Взгляд на убийство - Филлис Джеймс

— А стамеска? Вы знаете, доктор, где ее хранили?

— В общих чертах, старший инспектор. Я знал, что у Нагля имеются некоторые инструменты и что, по-видимому, он держит их в служебной комнате портье, но не знал, где именно.

— Ящик с инструментами большой, на нем есть этикетка и стоит он на маленьком столике в служебной комнате. Его трудно не заметить.

— О, это верно! Но у меня нет повода ходить в служебную комнату портье. Это касается всех врачей. Теперь мы должны получить ключ от этого ящика и посмотреть, что там находится. Правда, ящик запирался не всегда. Мисс Болам совершила большую ошибку, позволив Наглю держать ящик открытым. В конце концов, время от времени у нас появляются беспокойные пациенты, и некоторые инструменты могут стать смертоносными.

— Это и подтвердилось на деле.

— Целью клиники не является лечение психически больных. Она основана как центр аналитической ориентации психотерапии, специально для пациентов — представителей средней буржуазии и интеллигентов с высоким умственным развитием. Мы лечим людей, никогда не помышлявших о психиатрической больнице и оказавшихся без места, в обычных учреждениях для амбулаторных больных.

В дополнение к этому мы, конечно, ведем большую научно-исследовательскую работу.

— Что делали вы, доктор, сегодня вечером между шестью и семью часами? — спросил Далглиш.

На лице доктора Штайнера отразилось страдание в связи с этим внезапным вмешательством, низменного любопытства в интересную дискуссию, но он достаточно смиренно ответил, что вечером в нынешнюю пятницу проводил сеанс психотерапии.

— Я приехал в клинику в пять тридцать, на это время был записан первый пациент. К моему огорчению, он не явился. Лечение находится в такой стадии, когда необходимо его присутствие, и вот пожалуйста… Мистер Бэдж был записан на шесть пятнадцать, и он обычно очень точен. Я собирался принять его во втором кабинете для консультаций на нижнем этаже, но встретился с ним в десять минут седьмого в собственном кабинете. Оказывается, мистер Бэдж не любит сидеть в главной комнате ожидания вместе с пациентами доктора Багли, и, конечно, я не могу упрекнуть его. Надеюсь, вы слышали о Бэдже. Он написал интересный роман «Справедливые люди» — совершенно блестящее разоблачение сексуальных конфликтов, скрываемых из-за условностей респектабельного общества английских предместий. Но я отвлекся. Разумеется, вы допросили мистера Бэджа.

Далглиш в самом деле его допросил. Собеседник оказался скучным и неосведомленным. Старший инспектор слышал о книге Бэджа, опус насчитывал около двухсот тысяч слов, скабрезные эпизоды в нем описывались с такими мелкими подробностями и неторопливостью, что приходило на ум, не нужны ли они только для несложных арифметических упражнений в подсчете страниц. Далглиш не считал, что Бэдж мог принять какое бы то ни было участие в убийстве. Писатель, способный создать такую смесь из секса и садизма, был, вероятно, импотентом и, несомненно, человеком робким. Но не обязательно при этом лжецом.

— Вы вполне уверены в точности указанного времени, доктор? — спросил старший инспектор. — Мистер Бэдж сообщил, что приехал в шесть пятнадцать, и Калли записал его в журнале на это время. Бэдж утверждает, что пошел прямо в ваш собственный кабинет для консультаций и вас там не обнаружил. Бэдж, весьма раздраженный, хотел пойти узнать, где вы.

Доктор Штайнер не проявил ни испуга, ни негодования в связи с вероломством своего пациента. Тем не менее он смутился.

— Любопытно, что мистер Бэдж сказал это. Боюсь, он был прав. Мне он показался немного раздраженным в начале сеанса. Если он сказал, что мы встретились в шесть двадцать пять, то не сомневаюсь, что это правда. Бедняга был очень резок и в этот вечер прервал сеанс, что весьма неприятно на этой специфической стадии лечения.

— Но если вас, когда приехал пациент, не было в передней комнате для консультаций, то где же вы были? — мягко, но настойчиво продолжал Далглиш.

Лицо доктора Штайнера удивительно изменилось. Внезапно он превратился в маленького мальчика, залившегося краской стыда и пойманного в момент озорства. Нет, он не выглядел испуганным, но вид имел чрезвычайно виноватый. Превращение консультанта психиатрии в смущенного правонарушителя выглядело почти комично.

— Но я сказал вам, старший инспектор! Я находился в кабинете для консультаций номер два, расположенном между кабинетом номер один и комнатой ожидания пациентов.

— Что вы там делали, доктор?

В самом деле, все выглядело почти смешно! Чем мог заниматься Штайнер и что вызвало у него такое сильное замешательство? Далглиша забавляла цепочка причудливых возможностей. Читал порнографический журнал? Курил гашиш? Соблазнял миссис Шортхауз? Во всяком случае, здесь не могло быть ничего, Связанного с намерением совершить убийство. Ладно, пусть это останется его маленькой тайной… Но доктор Штайнер, очевидно, решил сказать правду.

— Это звучит глупо, я знаю, но… — начал он в порыве стыдливой искренности. — Хорошо… Было довольно тепло, а день у меня выдался беспокойный… В кабинете стоит кушетка… — Он издал короткий смешок. — В самом деле, старший инспектор… В то время, когда мисс Болам надумала умереть, я, выражаясь вульгарно, спал.

Облегчив душу смущенной исповедью, доктор Штайнер сделался крайне говорливым, и было трудно от него избавиться. Но в конце концов он убедился, что на этот раз больше ничем не может помочь следствию, и его место занял доктор Багли.

Доктор Багли, как и его коллеги, не выражал недовольства долгим ожиданием, но постарался взять за это дань. Он до сих пор был одет в свой белый пиджак, который плотно облегал фигуру, когда Багли усаживался на стул. Казалось, ему трудно устроиться удобно: то дергались узкие плечи, то он клал одну ногу на другую, то убирал ее обратно. Морщины, спускавшиеся от носа к уголкам рта, выглядели глубже, чем обычно, волосы казались влажными, глаза чернели омутом в свете настольной лампы. Он прикурил сигарету и, нащупав в кармане пиджака листок бумаги, передал его Мартину.

— Здесь я зафиксировал, пока ожидал внизу, свои личные наблюдения. Надо экономить время.

— Благодарю вас, сэр, — бесстрастно сказал Мартин.

— Могу сообщить, что у меня нет алиби на двадцать минут, начиная с шести пятнадцати. Надеюсь, вы слышали, что я оставлял кабинет, где проводил сеанс электроконвульсивной терапии, за несколько минут до того, как старшая сестра видела мисс Болам в последний раз. Я ходил в гардероб медицинского персонала в конце холла за сигаретами. Помещение оставалось пустым, и никто туда не заходил. Я не торопился назад в кабинет, и когда присоединился к доктору Ингрем и старшей сестре Амброуз, было двадцать минут седьмого. Они, конечно, пребывали все это время вместе.

— Старшая сестра сказала мне это.

— Нелепо считать, что одна из них может быть причастной к этому делу, но я рад, что они находились вместе. Полагаю, по поводу многих людей вы сможете изменить свою точку зрения. Я же, к сожалению, не имею алиби. Не имея возможности помочь самому себе, не могу помочь также никому другому. Я ничего не слышал и ничего не видел.

Далглиш спросил врача, что он делал вечером.

— До семи часов все шло по обычному распорядку. Я приехал незадолго до четырех часов и зашел в кабинет мисс Болам отметиться в журнале посещаемости медицинского персонала. Этот журнал до недавнего времени находился в гардеробе, но затем она забрала его в свой кабинет. Мы немного поговорили — она расспрашивала об обслуживании моей новой машины электроконвульсивной терапии, и я поспешил начать сеанс. Мы прекрасно занимались делом до начала седьмого, и я также периодически навещал свою пациентку, принимавшую ЛСД. Для этого вида лечения специально использовался процедурный кабинет в подвале, где находилась медсестра Болам. Но я отвлекся. Ведь вы видели миссис Кинг.

Миссис Кинг и ее супруг, когда прибыл Далглиш, сидели в комнате ожидания пациентов, и последнему потребовалось мало времени, чтобы убедиться: с убийством она не имеет ничего общего. Женщина чувствовала себя еще слабой после процедуры и слегка дезориентированной; она сидела, крепко ухватившись за руку мужа, приехавшего в клинику, чтобы сопровождать ее домой, за несколько минут до прибытия сержанта Мартина и его подчиненных. Далглиш коротко и мягко расспросил женщину и отпустил ее. Для этого даже не потребовалась консультация главного врача, он убедился: эта пациентка во время убийства никак не могла встать со своего ложа. Но он в равной степени убедился и в том, что женщина была не в состоянии подтвердить алиби кого-либо другого. Он спросил доктора Багли, когда тот в последний раз навещал пациентку.

— Я видел ее вскоре после приезда, перед тем как приступил к шокотерапии. Наркотик ей дали в три тридцать, и пациентка начала реагировать на него. Должен пояснить, что ЛСД дают в случаях, когда стремятся сделать пациента более восприимчивым к психотерапии во время реализации некоторых глубоко сидящих торможений. Стоит только прекратить наблюдение за пациентом, и это может сильно повредить ему. Медсестра Болам снова вызвала меня вниз, в подвал, в пять часов, и я оставался там около сорока минут. Поднявшись по лестнице наверх, я провел заключительный лечебный шок, думаю, часы показывали без двадцати минут шесть. Последний пациент, приходивший на сеанс электроконвульсивной терапии, покинул клинику через пять минут после того, как мисс Болам видели в последний раз. С половины седьмого я освободился и делал свои записи.