Багровая смерть - Лорел Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дамиан не такой, — вслух сказала я, сама того не желая.
— Он не какой? — переспросила Кардинал.
— Он был предан и верен тебе, насколько только может любой мужчина быть преданным женщине.
— Ты можешь это сказать, потому что ты его госпожа.
— Я не его госпожа. Я его мастер, а между этими двумя определениями большая разница.
— С мастером не приходится трахаться, — съехидничала Кардинал.
Я перевела взгляд на Дамиана:
— Хочешь, чтобы я озвучила?
— Говори что хочешь, Анита.
Я глубоко вздохнула и сказала:
— Лондонский Мастер Города принял тебя в свой поцелуй, понимая, что тебе придется трахаться с ним, чтобы стать одним из его вампиров, не так ли?
Она посмотрела на Дамиана:
— Как ты мог ей рассказать?!
— Он ничего мне не рассказывал, Кардинал. Я его мастер. Нам приходится трудиться, чтобы не разделять мысли и воспоминания.
— Так не было ни с одним из мастеров, которым я служила.
— Дамиан мой вампир-слуга, как я человек-слуга Жан-Клода. Это другой тип взаимоотношений с мастером, более глубокая связь, чем между вампиром и Мастером Города.
Теперь она смотрела на меня, и на ее глазах блестели слезы.
— Так, значит, у тебя более глубокая связь с Дамианом, чем у меня, это ты хочешь сказать?
— С тобой не выиграть, да? — спросила я.
— Это не игра, Анита, чтобы выигрывать. Я человек с сердцем, и прямо сейчас ты его разбиваешь.
Твою мать.
— Нет, — вставил Дамиан. — С Кардинал выигрыш невозможен. Она загадка без ответа.
— Мой ответ таков, что я люблю тебя больше, чем что-либо еще в этом мире, — прорыдала она, повернувшись к нему.
— Ты не загадка, ты шулерская партия, Кардинал, потому что твои правила делают невозможным заставить тебя поверить, что Дамиан достаточно сильно любит тебя.
— Тогда я буду любить за двоих! — сказала она, потянувшись к Дамиану. Он не сделал ответный жест; фактически, он не сделал и ничего, чтобы приблизиться к ней физически с тех пор, как она вошла. Плохой знак для любых отношений.
— Так не получится, — ответил Дамиан. — Ты должна дать мне возможность полюбить тебя тоже, но твои проблемы не оставляют места для меня. Будто ты борешься с какими-то мужчинами из своего прошлого, о которых я даже не знаю, но именно мне приходится платить за их грехи.
— Я не знаю, что это значит. Я просто знаю, что люблю тебя больше, чем саму жизнь! — Она пошла к нему, протянув руки.
Его руки остались опущенными, когда он сказал:
— Я не могу бороться с призраками из твоего прошлого, если ты мне не помогаешь, Кардинал.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Дамиан, — тихо всхлипывала она.
— Ты пойдешь со мной к семейному психологу?
— Зачем? У нас все в порядке, кроме того, что ты мне изменяешь.
Он опустил голову, и волна отчаяния, нахлынувшая на меня, была почти душераздирающей, как будто она смыла с меня все и не оставила после себя ничего кроме черного одиночества, с которым мы жили так долго, пока не приехали в Сент-Луис. Я задыхалась от абсолютной изоляции, которую он пережил, когда оказался в ловушке в Ирландии с вампиршей, создавшей его.
— Как ты не покончил с собой? — я снова, сама того не желая, заговорила вслух.
— Я слишком боялся того единственного, что могло наверняка меня убить, — ответил он.
— О чем вы оба говорите? — нахмурилась Кардинал.
— Солнечный свет, — пояснила я.
Он кивнул.
Я получила его воспоминания о его лучшем друге, его боевом товарище, брате по оружию, которого Та-Что-Их-Создала заставила выйти на свет чтобы их наказать, но больше просто чтобы причинить им обоим боль, раз уж она это могла. Она многие вещи делала просто потому что могла, и некому было ее остановить; некоторые люди хороши только потому, что существуют правила и наказания, которые делают их хорошими. Уберите все это — и вы удивитесь, что будут творить эти люди по отношению к остальным, если поймут, что им ничего за это не будет. Я чувствовала груз веков отсутствия безопасности, отсутствия уверенности в том, какое зло она сотворит следующим, и притом с обязанностью разделять с ней постель по ее прихоти. Я была впечатлена, что Дамиан был на высоте для злобной суки век за веком.
— Мужчину, который не мог ей услужить, пытали до смерти или увечили и оставляли в живых. Это давало нам всем отличный стимул не ударить в грязь лицом.
— Почему ты говоришь о таких ужасных вещах? — не поняла Кардинал.
Я почувствовала вампира позади себя раньше, чем услышала голос, и уже знала, что это Эхо:
— Они говорят разум с разумом, делятся эмоциями, воспоминаниями, частичками их сердца и души.
— Нет, — запротестовала Кардинал. — Нет, ни у кого нет частички его сердца, ни у кого кроме меня!
— Ты всего лишь его возлюбленная, а она его мастер. Это более тесные узы.
Я обернулась и посмотрела на нее, потому что этим последним замечанием она присыпала солью раны Кардинал. Моя новая глава службы безопасности «Пляски Смерти» пришла, чтобы ухудшить ситуацию или улучшить ее?
Эхо сегодня была ниже меня, потому что я была на каблуках, а она в сапогах без каблуков, но это потому что она сегодня в охране, а я собиралась на свидание. Ее волосы были темно-каштановыми, почти черными. Они и казались черными, если не рассматривать их рядом с волосами Жан-Клода или моими. Но в то время как мы были кудрявыми, она обладала локонами, аккуратными стильными волнами, спадавшими на ее плечи, обрамляя одно из самых утонченных треугольных лиц, какие я когда-либо видела. Она была одной из немногих женщин, заставлявших меня думать утонченность, но как только не заглянешь в ее темно-синие глаза перестаешь думать утонченность и начинаешь думать опасность. Она не наносила макияж, заступая на дежурство, и многие женщины выглядели бы просто, но не она. Ее от природы черные ресницы и брови оттеняли глубокие, насыщенного голубого цвета глаза, плюс темные волосы… слово просто никогда не приходило в голову, глядя на нее. Возможно красиво, но просто — никогда. Она великолепно оделась для работы, в свободную черную футболку поверх облегающей майки,
