Когда небеса молчат - Рональд Данн

Не говоря уже о том, что Библия в принципе не принимает подобных объяснений, этот вывод наводит страх и на нас — страх того, что в какой–нибудь едва уловимый момент неосторожное слово или случайная мысль обрекут нас на трагические несчастья. Скажите, какой родитель хотя бы раз в жизни, на краткий миг не испытывал страха за своего ребенка, что тот может погибнуть или заболеть?

Эта доктрина — чистой воды суеверие, которое делает нас ближе к дьяволу, чем к Богу.

Господь же утверждает, что Иов страдает «безвинно», то есть без всяких видимых причин. Конечно, у Бога были Свои причины, но за самим Иовом не было вины.

Те же, кто пытается это отрицать, ничуть не лучше трех хваленых друзей Иова, которые пришли утешить его, а сами принялись осуждать и критиковать и которых Господь потом упрекнул за это. Как написал один умный человек:

Человеческое понимание ограничено и весьма субъективно, и толкователи книги Иова должны об этом помнить. События трагичны не для тех, кто не может принять вопросов без ответов или ответов в виде вопросов, и не для тех, кто вообще не задает никаких вопросов. ЛЕГКИЕ ОТВЕТЫ НЕ ДАЮТ ИОВУ ТОГО ПОНИМАНИЯ И СОЧУВСТВИЯ, КОИХ ТРЕБУЮТ ЕГО СТРАДАНИЯ И НЕПОРОЧНОСТЬ.[51]

С городского совета на городскую помойку

Иов прошел долгий путь. Долгий путь из времен, когда оц был в чести, когда вокруг пего толпились друзья, которые льстили ему, искали совета и слушали его речи. Долгий путь из времен, полных теплоты и понимания со стороны жены и любви со стороны преданных и ласковых детей. Когда–то его окружали многочисленные приятели и любящие родственники, которые поддерживали его.

Теперь он остался один. Но, потеряв все, что имел, он по–прежнему отказывается лишиться последнего — своей непорочности.

А страдания его все сильнее. Сначала они были трагичны, бессмысленны, необъяснимы. Подобно Иосифу К., герою романа Франца Кафки «Процесс», Иов был арестован, осужден и приговорен, даже не зная, в чем его обвиняют.

А тут еще одна беда: он встречает непонимание со стороны друзей, которые отворачиваются от него. Послушайте, как он обращается к своим неутешающим утешителям:

К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставил страха к Вседержителю.

Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи,

Которые черны от льда и в которых скрывается снег. Когда становится тепло, они умаляются, а во время жары исчезают с мест своих…

Но остаются пристыженными в своей надежде; приходят туда и от стыда краснеют.

Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались.

Отчуждение

Любые страдания, как правило, отчуждают людей друг от друга — неважно, нравственные ли это страдания или физические, ребенок ли это, сбившийся с пути, рассыпающийся брак или разоряющееся предприятие. Вы живете в мире звуков, цветов и человеческих интересов. О вас судят но вашему положению, вашему состоянию, которые определяют каждый миг вашего существования. Они отбрасывают тень на каждое мгновение вашей повседневной жизни. Синтия Свидолл обобщила свою пятнадцатилетнюю борьбу с депрессией в следующих словах: «Депрессия… черпая, как тысячи безлунных ночей на затерянном в лесах болоте. Одиночество, которое невозможно описать. Смятение и непонимание Бога. Разочарование в жизни и во всем происходящем. Ощущение покинутости и собственной ничтожности. Отсутствие любви. Пронзительная, нестерпимая боль».[52]

Иногда отчуждение появляется потому, что Господь входит в нашу жизнь необычным, совершенно неожиданным, нетрадиционным способом. Столь необычным и столь нетрадиционным, что окружающие видят в нем лишь кару Господнюю, наказание Божие. Вычислив со временем схему, по которой чаще всего действует Бог, когда эта схема вдруг не срабатывает в жизни какого–нибудь человека, люди делают только один вывод, ибо все они обладатели узкого мышления.

Подобно друзьям Иова, для того чтобы оправдать собственные взгляды, мы готовы усомниться в непорочности страдальца.

Итак, Иов оказался на куче пепла, сделался изгоем.

Одиночество

Отчуждение ведет к одиночеству. Джозеф Конрад сказал, что люди должны страдать, как снят, сами по себе. Поскольку эти три товарища не понимают несчастий Иова, их присутствие только обостряет его одиночество. Всем известно, что одиночество — это самое тяжкое испытание для человека, и именно оно причинят страждущему больше всего боли.[53]Женщина, чей муж погиб в авиакатастрофе, приходит в воскресенье в церковь. Она находится в самой гуще поющих, славящих Бога радостных людей — и она одинока. Всеобщая радость только усугубляет чувство невозвратимой утраты, гнездящееся в ее душе, только подчеркивает ее одиночество. Она не придет на вечернюю службу, потому что ей неприятно это единение, ей невыносимо видеть эти ликующие лица. Она вполне могла бы стать автором сорок первого псалма:

Вспоминая об этом, изливаю душу мою, потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма,

Но самое ужасное ощущение одиночества возникает не оттого, что вы чувствуете себя отверженным семьей, друзьями или обществом, а оттого, что вы чувствуете себя отвергнутым Богом. Именно об этом подумал сейчас Иов, именно это чувство ощутил. А это, в свою очередь, приводит к озлоблению.

Озлобленность

На смену одиночеству, коим пропитана шестая глава книги Иова, приходят озлобленность и горечь главы седьмой. Отчуждение… Одиночество… Озлобленность… — Такова последовательность чувств, которые испытывает человек, когда страданиям его не видно конца. Озлобленность, направленная на Бога, источник боли и несчастий.

Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,

Посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Доколе же ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня?… …Зачем Ты поставил меня противником Себе?…

Даже не верится, что Иов может говорить с Богом в подобном тоне. Это только лишний раз показывает, что книга Иова полна не пассивного смирения, но активного возмущения и протеста. И далее, читая и разбирая псалмы, мы увидим, что такие речи вполне возможны в присутствии Божьем.

Самое удивительное в словах Иова то, что он жалуется именно на присутствие Божие, а не на Его отсутствие. Бог слишком близок, и этим несчастным, озлобленным человеком сия близость воспринимается как слишком довлеющая и гнетущая.[54]

Для современного читателя любопытной деталью является тот факт, что у Иова нет и тени сомнения в существовании Бога. Многие нынешние страдальцы зачастую выходят из положения, отрицая либо Его существование, либо Его всемогущество. Иов не оспаривает ни того, ни другого.

Для Иова вопрос состоит не в том, есть ли Бог или всемогущ ли Он. Главное для него — каков Бог, каков Его характер. Каков Он, этот самый Бог, Который обращается со Своим преданным другом, как с врагом. Кстати, один из возможных переводов имени «Иов» — «враг».[55]

Во время смертельной болезни своей жены и связанных с этим терзаний и непонимания путей Господних К. С. Льюис писал:

«Самое страшное не то, что я почти готов потерять веру в Бога, а то, что я боюсь поверить в ужасные вещи о Нем. Я не боюсь подумать: «Так, значит, нет все–таки Бога!», я страшусь мысли: «Так вот какой на самом деле Бог! Пора расстаться с иллюзиями…».[56]

И здесь возникает вопрос: станет ли кто служить Господу в одиночестве? Или, выражаясь более прямолинейно: останусь ли я верным Богу, даже если мне покажется, что Он покинул меня?

В 1990 году умер мой близкий друг Мэили Бизли. Всех, кто его знал, удивило, пожалуй, только одно: что он прожил столько, сколько он прожил. В 1970 году его поразили пять тяжелейших недугов, три из которых были смертельными. Следующие двадцать лет Мэили держался исключительно на системе жизнеобеспечения, но не на медицинской, а на духовной. Христос, в самом буквальном смысле, сделался его жизнью. По словам больного, он жил лишь благодаря жизни Иисуса. В течение всего этого времени Мэили неоднократно оказывался на грани жизни и смерти, но каждый раз он возвращался к жизни еще более окрепшим и сильным. Я помню, что раз пять или шесть ходил в больницу прощаться с ним, поскольку врачи были уверены, что он не протянет и до утра. Я даже сказал ему однажды: «Похоже, ты человек, которому нелегко сказать «прощай!». Так или иначе, по, невзирая на свое физическое состояние, Мэили пес свое служение во все концы земного шара, уча и наставляя людей тому, каково это — жить верою.

Попав в очередной, надо сказать, в предпоследний раз в больницу, он провел семь долгих месяцев в палате интенсивной терапии. Когда мы с Кай навещали его, мы были уверены, что больше не увидим его в живых. Каково же было наше удивление, когда спустя какое–то время мы узнали, что Мэили опять поразил всех, в том числе и своих лечащих врачей, тем, что выжил.