Выжившие: Начало - Илья Тамбовцев

Страх внутри Олега сменился на тревогу, которая уже несколько раз за десять минут отсутствия отца чуть не свела его с ума. Голова не отпускала плохих мыслей, связанных с Настей. Подростку в какой-то момент показалось, что все это плохой сон, из которого, правда, невозможно выйти. Беспокойство вынудило юношу лечь на койку и закрыть глаза с надеждой на то, что он уснет и успокоится, но оно же заставляло прислушиваться к каждому шороху и додумывать страшное. Надежда угасала, и наступало принятие реальности. Сердце разрывалось, стараясь вызвать слезы, которые Олег подавлял. Наступили отчаяние и меланхолия.

Следующие полчаса пролетели незаметно. Гулкий и порывистый ветер разрывал тишину в подземном госпитале. Изредка хлестал дождь. Наступила ночь. Настолько тихая, что даже не слышалось стрекотание кузнечиков. Открыв сонные глаза, Олег заметил потускневший свет лампочки и спящих больным сном пациентов. Они постоянно горячо вздыхали и мычали, иногда кого-то звали и говорили всякие бессмысленные фразы. Только та девочка, которой поставили укол, тихо спала.

Буря снаружи гремела так, что казалось, будто она вырывает из земли столбы деревьев и уносит в неизведанную и зараженную даль из города. Было слышно, как слетали с домов крыши, шифер, черепица, как лязгал профнастил. Падали на землю фонарные столбы и переворачивались легкие автомобили. Еще долго доносились до людей падающие и разбивающиеся звуки. Никто не спал, только Олег заполнялся тяжестью и закрывал веки. Однако он тут же очнулся, когда тихо прозвучал чей-то голос.

— Что там происходит? — спросил кто-то.

Сначала ему никто не ответил, да и никто не знал, откуда исходит голос, но спустя минуту ему ответили разраженным и заспанным тоном:

— Ураган! Че, ни разу не слышал про ураган?

— Он нас не достанет же?

— Если не заткнешься, то достанет. Спи, придурок!

— Я не могу уснуть — мне плохо. К тому же ураган… Мне страшно! — последнюю фразу голос выкрикнул на весь подвал.

Олега раздражал этот разговор, но он молчал, понимая, что это не его дело. Несмотря на это, ему очень хотелось сказать что-то обоим, чтобы успокоить всех и самому уснуть. Вообще, он не понимал, почему сейчас идет ураган. Куда логичнее густой, высокий и долгий туман, если говорить о последствиях пожара. Подросток приподнял голову и стал искать глазами этих двух.

— Заткнись! Дай людям поспать! Не один ты болен, не одному тебе плохо!

— Врача… — хрипел первый голос.

Зашел «штормовец» и человек в белом комбинезоне. Второй долго стоял возле источника первого голоса, о чем-то шептался со «штормовцем», но в конце концов они взяли этого человека и вынесли из подвала. Олег успел разглядеть только каменно-серую кожу на его лице, прикрытые и гнойные глаза с множеством точек, похожих на дыры или прыщи, удлиненные кисти кривых рук, вызванные мутацией вируса.

После того как его вынесли, наступила выжидающая и напряженная тишина. Никто не осмелился прерывать ее ненужными своими словами. Даже спящая вдали девочка открыла глаза, бросая взгляды по сторонам. Один из них Олег поймал на себе, и сразу же потерял, потому что девочка мгновенно отвернулась. Было слышно, как распахиваются двери больницы, как хлещет снаружи дождь и дует ураганный холодный ветер, сразу же проветривший подвал. Потом раздался хлопок, и все в подвале испугались. Следом донеслось шипение огня, прекратившееся спустя десять минут. Человека, которого вынесли, больше никто не видел — его не принесли, отдав смерти.

— Что это было? — спросила заплаканным и испуганным голосом какая-то женщина.

— Обращенного пристрелили и сожгли, чтобы труп мутантом не встал, — ответил старческий и спокойный голос.

Наступило прискорбное молчание.

— Добился своего? Можешь теперь спать спокойно! Сладких снов!.. — саркастично произнес этот же голос тому второму, разраженному и заспанному.

— Я ж не знал! — ответил ему этот голос.

Никто ему больше ничего не сказал, и снова наступила тишина, прерываемая свистом урагана, хлестом воды и шагами наверху.

Отец больше не появлялся, хотя Олег слышал сверху его голос, упоминавший Краснова, Настю, убитого человека.

Подросток встал с кровати и тихо поднялся на ноги. В глазах потемнело, а кровь будто отошла от головы куда-то вниз, в глазах все помутнело и закружилось с неприятным звоном. Олег не устоял и сел на кровать, взявшись за голову. Эти ощущения не покидали его, из-за чего юноше сделалось плохо. Наступило беспамятство. В такие моменты Олег, кроме головокружения и беспокойства ничего не чувствовал, и кроме своих мыслей, исходивших в бреду, ничего не замечал. Хотя это походило на обычную бессонницу.

Сидел Олег так недолго: десять минут, и они для него очень быстро пролетели. Время шло незаметно. Сложно было сказать, раннее утро сейчас или глубокая ночь, но в любом случае подросток существовал отдельно от них. Всякие звуки пробегали мимо слуха и уходили, не добравшись до сознания подростка. Опомнился Олег только в тот момент, когда подошел один из приходивших врачей, положил его голову на подушку и поставил какой-то укол, после чего юноша незаметно уснул. Последние минуты перед сном тяжело потом вспоминались ему.

Сон медленно приближался к Олегу. Тело тяжелело, а дыхание становилось теплым, глаза слипались, приходили первые сновидения…

Снаружи загремели автоматные и пулеметные очереди. Олег мгновенно соскочил с койки и оглянулся. Все соседи отчаянно рвались к выходу, толкая друг друга и мешая «штормовцам» нести особо тяжелых. В суматохе перекликались плач женщин, мольбы раненых и стариков. У выхода образовалась давка, сопровождавшаяся паникой и криками. На здание обрушился оглушающий удар, похожий на выстрел артиллерии. Все содрогнулось, послышались трескающиеся звуки от стен откуда-то сверху. Страх овладевал рассудком. Подросток побежал за людьми, но пропускал всех идущих вперед, однако не отставал от группы. В голове держались самые худшие мысли, хотелось поскорее уйти отсюда, злобно растолкав обезумевших пациентов. Но он терпеливо уступал дорогу другим. Людей вели двое военных, шедшие по узким и сгоревшим коридорам больницы на улицу, где стояло несколько бронированных автобусов. Все шли за ними и старались не заострять внимание на окружении.

Весь первый этаж был усеян выбитыми дверями, посеревшей штукатуркой, отвалившейся от расстрелянных и черных стен с разорванными медицинскими плакатами и искрящимися проводами, что, свисая, тянулись по всему потолку. Где-то валялись твердые бетонные куски и стеклянные осколки. Кабинетов не было, на их месте располагались руины с перевернутыми столами, каталками, ширмами к окнам и открытым участкам так, чтобы сделать своеобразные баррикады. Оттуда доносились оглушительные очереди, которые только усиливали страх и сердцебиение. Желание покинуть больницу стала мечтой для эвакуирующихся больных. Оттуда же выходили военные в черных комбинезонах. У некоторых были