Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую - Ирина Летягина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пришла в деревенскую церковь как раз к окончанию мессы. Меня обступил весь приход и по-испански начал спрашивать, что мне нужно. Я международным языком жестов объяснила, что мне нужно поспать до утра, а потом я уеду в Лиссабон, чтобы начать путь пилигримов. Падре, услышав заветные слова про путь Камино де Сантьяго, определил мне ночевку в местном доме молитвы и попросил подбросить меня до него одного из прихожан. Его дочь знала английский. По дороге мы заехали к ней домой, и ее мама собрала мне огромный пакет с едой. Дом молитвы располагался в старом особняке. Мы поднимались вверх по скрипучим половицам, с картин, висящих на стенах, на меня смотрели грустные глаза католических святых. Меня разместили в небольшой келье. Над кроватью висел портрет Матери Терезы. Я поужинала продуктами из собранного мамой пакета и провалилась в сон.
Повсюду меня окружали друзья. Разве я соврала полицейским?
На следующее утро я встала с первыми петухами, сказала спасибо Матери Терезе за охрану моего сна, доела припасенные для меня продукты, поблагодарила дом молитвы за гостеприимство. Также я поблагодарила друзей, которые живут по всему миру, знают ли они о том, что они мои друзья, или еще нет. Я вышла из деревни в прохладное туманное утро и лениво начала автостоп.
За день я сменила несколько машин. Меня подвозил овощевоз, в котором пахло клубникой и апельсинами, потому что грузовичок был под завязку загружен фруктами и овощами. Марокканский бизнесмен подбросил меня до развилки на шикарном белом «Мерседесе». Потом трейлер, принадлежащий немецкой паре, домчал меня до португальского Лагоша. Клавдия и Том рассказали мне, что когда они были моложе, они втроем путешествовали автостопом по Австралии: Том, Клавдия и их трехлетний ребенок. Клавдия тогда была беременна вторым. Они никогда не стояли на трассе дольше пяти минут. Все хотели их подхватить, когда видели малыша и живот. Как они, двое одинаково сумасшедших, нашли друг друга?
Последняя машина, которая домчала меня до Лиссабона, принадлежала португальцу, солдату миротворческих войск ООН. Он рассказал мне о мужчине, с которым недавно познакомился в Сирии и чей пример его очень вдохновил. Его знакомый был странствующим монахом ордена Святого Франциска. Он ездил в различные вооруженные точки и просто играл с детьми, создавал веселую атмосферу во дворах, где слышны разрывы гранат и звуки автоматов, во дворах, искореженных бомбежками. Дети в нем души не чаяли. Он был один из немногих, кто улыбался и в принципе с ними играл. Все заработанные деньги он отдавал семьям, а сам, когда чувствовал, что его миссия закончена, переезжал в другую горячую точку.
После рассказа об этом парне я задумалась. Насколько этот францисканец рушит стереотипы о том, как надо прожить жизнь. Он не хочет быть успешным, он не хочет руководить, не стремится создать семью, обеспечить стабильность своего будущего. Он просто хочет, чтобы дети смеялись. Наверняка кто-то считает его чудаком и неудачником, глупцом и ленивым человеком, обзывает филантропом, а ему нет дела до того, кто что про него говорит. Он гоняет мяч с мальчишками во дворах Афганистана и Сирии. Можно ли сказать, что миссия этого парня менее важная, чем вся гуманитарная миссия ООН?
За разговорами и раздумьями мы докатились до Лиссабона. Была полночь. В Лиссабоне я собиралась остановиться у парня, которого я нашла через каучсерф. О нем было много положительных отзывов, в основном от девушек. Он был первым, кто мне ответил. Моя испанская сим-карта перестала работать, и я позвонила хозяину квартиры с телефона солдата миротворческих войск. Хозяин меня ждал.
Меня всегда удивляли люди, живущие на последнем этаже. В них есть какое-то бесстрашие к космосу. Они могут ходить по крышам и не бояться протечек. Они всегда немного в плюсе. В Лиссабоне я поднялась со своим рюкзаком на лифте до пятого этажа. Но хозяин сказал, что у него шестой этаж. И тут я поняла, что буду ближайшие три дня жить под крышей. Парень оказался не очень словоохотливым. Покормил меня в двенадцать ночи и уже собирался спать. Пока я вежливо ела свои макароны с сыром, ему кто-то позвонил. Оказалось, что это водитель последней машины, где я забыла… свою сумку с паспортом, банковской картой и наличными деньгами. Я чувствовала себя идиоткой. Хозяин квартиры протянул мне шлем и сказал: «Едем за паспортом». И мы поехали на его мотоцикле по улицам Лиссабона. Не знаю, как в Португалии с дураками, но с дорогами дела обстоят немногим лучше, чем в России. Я от страха свалиться на очередной кочке не дышала всю дорогу, вцепившись в холодный металл мотоцикла, выдохнула, только когда встала на ноги. Я решила больше не забывать паспорта. Хотя, может быть, моя забывчивость меня спасла.
В квартире у парня была логика и своеобразный порядок, но все какое-то немного заросшее бытом. Его квартира была похожа на берлогу медведя. У меня была своя комната с огромной кроватью. По утрам я через окно лазила на террасу и делала там приветствие солнцу. Парень оказался юристом по правам заключенных и крутым гитаристом, у него есть своя группа и несколько записанных альбомов.
На второй день по каучсерфу приехала еще одна девочка из Японии. Хозяин кормил нас супом и стал более словоохотливым, узнав, что я тоже юрист. Я пробыла в Лиссабоне пару дней, встретилась с Ниной, съездила на океан и на третий день снова вернулась в Севилью, чтобы начать путь в Сантьяго-де-Компостела. Японская девочка осталась одна.
Встреча с Ниной
Солнечным лиссабонским утром я вприпрыжку бежала по мощеным улицам на встречу с Ниной. Она поднялась из подземелья метро прямо в мои раскрытые объятья. Я была так рада ее видеть. Мы направились к заливу, разговаривая о наших путешествиях.
И чем больше мы говорили, тем больше я ощущала перемену в своей подруге. Нина не шутила. Она была рассеянной, задумчивой и какой-то потерянной. Редкие проблески присущего ей шутовства иногда пробивались сквозь облака ее внутренних противоречий, но они скорее были похожи на короткую молнию, нежели на солнце, которое светит. Нину словно подменили. Я стала аккуратно расспрашивать
