Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

Громкий треск молний заглушил его слова. Гархаллокс закрыл уши руками.

Он видел, как некоторые из придворных, поддавшись общей панике, пытались покинуть помост, чтобы бежать, но рыцари держали кольцо.

Константина почти не было видно за сплошными всполохами синих искр, источаемых его телом. Он резко переменил позу, раскинув руки в стороны. И тотчас погасли молнии – только небо затлело багровыми пятнами, и из земли, точно обожженной, поднялось алое призрачное свечение.

Потом откуда-то сверху дохнул порыв ледяного ветра – и опустилась мгла. Словно кто-то невообразимо могущественный потушил этот мир.

* * *

Гархаллокс поднялся на ноги, щурясь от солнечного света, вновь вспыхнувшего на небе. Мантия его была выпачкана кровью казненных, руки заметно дрожали. Нельзя, чтобы его видели в таком состоянии. При этой мысли архимаг оглянулся по сторонам и понял, что опасения его беспочвенны. Лишь один Константин сохранял спокойствие, он стоял все на том же месте и устало потряхивал руками. Придворные, воины и стражники имели вид, будто только что очнулись от кошмарного сна, а на Площади перед эшафотом не было ни одного человека; только валялись раздавленные трупы, и не менее трех десятков искалеченных стонали, взывая о помощи. Среди пострадавших оказались и стражники.

Константин повернулся к Гархаллоксу.

– Вот и все, – сказал он. – Небо навсегда очистилось от крылатых зубастых надоед. Потрудись, чтобы во всем королевстве узнали, кто это сделал. Пусть будут большие праздники. Пусть чернь пьет и веселится, прославляя мое имя. На это не жаль денег из казны.

– Да будет так, – поклонился Гархаллокс. – Тебя узнают повсюду, Константин. И, я думаю, еще раньше того, как посланники из Дарбиона войдут в города королевства.

Больше архимаг ничего не сказал. Как-то само собой получилось, что мнение по поводу демонстрации магической силы Константина он решил оставить при себе.

На эшафот вбежал генерал Гаер. Он на секунду остановился, вдруг заколебавшись, к кому из магов подойти. Но опомнился довольно быстро.

– Господин, – склонился генерал перед Константином, – какими будут ваши дальнейшие распоряжения?

– Мы возвращаемся во дворец. Волоки это стадо перепуганных вельмож обратно и усади их за пиршественные столы. Но смотри во все глаза, генерал, – твои воины не должны пить ни капли.

– Как мне поступить с угощением для горожан, господин? Зеваки, бывшие на Площади, разбежались все до единого. И… трупы и раненые…

Константин махнул рукой по направлению к Гархаллоксу, а сам пошел к ступенькам, ведущим вниз.

Архимаг провел рукой по лбу, вытирая пот, и выругался. Рука его оказалась измазана в крови.

– Ты видел, что здесь творилось, генерал? – устало спросил он.

– Я многое видел, – хмуро ответил Гаер, – но такого… я не мог себе и представить, что когда-нибудь окажусь лицом к лицу с такимужасом. Тот-О-Ком-Рассказывают-Легенды воистину велик. Слухи о произошедшем разнесутся по всему Гаэлону в мгновение ока. И вряд ли кто-то из верных вассалов Ганелона вздумает сопротивляться власти нового государя. Мне не верится… неужели зубаны отправились обратно в Темный Мир все до единого?

– Можешь не сомневаться, генерал.

– Тот-О-Ком-Рассказывают-Легенды действительно достоин своего имени.

«Так и есть, – подумал Гархаллокс, – Константин знал, что делает. Вселить страх в сердца – вот чего он хочет прежде всего. А с теми, кто боится, можно сотворить что угодно… Так и есть… Но когда-то, давным-давно, мы говорили о том, как начнем создавать великую Империю – Империю людей, свободных от страха и лжи…»

Генерал Гаер выжидательно смотрел на него. Гархаллокс очнулся. И принялся давать указания:

– Вино и хлеб перевезти на Главную Площадь. А Площадь Плах очистить… от трупов, крови и… эшафот тоже необходимо убрать. И, кроме городской стражи, поставь у бочек с вином своих воинов – пусть построже следят за порядком. Не ровен час, снова возникнет давка.

– Слушаюсь, господин.

«Да что со мной? – думал Гархаллокс, спускаясь с эшафота. – Нам нужно спешить, значит, действовать надо наиболее эффективными методами. Константин прав. Он определенно прав…»

* * *

Городская тюрьма Дарбиона, как многие тюрьмы других городов, представляла собой огромную крытую яму с каменными стенами. Ни окон, ни дверей в этой яме, где, словно полудохлые раки, копошились несчастные узники, конечно, не было. Был только выдолбленный с резким наклоном узкий тоннель с гладким деревянным желобом понизу. Через этот желоб в яму попадал желтый дневной и синий ночной свет, по этому желобу спускали в яму заключенных, по этому же желобу вытаскивали на вольный воздух крюками трупы. Иного законного способа покинуть вонючую яму не было. Кормить узников тюремщики считали излишним, поэтому бедолага, угодивший в застенок, мог рассчитывать только на своих родных и близких. Передавать еду в тюремную яму здешний персонал не только разрешал, но и одобрял. Нередко случалось и такое, что жалкие объедки того, что приносила добросердечная родня, все-таки скидывались по желобу вниз, таким образом попадая по назначению. Но – как ни странно – представители Ночного Братства городской тюрьмы не очень-то и боялись. Это одинокий бродяга, стащивший кусок хлеба на рынке, был обречен сдохнуть с голоду, постепенно слабея в жиже нечистот. Кому он нужен? Кто кого спросит за него? А уважаемому среди своих вору приходилось лишь немного потерпеть, пока товарищи по ремеслу соберут известную сумму и вручат тюремщикам. Тогда узника вытаскивали из ямы под видом покойника и в поганой телеге вывозили за пределы тюремного двора. Лишних вопросов никто никогда не задавал. А если б и задали? Безликий сброд без роду и племени, без имени содержался в городской тюрьме. Разве ж кто когда разберется, который тут помер, а который еще нет. В саму яму никто, кроме узников, никогда не спускался.

Совсем другая участь ждала тех, кого угораздило попасть в дворцовые тюремные подземелья. Система коридоров, по обе стороны которых располагались крохотные камеры, – вот что такое была дворцовая тюрьма. По коридорам разгуливала стража, единственная лестница, ведущая на поверхность, также надежно охранялась. Каждый узник при поступлении в подземелье вписывался тюремным писарем в большую книгу. Каждого покойника, прежде чем выволочь из подземелья, протыкали раскаленным прутом – для проверки. Убежать из дворцовой тюрьмы было почти невозможно. Почти – потому что среди тюремщиков нет-нет да и попадались те, кто за внушительную сумму мог бы и рискнуть решить участь какого-нибудь малозаметного бедняги. Но и то только тогда, когда был уверен, что про узника, которому он взялся помочь, давно никто не помнит. У высокопоставленных и государственных заключенных шансов сбежать не было ни одного. Если король не принял решения отправить узника на эшафот, если его родня оставила попытки вымолить у его величества прощение заключенному – несчастный был обречен гнить в тесном каменном мешке, не видя солнца, до самого последнего своего часа.