Германские канцлеры от Бисмарка до Меркель - Александр Патрушев

Нобелевской премии Моммзена, немецкого общественного деятеля, врача Рудольфа Вирхова, философа Теобальда Циглера, художника Адольфа Менделя, писателей Густава Фрейтага и Теодора Фонтане. Многие опубликовали свои протесты индивидуально. К числу их принадлежали писатель Фридрих Шпильгаген, натуралист Эрнст Геккель, экономист Луйо Брентано, философ Фридрих Паульсен. Из Мюнхена рейхстаг получил резкую резолюцию баварского общества литераторов и ученых. Во всех петициях указывалось на то, что поправка к уголовному кодексу, если только она будет принята, сделает невозможной и свободную критику, и независимую культурную работу. Об отношении радикальной части общества и социал-демократов к этому закону не стоит и говорить.

Провалу проекта кроме общественного негодования способствовала также его доработка в комиссии рейхстага, в которой большинство принадлежало клерикалам. Комиссия смягчила общие положения проекта, но усилила наказание за выпады против религии и церкви. Был введен параграф, карающий за восхваление богохульства и поношение церковных учений. Это доводило до абсурда весь проект. Он в значительной мере лишился своей прелести в глазах правительства и консерваторов. 11 мая 1895 г. предложение Гогенлоэ было отклонено рейхстагом.

Дебют нового канцлера был, таким образом, громким, но неудачным. Чтобы сгладить впечатление от позорного провала, нужно было приниматься за серьезные реформы. И правительство стало торопиться. В феврале 1896 г. бундесрат вытащил последнюю из залежавшихся у него в портфеле бумаг о мерах защиты труда: указ о 12-часовом рабочем дне в пекарнях.

В июле 1896 г. была проведена наконец принципиальная имперская реформа, ожидавшая своей очереди с 1870 г. Рейхстаг принял общеимперский гражданский кодекс, который должен был вступить в силу 1 января 1900 г.

С репрессивными мерами после трескучего провала каторжного законопроекта Гогенлоэ вообще стал осторожнее. Между тем одну такую меру он был обязан внести в рейхстаг — проект о защите свободы труда во время стачек. У этого проекта была своя история. Под влиянием саарского угольного магната Штумма и его друзей 6 сентября 1898 г. Вильгельм произнес речь, в которой заявил о подготовке нового закона, «по которому каждый — он может быть кем угодно и называться как угодно — кто попытается мешать немецкому рабочему, желающему выполнить свою работу, или станет подстрекать его к забастовкам, будет наказан каторжной тюрьмой». В этих словах император, очевидно, что-то напутал, ибо отправить на каторгу за такое «преступление» противоречило всей сути и духу немецкого законодательства. Юристы долго пытались понять, как можно выпутаться из казуса, созданного августейшим оратором, но так и не сумели этого сделать. В новом проекте кара за насильственные меры против желающих работать была увеличена лишь слегка, а каторга стала наказанием за участие в стачке, угрожающей безопасности империи, жизни и собственности. Рейхстаг сразу же отверг проект (20 ноября 1899 г.). Против него высказались и Центр, и национал-либералы, испугавшиеся, что вступление на путь таких репрессий может привести империю к самой откровенной реакции. За него выступили только консерваторы.

Одна группа мер стояла особняком в деятельности Гогенлоэ — меры, направленные на развитие торговли и промышленности Германии. Политика Каприви достаточно укрепила и ту и другую. Теперь было необходимо расширить внешние рынки, создать условия для успешной конкуренции с другими странами, обеспечить вооруженную защиту немецких интересов, и Вильгельм заранее, по своей привычке, выдвинул план, заявив: «Наше будущее — на воде». Внешние рынки, колонии и особенно флот — такова была программа, и Гогенлоэ начал выполнять ее по мере сил и способностей. Впрочем, в одном направлении правительству пришлось идти вслед за частной инициативой. Уже в 1888 г. немецкие фирмы сумели добиться железнодорожной концессии в Турции. В нее было вложено много немецких капиталов, и Вильгельм решил оказать поддержку частному Анатолийскому обществу. Это означало полный разрыв с политикой Бисмарка, который сознательно толкал на Балканы и в Малую Азию Австрию и Россию, не видя там ничего, что могло бы интересовать Германию. Но Вильгельм считал, что интересы Германии, если не политические, то экономические, имеются повсюду, и не хотел упускать ни одного случая, когда эти интересы можно было отстаивать. Каприви был не очень восторженный поклонник малоазиатской авантюры, но Гогенлоэ, как и во всем, покорно следовал указаниям монарха. Когда в 1896 г. Анатолийское общество стало требовать получения концессии на дорогу до самого Багдада, немецкая дипломатия активно поддержала эти усилия. А в 1898 г. кайзер сам посетил Константинополь и направился в Иерусалим, чтобы поднять престиж Германии на Востоке. Концессия на дорогу от Конии через Багдад до Персидского залива была дана Анатолийскому обществу в 1899 г. Но расчеты показали, что дорога не будет давать дохода, и с этого момента немецкая дипломатия стала искать гарантии ее рентабельности, не желая до этого приступать к постройке. Вопрос затянулся и был решен в 1902 г. уже при преемнике Гогенлоэ.

Большим событием стало открытие 19 июня 1895 г. Кильского канала, соединяющего Балтийское море с Северным, что давало возможность Германии не только быстро осуществлять переброску военного флота, но и сокращало торговые пути. Вслед за этим Германии неожиданно представился случай утвердиться на Дальнем Востоке. В Китае были убиты два немецких католических миссионера. Правительство немедленно приказало адмиралу Дидерихсу, командующему восточноазиатской крейсерской эскадрой, занять бухту Киаочау с городом Цзинтау. Оккупация совершилась 15 ноября 1897 г., а вскоре после этого, 5 января 1898 г., между Германией и Китаем был заключен арендный договор на 99 лет, по которому бухта передавалась в руки Германии. Стало ясно, что правительство потребует дальнейшего усиления флота. 24 марта 1898 г. рейхстаг, несмотря на сопротивление партии свободомыслящих, принял первый закон об усилении флота до 19 броненосцев, 8 береговых крейсеров и 42 крейсеров. Это количество стало казаться недостаточным уже после того, как в 1899 г. Германия купила у Испании Марианские и Каролинские острова. Поэтому в 1900 г. был внесен новый проект увеличения флота, на этот раз до 38 броненосцев, 14 больших и 38 малых крейсеров. В июне 1900 г. рейхстаг принял и этот закон.

В судьбе Германии как морской державы начался новый этап. С тех пор как в 1853 г. с аукциона в Бремене были проданы 9 кораблей, составлявших весь общегерманский флот, и до канцлерства Гогенлоэ Германия имела лишь минимум военных кораблей. Колониальная политика сделала необходимым усиление флота, а темпераменту Вильгельма Германия обязана тем, что его рост превзошел все требования необходимости и разумное само по себе государственное дело превратилось в азартную игру, поглощавшую огромные средства. Тем самым Германия стала одним из лидеров мировой политики.

В 1897 г. Вильгельм II предпринял радикальное персональное изменение в имперском правительстве и в прусском государственном министерстве, так что Гогенлоэ практически лишился власти и влияния. Всем заправляли статс-секретарь по иностранным делам Бюлов, министр финансов Микель и адмирал Тирпиц. Робкие предупреждения Гогенлоэ об опасности столь «быстрых и бесконечных планов» просто не принимались во внимание. Ничто не показывает его бессилие лучше, чем запись осенью 1900 г., в которой он приводил доводы ухода в отставку: «Вмешательство Германии в подавление боксерского восстания в Китае было устроено без моего участия. Все было обсуждено и решено Его Величеством и Бюловым без меня. Его Величество не слушает моих советов, и все вопросы решаются без моего участия».

Когда перед Германией встали новые задачи, особенно связанные с внешней политикой, старик Гогенлоэ, которому шел 81-й год, но у которого не было железной энергии Бисмарка, оказался для их решений непригодным. Нужен был более молодой и энергичный человек. Выбор императора был сделан давно: 17 октября 1900 г. место Гогенлоэ занял Бернхард фон Бюлов. Через несколько месяцев, 6 июля 1901 г., Гогенлоэ умер на швейцарском курорте Рагац.

Как старый аристократ и крупный землевладелец Гогенлоэ противостоял вызовам своего времени, особенно индустриализации. Его радовало, что в дни его молодости не было ни железных дорог, ни телеграфа, ни телефона. Еще больше радовало то, что он давно будет «спать праведным сном, когда изобретут летательные аппараты. Боже, как невыносимо будет это!»

Литература

Curtius F. (Hrsg.). Denkwiirdigkeite des Fiirsten Chlodwig zu Hohenlohe-Schillingsiurst: 2 Bd. Stuttgart; Leipzig, 1907.

Muller K.A. von (Hrsg.). Fiirst Chlodwig zu Hohenlohe-Schillingsfurst. Denkwurdigkeiten der Reichskanzlerzeit. Stuttgart; Berlin, 1931.

«Слуга Его Величества»