Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти - Игорь Атаманенко

«Оракул» бросился за помощью к своему оператору, но тот лишь развёл руками — судебная власть в США не подвластна даже президенту, не говоря уж о ЦРУ. Тогда Хаммер решил бороться в одиночку.

Поначалу он начисто отрицал сам факт перевода денег в кассу республиканцев. Приём, однако, не сработал, а суд навесил ему новое обвинение: преднамеренный обман правосудия. Адвокат настоятельно рекомендовал Хаммеру признать за собой первую вину — незаконную передачу денег в фонд республиканской партии, чтобы снять второе обвинение — лжесвидетельство суду, которое по американскому законодательству являлось ещё более серьёзным обвинением, чем первое.

Когда судья Лоренс Лидик огласил главные пункты обвинения, Хаммер прошептал: «Виновен».

После этого признания суд счёл возможным снять другие пункты обвинения — преднамеренное лжесвидетельство и неуважение к суду. Приговор гласил: $3 тысячи штрафа и один год условного осуждения. И хотя приговор был, по существу, символическим, но он лишал Хаммера возможности реализовать мечту всей своей жизни — стать Нобелевским лауреатом, так как по этическому регламенту Нобелевского комитета, ли́ца, осуждённые по уголовным статьям, кроме правозащитников и диссидентов, к конкурсу не допускались…

Подготовка к возвращению в храм всевышнего

12 октября 1990 года, когда позади Арманда Хаммера остались девяносто прожитых лет, рентген показал, что он поражён неизлечимым видом рака.

Медик по образованию, он отдавал себе отчёт о роковом характере обрушившейся на него хвори. Тем не менее упорствовал, уповая на чудодейственное снадобье, которое ему доставляли из джунглей Мексики. В какие-то моменты казалось, что снадобье проявляет свою волшебную силу — болезнь отступала и жизненная энергия вновь возносила Хаммера на привычную ему высоту. Но вскоре стало очевидно, что высота эта последняя и с неё произойдёт окончательное падение…

Поняв это, Хаммер объявил родным, что возвращается к традициям праотцев, в храм Всевышнего, который завещал, что отрок по достижении 13 лет превращается в «сына заповеди» и должен быть подвергнут обрезанию.

Когда раввины указывали Хаммеру, что решение принято с непоправимым опозданием, он отвечал: «Праотец Авраам подверг себя обрезанию в 99 лет, а мне лишь 92 года…»

…Под руководством раввинов спешно шли приготовления к последнему торжественному акту жизни Арманда Хаммера — бар-мицве (обрезанию), запоздавшей на 79 лет.

Все было расписано, раввины отрепетировали каждое своё слово, кое должны были бы адресовать 13-летнему отроку, вступающему на ролях «сына заповеди» и «мужа обязанностей» в жизнь.

Посвящение должно было состояться 11 декабря. Однако за день до этого, 10 декабря 1990 года, Арманд Хаммер в последний раз глянул на окружавшую его реальность и отбыл в мир иной.

…Бар-мицва по установленному ритуалу была совершена над усопшим Хаммером на следующий день.

Отрока Арманда Хаммера сыграл актёр, которому было придано, сколь возможно, сходство с покойным, который, по понятным причинам, не мог присутствовать на собственном обряде обрезания…

Даже уйдя в мир иной, Арманд Хаммер не переставал преподносить сюрпризы.

Когда вскрыли его завещание, то оказалось что единственным наследником он назначил своего сына Юлиана, которому оставил целых… 15 тысяч долларов. Оскорблённый, он не явился на похороны отца, как и большинство других родственников, в такой же степени уязвлённых и обманутых покойным.

Но самый большой сюрприз ожидал окружающих впереди.

Когда воедино были сведены дебет с кредитом, то оказалось, что Арманд Хаммер должен государству и кредиторам сумму, в два раза превышавшую ту, в которую могло быть оценено всё его имущество, включая и «Малую Грановитую Палату»!

Словом, вся жизнь Хаммера прошла под лозунгом Пабло Пикассо:

«Неважно, друг мой, станешь ли ты миллионером. Главное — жить, как миллионер…»

«Действительно, прав был генерал, назвав материалы о деятельности Хаммера евангелием, — подумал Казаченко, закрывая пресс-бюллетень. — Изложено достаточно убедительно. Чувствуется, что автор или авторы поднаторели в очерковом жанре… Однако, — Олег посмотрел на часы, — пора приниматься за справку. Не исключено, что она представляет собой ещё одно бытописание, ибо генерал Крючков, став председателем КГБ СССР, оценивает сотрудников не за оперативную смекалку и качество заведенных дел, а за умение преподнести «воздушный шарик» в красивой обёртке. Забыл, ох забыл наш председатель, что разведчики и контрразведчики — не бюрократы. Их основное предназначение — не написание бумаг под грифом «секретно», а добывание их! А ведь многие мои сослуживцы преуспели и возвысились, имея бойкое перо вместо оперативного дара. Н-да… Как сказал бы мой шеф: «Чудны дела твои, Господи!..»

Глава пятая. Золотая рыбка из-за «железного занавеса»

Шпионы «сдают» шпионов

1 августа Гарднер Гас Хэтэуэй, начальник отдела контрразведки ЦРУ, получил срочную телеграмму из Парижа.

В то утро в американское посольство явился Виталий Юрченко и объявил о своём желании работать на Соединённые Штаты. Его хорошо знали в Лэнгли, так как он занимал должность заместителя начальника отдела внешней разведки КГБ, занимавшегося разработкой американских разведчиков. Ничего себе улов! Такая удача не часто балует «охотников за скальпами» — вербовщиков, — к какой бы спецслужбе они не принадлежали!

В тот же четверг, поздно вечером, Хэтэуэй получил ещё одну телеграмму из парижской резидентуры ЦРУ. Юрченко сообщил, что в 1984 году в Вене некий американец вступил в контакт с сотрудниками местной резидентуры КГБ и передал имена нескольких русских, поставлявших информацию ЦРУ. Сам Юрченко никогда не встречался с этим американцем, но знал, что некоторое время тот работал в Управлении и был неожиданно уволен во время подготовки к работе в Москве.

Никогда не терявший самообладания Хэтэуэй, поняв, что речь идёт об Эдварде Ли Говарде, грязно выругался и со словами: «Этого ублюдка надо обезвредить, пока он не натворил новых бед!» — схватил трубку прямой телефонной связи с директором ЦРУ Уильямом Уэбстером.

В ходе последующих допросов перебежчик сделал целый ряд сенсационных заявлений. ЦРУ не могло не поверить ему, ибо никогда не получало сразу столько ценной информации из одного источника. Он не мог быть «подставой», — решили в руководстве Управления, — по одной лишь простой причине: КГБ никогда бы не решился одновременно рассекретить такое количество своих тайн.

Кроме прочего, Юрченко рассказал о так называемой «шпионской пыли» — химикате, распыляемом в машинах сотрудников посольства США в Москве.

Препарат невозможно обнаружить без специальных приборов. Оставаясь в виде микроскопических частиц на коже и одежде даже после воздействия на них воды и пара, он помогал сотрудникам КГБ выявлять связи американских разведчиков среди советских граждан.

Например, если сотрудник московской резидентуры ЦРУ хотя бы раз подвозил своего источника на машине, на нём в течение нескольких месяцев оставались следы спецвещества…

По распоряжению шефа ЦРУ Юрченко поселили в живописнейшем уголке Вашингтона с прудом и сосновым лесом, в комфортабельном двухэтажном особняке с прислугой. Ему было обещано, что по завершении допросов он получит его в личное пользование.

Кроме того, Управление назначило перебежчику пожизненное жалованье в размере 70 тысяч долларов в год, разумеется, при ежегодной индексации с учётом инфляции.

На одном из допросов экс-кагэбэшник признался американцам, что основная причина его побега заключается в том, что он влюбился по уши в некую Валентину, жену советского дипломата, работающего в Монреале.

Последние два года их роман развивался хотя и поступательно, но довольно неравномерно, по причине редких эпизодических встреч. Вместе с тем Юрченко заявил, что между ним и его избранницей якобы имеется договорённость, что, как только он устроится в Соединенных Штатах, она тут же бросит мужа и переедет жить к нему.

— Если хотите, я прямо от вас позвоню ей домой. Её муж сейчас скорее всего на службе в посольстве, и она может говорить, не боясь! — воскликнул Юрченко и, потеряв над собой контроль, потянулся к личному аппарату Хэтэуэйя, в кабинете которого и проводились допросы.

Американец по достоинству оценил лихорадочный взгляд собеседника:

— Да-да, пожалуйста, звоните! Аппарат в вашем распоряжении…

— Алло, Валюшенька, это я… Да-да, уже в Штатах! Я смогу за тобой приехать? Что? Не расслышал, повтори! Через три-четыре дня?