Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

Отсеченную голову палач по неписаному обычаю предъявил толпе, прежде чем швырнуть ее в корзину. А поскольку голова графа Панийского вследствие пыток огнем вместо волос была покрыта коркой, палач держал ее за ухо.

А к эшафоту вели очередную жертву…

– Кроме того, – говорил Гархаллокс Константину, – убиты несколько жрецов Нэлы. Такое тоже случается крайне редко. И хуже всего то, что жрецов убивали, словно исполняя какой-то ритуал. Все тела помещены в начерченную на земле пятиконечную звезду, сердца и глаза жрецов вырезаны.

– Некоторые верят, что таким образом у человека можно похитить душу.

– Некоторые?

– Ты говорил, что я должен знать, кто сжигает храмы и убивает жрецов так, будто считаешь, что не кто иной, как я, повинен в этом, – проговорил Константин.

– Я не понимаю, что происходит, – признался Гархаллокс, – и мне… не по себе от всего этого. Кому понадобилось нанимать чернолицых, чтобы убивать жрецов?

– А ты не думал, что чернолицые могут убивать и по каким-то иным причинам, кроме денег? – спросил Константин.

– Думал, – глухо произнес архимаг, – и это пугает меня больше.

Он замолчал, да и великий маг не говорил больше ни слова. Гархаллокс прислушивался к тому, что происходило на эшафоте, когда в его сознание толкнулось непрошеное воспоминание. Он вспомнил странную привычку своего старого товарища – то и дело тревожно оглядываться, словно слыша позади себя приближающиеся шаги. Эта привычка появилась так же неожиданно, как исчезла. Да и было ли это привычкой? Будто бы Константин на самом деле чувствовал то, чего не мог почувствовать никто другой, кроме него. Это все проклятый Темный Мир, откуда Константин черпает свою силу! Как жутко этот мир изменил мага!

– Последняя казнь, – произнес Гархаллокс. – Скоро люди впервые смогут увидеть Великого Императора. Да, Константин… я хочу предложить тебе кое-что… для первого твоего появления на глазах у всего Дарбиона…

Архимаг вытащил из-за пазухи тонкую серебряную маску, настолько изящную, что она казалась совсем невесомой.

– Что это? – поднял брови Константин. – Зачем все это мне? То ты суешь мне черный колпак, то маску… Неужели я настолько страшен, что не могу явить своим подданным истинное лицо? Или ты и сейчас опасаешься за мою жизнь?

– Прости, старый друг… Я привык к твоему облику, но люди… Ты должен нравиться им, а не пугать. Они могут не принять тебя…

– Что?! – изумился Константин. – Не принять? Поглядишь, через час после того, как увидят меня, они будут плакать от умиления, они падут на колени и с колен будут возносить мне хвалу! А уж потом, когда будут пить дармовое вино и жрать бесплатный хлеб, они и вовсе за святого меня почитать будут! А твоей безделушке… – он выхватил из рук архимага маску и швырнул ее в угол шатра, – вот какая честь! Я вообще считаю, что вся эта комбинация с объявлением рыцаря Горной Крепости Порога наследником трона слишком сложна.

– Народ любит горного рыцаря, а знать благоволит ему. Он, пожалуй, единственный, чье появление на престоле Гаэлона не вызовет никаких неожиданных акций. Именно поэтому он должен быть жив – на случай непредвиденных осложнений.

Здесь Гархаллокс кое-что недоговаривал. Объявленная им причина того, что горному рыцарю сохранили жизнь, не была единственной. Архимаг мог видеть и понимать многих людей при дворе – практически всех, кто стоил, чтобы его понимали. Если Константин долгие годы посвятил изучению магии, приобретя в конце концов небывалую силу, то Гархаллокс всю жизнь общался с людьми, ища тех, в ком была жива ненависть к эльфам, и прекрасно научился разбираться в человеческих характерах. Вельможи и министры, военачальники и маги – все они были для архимага как на ладони. Лишь одного человека он не смог узнать до конца: первого королевского министра Гавэна. Почему так – Гархаллокс и сам не понимал. Гавэн постоянно находился в тени короля, не могущего, впрочем, обойтись без него ни в одном вопросе, все поступки Гавэна были вроде бы логичны и даже предсказуемы, но Гархаллокс чувствовал: есть в Гавэне что-то такое, что он скрывает от всех, какая-то тайная способность контролировать все и вся, никогда не проигрывая, из любой ситуации извлекая выгоду. Чего стоило хотя бы то, что, состоя в ближайшем окружении короля с младых лет, Гавэн ни разу не навлек на себя монарший гнев, ни разу не стал жертвой интриг, ни разу не спустился вниз и не поднялся ни на ступеньку вверх… хотя ни разу и не сотворил ничего выдающегося. Словно изворотливый водяной змей на неспокойной речной поверхности, он всегда оказывался в центре событий, но ни единожды, никоим образом, не пострадал. Вот и сейчас в результате дерзкого переворота Гавэн, будучи первым человеком в королевстве после короля, сохранил свою жизнь и положение – потому что войти во внутренние и внешние политические дела Гаэлона без его сопровождения было бы крайне сложно. Первый министр хранил в своей лысой голове, как в библиотеке, уйму самых различных сведений о королевстве, разбирался в мельчайших вопросах… Только одну слабость нащупал в нем архимаг. Единственный человек, который был небезразличен бессемейному первому министру – его племянник Эрл. Вот этот-то рычаг воздействия на Гавэна Гархаллокс и стремился сохранить. Пока жив горный рыцарь, Гавэн уязвим.

Все это было бы трудно объяснить Константину, который в последнее время настолько удалился от обычной жизни, что стал воспринимать людей… как фишки в игре.

– Потерпи, Константин, дай людям привыкнуть к тебе, – говорил Гархаллокс. – Тебя же не знает никто в королевстве. Почти все уверены, что во главе заговора стою я! Ты станешь Императором, но сейчас…

– Я не желаю ждать, – поморщился Константин, – мне надоело ждать! Я хочу завершить начатое много лет назад великое дело! Кто пойдет против тебя?

– Те, кто не осмелится пойти против Эрла. Твоя сила не известна никому.

– Ну, хорошо, – подумав, кивнул Константин. – Плевать на этого сопляка. Пока что я положусь на твою проницательность… Никто не знает моей силы? Что ж…

* * *

Когда Гархаллокс увидел залитый кровью эшафот, его внезапно затошнило. Корзину с отрубленными головами и обломки мечей не убирали намеренно – для того, чтобы память о возмездии убийцам короля глубже въелась в человеческие сердца. И обезглавленные голые тела лежали окровавленной грудой под эшафотом. Зрелище получилось внушительное – правда, подручным палача приходилось длинными копьями отгонять особо наглых зубанов, прилетевших полакомиться свежей человечиной. Гархаллокс остановился подальше от плахи, над которой гудели мухи, почти на самом краю эшафота – сделай он еще шаг, он свалился бы на головы стражников.