известного книжника) с младшим братом Сергеем. Сергей Васильев обратился к Третьяку с письмом, назвав себя «братом», а не «братишком», как того требовали правила эпистолярного этикета. Третьяк Васильев делает Сергею резкий выговор, обвиняя его в высокомерии: «Государю моему брату Сергею Васильевичу Тренко Васильев челом бьет. Писал ты ко мне о своем здоровьи, и я твое здоровье слышати рад… Да забыв ты отче благословение и матерне прощение и свое неразумие и невежество, что еси учинил — вместо благодеяния моего, мне злобу: пишешь ко мне з гневом, а иное шпынством и с лаею. Начало твоего писма к лицу моему: „раб брат твои челом бьет“. В том бо словеси двоя речь: смирение и величание. Рабом достоит писати смирения ради… а братом писал еси величания ради, мниши себе равна мне; негли несть тако … мочно было тебе закона ради и менши того — и „братишком“ написатца ко мне» (Центр. Гос. архив древних актов, ф. 181, №605/1113, л. 283об.—284об.).

109

Ср.: «…от его царьского величества совету боярина и воеводы и намесника Казанского и державцы Новосилского князя Михаила Ивановича Воротынского пану Григорью Александровичю Хоткевича слово наше то» (см.: Послания Ивана Грозного, с. 265).

110

Ср.: «…от его царского величества совету боярина и воеводы Полотцкого и наместника Ярославского Ивана Петровича Федоровича, брату нашему Григорью Александровичю Хоткевича, пану Виленскому, гетману навышшему великого княжества Литовского, старосте Городенскому и державце Могилевскому слово наше то». Равным образом и в послании королю он называет себя «Иваном Петровичем Федоровича» (см. там же, с. 275, 274).

111

См.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 53, ср. с. 84, 99, 101.

112

О наименованиях такого рода (т. е. о случаях, когда отчество отца принимает форму род. падежа) см. там же, с. 59—61, 76—78, 101. Ср. также наст. изд., с. 15.

113

Отдельные примеры см. у В. К. Чичагова (указ. соч., с. 67, 86); на общем фоне они выглядят как исключения.

114

См.: Послания Ивана Грозного, с. 241. Ср.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 52.

115

См.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 49—50; Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, т. III. СПб., 1861, с. 479, 484.

116

См.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33—34. Русификация украинско-белорусских фамилий на ‑ич могла происходить и с помощью добавления окончания ‑ов, когда, например, Жеребячич меняется на Жеребячичев и т. п. (см.: Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич…, с. 283).

117

См.: Лобанов-Ростовский А. Б. Указ. соч., т. I, СПб., 1895, с. 209; Пташицкий С. Л. Деспоты Зеновичи в конце XVI и начале XVII века. — Русская старина, т. XXI, 1878, январь, с. 125—138.

118

См.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33—34. Мы не знаем, правда, в какой мере приведенные формы могут рассматриваться как фамилии, т. е. не являются ли они всего лишь отчествами. Ответ на этот вопрос требует специального исследования; мы ограничимся указанием, что А. М. Селищев, вслед за Е. П. Карновичем, расценивал эти формы именно как фамилии (см.: Селищев А. М. Указ, соч., с. 130). Ларион Дойникович в начале XV в. был в Пскове посадником, Филипп Ледкович в середине XIV в. служил здесь воеводой (см.: Тупиков Н. М. Указ. соч., с. 589, 676).