Я не Поттер! - Марина Броницкая

Волдеморт остался недоволен полученным результатом, и не раз бурчал по этому поводу, но только сейчас, вглядываясь в его синие маленькие глазки, в свою очередь жадно всматривающиеся в каждую деталь интерьера, я понял — он лгал. Зависть, черная и могучая, сила которой мне хорошо известна, именно она съедала его и без того неокрепшую личность. Меропа Мракс за гроши продала медальон самого Салазара, чтобы выжить, чтобы суметь даль жизнь сыну, скиталась и голодала, пока виновник её горя жил вот так вот, припеваючи.

В мгновение, когда я ощутил все переживаемое Риддлом сейчас, я ощутил и еще одно – наслаждение, с каким он мучил своих родственников тогда, в прошлом.

— Легче? – просипело тело в кресле, словно почувствовало, как меня греет то, что было совершено им десятилетия назад.

— Легче, – честно ответил я. – Намного.

— Знаю–знаю…

Да, почти пятьдесят лет назад он уже чувствовал то, что я чувствую прямо сейчас. Повернув голову в его сторону, я принял удобную позу и уже не скрывал, что смотрю на него, а просто смотрел, не отрываясь. Мы встретились с Лордом глазами, и под скрип моего кресла да его хриплое дыхание проникли друг другу в разум, не таясь. Он не мог от своего крестража спрятаться, да и не хотел, его съедала скука и одиночество. Мои же тайны были спрятаны уже в колбочках, а не мыслях, но все, что я увидел, меня не удивило, все было знакомо и понятно.

Незнакомым оказалось разве только чувство беспомощности, такое, словно тебя живого и полного сил закапывают заживо, и сквозь толстый слой земли, под которым покоишься ты, не проникает ни воздух, ни свет. То тело, которое Волдеморт имеет сейчас – это самый настоящий гроб. Тем не менее, ему не страшна была грязь и земля, он мог таиться под ней вечность и ждать своего часа. Ему страшно было надеяться на других, страшно не уметь помочь себе самому, страшно быть призраком в зеркале, страшно быть куском мяса и надеяться, что тот, кто должен его откопать, все‑таки сможет опознать безымянную могилу и не позабудет прихватить с собой лопату!

— Он тебя не любит…

— Что? – я вздрогнул.

— Отец, твой отец… – пояснил он, не отрывая от меня взгляда. — Раньше он верил, что может любить, а сейчас нет, не верит… Тебе больно?

— Мне просто… непонятно, — ответил я, выдохнул и руками приподнял свою безвольную ногу, соскользнувшую на пол. – Почему?

— Слишком сложный вопрос для того, кто даже не жив! — вздохнул Риддл и вновь уставился в окно. — Наверное, Северус не верит, что ты есть…

— Как это?!

— Он думает, я тебя убил, думает, ты только оболочка… Ты сам как думаешь?

Я только судорожно сглотнул.

— Твой отец научил тебя всему, Гарри. Повесил на Драко табличку с надписью «друг» и ты поверил, на себя повесил табличку с надписью «любящий отец» и ты выучил, на Альбуса «враг», на плиту «горячо», на книжный шкаф «полезно для ума» и ты кинулся получать пользу… понимаешь?

— Понимаешь, — кивнул он утвердительно. – Ты всегда понимаешь, в этом вы с ним похожи. Не действовали только таблички с надписью «веселое», «положено любить», «не помешало бы и пожалеть»… Но ты же не собачка, Гарри, даже их нельзя обучить всем существующим командам на свете.

— И папа решил…

— Да, он решил, что в тебе нет души! – по поджатым губам говорившего было понятно, что он сердится. – Глупец, столько ритуалов провести и все не те…

Увидев, как я тяжело дышу, почти задыхаюсь и судорожно хватаю ртом воздух, Волдеморт что‑то прошептал, и в комнату вихрем ворвалась Белла. Запах её духов, тех самых, что запомнились мне с детства, стали последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я опять зарыдал, словно ни мысли, ни тело не хотели мне подчиняться – разводить сырость в мои планы не входило никоим образом!

Лейстрейндж, уже успевшая подскочить ко мне с очередным стаканом воды, выпустила его из рук, на ковер, и на ткани образовалось медленно расползающееся пятно влаги. Испугавшись собственной растерянности, она шагнула назад и посмотрела на кресло, в котором булькающими звуками хохотал Темный Лорд.

— Чего застыла, помогай давай сыну! – он все никак не мог успокоиться. – Пугливые все стали, ужас…

Несколько пассов палочкой и воздух в мои легкие все же проник, слезы я вытер сам, с удивлением разглядывая мокрые ладони, и Белла удалилась, послушавшись неслышного приказа повелителя.

— Он ошибся.

— Отец?

— Не я же, Гарри… – весело прохрипело тельце. – Северус ошибся, и не в первый раз, смею заметить. Душа в тебе живет с рождения, и даже не болеет. Авада… вещь неполезная, сам знаешь, но если и убивает, то целиком! — он повысил голос и принялся размахивать скрюченными ручонками, не справляясь с возмущением. — Что за глупости, одно выжило, другое погибло… полагаешь, убивая кого‑то, мы должны уничтожать по очереди — руку, ногу, голову, сердце?!

Меня всего парализовало от внимания, с которым я вслушивался в каждый звук, издаваемый Волдемортом. Увлекшись процессом жизни на темной стороне и разгадыванием тайн, я совсем забыл, что не один, а умный студент Риддл – это не кто иной, как еще более умный и сильный Темный Лорд!

— Но я не чувствую, мне не жаль… – залепетал я и попытался подняться, но ослабленное тело с грохотом повалилось обратно. – Так всегда было, и ваша душа…

— Молчи, — абсолютно спокойно произнес мой собеседник. – Лишние слова – упущенное время.

— Так я… нормальный? Секрета нет?!

— Для тебя – его нет, для всех остальных – есть.

Я вновь попытался подняться.

— Да не барахтайся ты, как муха в паутине… – буркнул он. – Терпи!

— Скажите мне… – требовал я, наплевав на субординацию. — Немедленно скажите.

— Никогда не ставил себе задачи поиздеваться над тобой, Гарри, — он перешел на шепот. — Четырнадцать лет назад я и так поступил излишне неосмотрительно. Впрочем, моя вина это только моя вина и… ты там дышишь?

— Дышу, — ответил я, чуть–чуть погрешив против истины.

Когда Темный Лорд начинал говорить – дышать я старался не часто.

Тем временем он увлеченно продолжал.

— Знаешь, когда я родился, все вокруг уже знали, что ничего хорошего из меня не выйдет. Думаю, так сложились даже не обстоятельства, звезды! – говорящий радовался, как ребенок. – Моя магия творила персональные землетрясения для приюта, а чертовка Коул крестилась при входе в мою комнату… – он сделал многозначительную паузу. – Посмотри мне в глаза, не отворачивайся, не смей.

Дождавшись, пока я выполню его распоряжение, он заговорил вновь.

— Твой отец не добрый человек… да и ты, юноша, не агнец света.

Все мое тело замело в ожидании, но сердце подсказало, какие слова мне предстоит сейчас услышать, воистину – для меня это не тайна.