Твоя навсегда - Кэти Максвелл

– Вы говорите, а сами улыбаетесь. Почему? – спросила она, по-своему поняв его улыбку. – Ну же, мистер Браун, не стоит мне льстить. Я обычная серая мышка.

– Ничего подобного!

– Так оно и есть. В юности у меня просто не было времени на то, чтобы искать жениха. Отцу нужна была моя помощь. Потом заболела мать, и мне пришлось ухаживать за ней, а также помогать отцу выполнять его обязанности приходского священника. Я прекрасно понимаю, почему мужчинам нравятся более симпатичные девушки, чем я.

Особенно те, которые придерживаются не таких строгих взглядов.

– Значит, все эти мужчины просто недостойны вас.

Она во все глаза смотрела на него. Он слегка сжал ее руку, пытаясь утешить.

– Мисс Нортрап, в жизни иногда бывает так, что человек имеет все, что только его душе угодно, и все-таки ощущает себя одиноким. Он может жить в кругу семьи и все равно чувствовать себя чужаком среди своих родственников.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились.

– Вы знаете, что такое одиночество, мистер Браун?

Ее вопрос застал его врасплох.

– Знаю.

Она кивнула, как будто заранее знала, что он ответит. Да, она действительно чертовски привлекательна – с таким вздернутым носиком и упрямым подбородком… А ее губы просто созданы для поцелуев… Настоящий джентльмен, конечно же, никогда не посягнет на честь дочери викария.

Она решила нарушить молчание.

– Что ж, мне нужно найти для вас одежду, – сказала она, отняв у него свою руку.

Он поднялся со стула, несколько смущенный своими мыслями. Ему явно нравилась мисс Нортрап. Да, она расплакалась при нем, но при этом не стала умолять его о помощи. Она собирается самостоятельно решить все свои проблемы. Мисс Нортрап – храбрая женщина, и он был уверен в том, что, в конце концов, все у нее сложится прекрасно.

– Может быть, остались какие-то вещи вашего отца, которые я мог бы надеть?

Поднявшись, она покачала головой.

– Вы на целых шесть дюймов[1] выше моего отца. Кроме того, всю его более или менее приличную одежду я отдала бедным, – сказала она и, сняв с вешалки свой плащ, набросила его на плечи. Потом она взяла в руки шляпу. Более уродливой шляпы ему в жизни не приходилось видеть. Она была обтянута черным шелком, который уже давным-давно выцвел. Когда Саманта надела ее, ему показалось, что у нее на голове сидит ворона.

– Куда вы собрались? – спросил Йель.

– Я собираюсь нанести визит мистеру Седлеру и спросить, нет ли у него каких-нибудь старых и ненужных вещей, которые он мог бы пожертвовать вам.

– Старое тряпье? Вы хотите, чтобы я надел старое тряпье хозяина гостиницы?

– Вы произнесли это с таким благородным негодованием, словно какой-нибудь герцог. Беднякам не приходится выбирать, мистер Браун. Если вы хотите купить себе новую одежду, то придется вам отправиться в Морпет. А сейчас мне предстоит покопаться в обносках, чтобы найти для вас брюки, и вы наденете то, что я смогу найти. Вы ведь очень высокий и довольно крепкий мужчина.

Йель не сдержался и самодовольно улыбнулся. Ему нравился ее мягкий северный акцент, то, как она, слегка картавя, произнесла слово «крепкий».

– Вы только что сделали мне комплимент, мисс Нортрап?

К его удивлению, она улыбнулась.

Он не ошибся. Улыбаясь, она становится очаровательной. Улыбка просто преображает ее лицо.

– Если мужчина воспринимает мои слова о том, что ему трудно подобрать подходящие брюки, потому что он высокий и крепкий, как комплимент, то будем считать, сэр, что так оно и есть, – сказала она и, открыв дверь, вышла из дома.

Очарованный, Йель подошел к окну и долго наблюдал за тем, как она осторожно ступала по твердому, превратившемуся в ледяную корку снегу. Он почесал свой заросший густой щетиной подбородок. Да, ведь он не брился с тех пор, как уехал из Лондона.

Открыв дверь, он крикнул ей вслед:

– Не забудьте принести лезвия!

Она помахала ему рукой, давая понять, что услышала его просьбу.

Он плотно закрыл дверь.

Все небо было затянуто свинцово-серыми тучами. Однако они стояли высоко, а значит, в ближайшее время снега не будет. Йель все еще чувствовал слабость, но ему не терпелось вернуться в Лондон, к своей привычной жизни.

Ему вообще не следовало сюда приезжать.

Или ему следовало вернуться еще много лет назад, когда был жив его отец. Ему нужно было вернуться в Англию три года назад, однако тогда он считал, что накопил еще недостаточно денег и был еще недостаточно влиятельным человеком, чтобы поразить великого герцога Эйлборо. Так ему, во всяком случае, казалось.

Йель посмотрел на себя в зеркало. Он, богатый человек, владелец собственной корабельной компании, стоит сейчас в кухне дома викария, завернутый в простыню, где-то на краю света, в крошечной деревушке Спраул.

Да он просто дурак!

Он, конечно же, мог остаться в Лондоне и встретиться со своим братом Вейландом и сестрой Твайлой.

Однако Йель сразу же отказался от этой идеи. Он просто не посмел бы посмотреть им в глаза. Может быть, он сделает это позже, но не сейчас, ведь он совсем недавно узнал о смерти отца.

Он жестоко оскорбил свою семью, не приехав к отцу, когда тот умирал. Не он провел с отцом последние часы его жизни. Кроме того, его отношения с братом и сестрой всегда были довольно натянутыми из-за разницы в возрасте, а также из-за того, что их произвели на свет разные матери.

Вейланд и Твайла всегда были примерными и послушными, а Йель вечно бунтовал.

Просто невозможно припомнить, из скольких школ его выгнали за недостойное поведение. А еще он был ужасным эгоистом. Все дело в том, что его отец не обращал на Йеля никакого внимания. Он больше любил детей от первого брака.

И это причиняло ему сильную боль. Одно время ему казалось, что, если он будет вести себя из рук вон плохо, то отец, в конце концов, обратит на него внимание.

Йель даже вздрогнул, вспомнив некоторые из своих проделок.

Как раз после одной такой выходки его и лишили наследства. Его выгнали из очередной школы, на этот раз навсегда, но вместо того, чтобы вернуться домой, в Нортумберленд, он нанял экипаж и кучера.

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, Йель не мог не улыбнуться, вспоминая, как он, совсем еще сопливый мальчишка с непомерной гордостью и просто невероятным нахальством, поселился в столице, изображая из себя взрослого и самостоятельного мужчину. Ему тогда едва исполнилось восемнадцать. Ни торговцы, ни мамаши, искавшие выгодных женихов для своих дочерей, его ни о чем не спрашивали.

Он арендовал апартаменты, купил лошадь, заказал новый гардероб и жил на широкую ногу, окруженный толпой женщин, жаждущих его внимания, и вновь приобретенных друзей, возивших его по всем злачным местам Лондона. Меньше чем за полтора месяца он промотал все свое небольшое состояние, включая и наследство, доставшееся ему от матери.