Бесконечный мир - Джо Холдеман

Я пошел вниз, к Канди и Карин. Их отключили от лечебных фантазий полдня назад. Обе девушки были немного бледноватыми и слабыми, но в целом в порядке. Они показали пару красных отметин посредине груди – точки подключения сердечного электростимулятора, которым их возвращали к жизни.

Все остальные, кроме них и Мэла, уже отметились и разъехались по домам. Дожидаясь Мэла, я прошел в служебное отделение и просмотрел запись атаки.

Я, конечно же, не прокручивал заново последние три секунды – только предыдущую минуту. Все пятеро часовых слышали слабый звук взлета вражеских самолетов. Потом Канди краем глаза успела заметить один из самолетов, появившийся из-за кромки деревьев, окружавших сожженную деревню, и за сотую долю секунды до того, как он камнем упал на здание школы. Канди начала оборачиваться, чтобы поразить самолет из лазера, – и на этом запись обрывалась.

Когда пришел Мэл, мы выпили с ним по паре кружек пива и съели по тарелке тамалы в буфете аэропорта. Он улетел в Калифорнию, а я на несколько часов вернулся в госпиталь. Я уговорил техника на пять минут подключить нас с Канди и Карин в сеть – правилами это не запрещалось, ведь формально мы все еще несли дежурство. Этих пяти минут нам хватило, чтобы убедиться, что все мы в порядке и все сожалеем о гибели Ральфа. Канди тяжелее других перенесла эту утрату. И Канди, и Карин немного беспокоились о своем здоровье – никому не хотелось даже думать о том, что из-за возможных проблем с сердцем нас могут уволить в отставку. Ведь боевые машины занимали чуть ли не самое важное место в нашей жизни. А после этого сердечного приступа все мы стали вероятными кандидатами на увольнение.

Когда мы отключились, Канди схватила меня за руку – собственно, за один только указательный палец – и крепко сжала.

– Ты скрываешь свои тайны лучше всех, кого я знаю, – прошептала она.

– Я не хочу об этом говорить.

– Знаю, что не хочешь.

– О чем говорить? – поинтересовалась Карин.

Канди покачала головой.

– Спасибо, – сказал я, и она отпустила мой палец. Я направился к выходу из маленькой комнаты.

– Ты… – начала Канди, но замолкла на полуслове. А может, это и было все, что она хотела сказать.

Она поняла, как сильно мне не хотелось просыпаться.

Из аэропорта я позвонил Амелии, сказал, что буду дома через несколько часов и все ей объясню. Я должен был прилететь далеко за полночь, но Амелия предложила приехать прямо к ней. Меня это порадовало. В наших отношениях не было никаких искусственных условностей или ограничений, но я всегда тайно надеялся, что те десять суток, пока я был на дежурстве, Амелия проводит ночи в одиночестве.

Она, конечно же, сразу поняла, что произошла какая-то серьезная неприятность. Когда я вышел из самолета, Амелия уже ждала меня в аэропорту, ждало и заказанное ею такси.

Такси были запрограммированы на движение в часы пик, так что мы с Амелией добрались до дома за двадцать минут – по объездной дороге, по которой я раньше ездил только на велосипеде. Пока такси колесило по запутанному маршруту, объезжая несуществующие автомобильные пробки, я успел в целом рассказать Амелии о том, что произошло. Когда мы подъехали к воротам университетского городка, охранник на воротах только глянул на мою форму и сразу нас впустил – вот чудо из чудес!

Я поддался на уговоры Амелии и поужинал разогретой жареной рыбой. Не то чтобы мне сильно хотелось есть, но я знал, что Амелии нравится меня кормить.

– Мне трудно даже представить такое, – призналась Амелия, роясь в буфете в поисках чашек и палочек для еды, пока рыба разогревалась. – А как я думала? Не обращай внимания, это я так, болтаю попусту, – она встала у меня за спиной и помассировала мне шею. – Скажи, что у тебя все будет хорошо!

– У меня и так все хорошо.

– Вот черт! – Амелия стала растирать меня сильнее. – У тебя мышцы совсем задеревенели. Ты и наполовину не оправился после… после того, что случилось.

Она достала кувшинчик с саке. Я налил себе чашечку.

– Может… Может, мне разрешат подключиться и вместе с Канди и Карин пройти курс в кардиологическом реабилитационном центре, как ты думаешь? У Канди, сдается мне, дела совсем плохи.

– Боишься, что у нее сердце не в порядке?

– Это скорее проблемы Карин. А Канди все время думает о Ральфе. Никак не может смириться с тем, что мы его потеряли.

Амелия налила себе саке.

– Она, кажется, была адвокатом? В обычной жизни.

– Ну да, только дело тут в другом. Канди рано потеряла отца, в двенадцать лет – в автомобильной катастрофе. Она тоже была тогда в машине вместе с ним. Это оставило глубокий след на ее психике. И отец невольно ассоциируется у нее с любым мужчиной, с которым она… Как бы это сказать? С которым она близка.

– Которого она любит? В том числе и тебя?

– Да нет, это не любовь. Это происходит автоматически – мы все проходим через такое в подключении.

Амелия пошла к плите и стала помешивать рыбу в горшочке, повернувшись ко мне спиной.

– Может, когда-нибудь нам снова придется пройти через это. Через полгода или даже раньше.

Я едва удержался, чтоб не выругаться. Мы оба устали, нервы у обоих на пределе.

– Это совсем не то, что было с Каролин. Ты должна мне поверить! Канди – она мне, ну, как сестра…

– Да, конечно.

– Ну конечно, не как моя родная сестра. – О ней я вот уже больше года ничего не слышал. – Мы очень близки с Канди, эмоционально и физически – что ж, в какой-то мере это даже можно назвать любовью. Но это совершенно другое, не то, что у нас с тобой!

Амелия кивнула и положила рыбу в тарелки.

– Прости меня. Ты прошел через пекло там, а я и здесь устраиваю тебе горячий прием…

– Горячий прием и жареная рыба, – я взял свою тарелку. – У тебя что, месячные?

Амелия со стуком поставила на стол свою тарелку.

– А это уже совсем другой вопрос, черт возьми! Ты еще и менструировал вместе с ними! Знаешь, это уже не просто «близость». Это просто извращение какое-то!

– Ну, господь услышал твои молитвы. Возможно, следующие пару лет у нас такого не будет – у женщин одной боевой группы очень быстро синхронизируются месячные циклы, и мужчины, естественно, тоже переживают все эти прелести вместе со всей группой. Вот еще одно скрытое неудобство тридцатидневного графика дежурств: первую половину прошлого года я каждый раз возвращался со смены раздражительный и ворчливый от постменструального синдрома – это убедительно доказывает, что мозг в таком интимном деле важнее половых желез.

– А какой он был, этот Ральф? Ты никогда о нем особо не рассказывал.

– Это было только третье его задание, – сказал я. – Он был совсем новичок. Никогда не видел настоящего боя.