Реванш - Ли Уилкинсон

– Ему нужен был ваш последний отчет. Я нашла его, – пояснила Джоан и раздраженно добавила: – Ничего не могу с собой поделать, но этот человек мне неприятен.

– Я тоже не особо его жалую, – отозвалась Бэл. – Он что, приставал к тебе?

– Да нет, просто у меня такое чувство, что ему нельзя доверять ни как человеку, ни как служащему.

– Мне тоже так кажется. Хотя, может, это просто предубеждение. Он так долго работает в фирме, и отец доверяет ему… Да, кстати, насчет папы, когда будешь говорить с ним, скажи, что у меня все хорошо.

– Конечно, не беспокойтесь.

– Спасибо.

Когда Бэл положила трубку, Эндрю поинтересовался:

– Неприятности на работе?

– Ничего серьезного. Просто взаимное недоверие к секретарю компании… – Осененная внезапной догадкой, Бэл уточнила: – Его зовут Мортимер Хармен… Вы не знакомы?

– Нет, – его ответ был краток и категоричен. – Пошли?

– Только верну ключ.

Пока она говорила со сторожем, Эндрю отнес вниз ее багаж.

Через несколько минут они уже были на пути в аэропорт. По дороге Бэл пыталась собраться с мыслями, а Эндрю с достойным похвалы терпением слушал рассказ водителя про его недавно родившегося сына и наследника. Странный он человек, думала Бэл, иногда жесткий и непримиримый, а иногда участливый и внимательный.

Когда они добрались до аэропорта, все формальности уже были выполнены и самолет ждал пассажиров. Бэл, которая ни разу в жизни не летала на частном самолете, была поражена почти бесшумной работой двигателя.

Как только самолет поднялся в воздух, Эндрю извинился и исчез в кабине пилота. Стюард с легким ирландским акцентом, представившийся как Патрик О'Брайен, предложил Бэл пройти в уютную комнату отдыха.

Отказавшись от шампанского и икры, но попросив стакан холодной воды, Бэл осталась одна и подошла к иллюминатору. Светло-голубое, цвета незабудок, небо было усеяно облаками, похожими на коробочки хлопка.

Занявшись осмотром помещения, Бэл увидела диван, два светло-зеленых кресла, обитых бархатом, и журнальный столик между ними. Вся мебель стояла на золотисто-голубом персидском ковре.

Напротив бара с неплохим выбором напитков расположились огромный экран и музыкальный центр, а стену украшала подобранная в тон ковру знаменитая панорама Венеции работы Каналетто. На маленьком, похожем на письменный, столике лежал блокнот.

Противоположный отсек был занят душевой комнатой и туалетом, рядом, как ни странно, помещалась маленькая, но роскошно обставленная спальня.

Вид огромной, покрытой шелковыми одеялами кровати с зеркалом над ней неприятно поразил Бэл. А, собственно говоря, почему? Ведь не за мальчика же она соглашалась выйти замуж, а за мужчину с большими сексуальными аппетитами. Он и сам признавался, что не годится в монахи. К тому же он говорил, что мечтает иметь одну, но особенную женщину, успокаивала себя Бэл. Однако вид этого безвкусного сооружения обескуражил ее – от кровати веяло грехом за версту.

Не прятал ли он за веселой улыбкой и сногсшибательным обаянием какую-то мрачную правду о себе?

Охваченная внезапной тревогой, Бэл выскочила из спальни и поспешила снова усесться в кресло.

Едва она села, как на пороге появился Эндрю с небольшим черным кожаным кейсом.

Скинув тонкий пиджак, он отбросил его в сторону, потом подошел к ней и, приподняв одной рукой ее подбородок, другой провел по мягким изгибам груди. Она поймала его запястье и отвела руку.

– Не волнуйся, – проговорил он рядом с ее губами, – Патрик чрезвычайно тактичен, он никогда не войдет без стука.

Видимо, ее подозрения были обоснованными! Бэл резко дернулась и, не скрывая своего отвращения, выпалила:

– Скольким женщинам ты говорил это, прежде чем тащить их в спальню?

Бэл скорее почувствовала, чем увидела, как он напрягся всем телом.

– Неужели ты думаешь, что я смешиваю дела с развлечениями?

– А зачем тебе потребовалась кровать?

– Кровать людям требуется для сна. – Его голос был спокоен, но она знала, что он злится.

– А зеркало над ней, чтобы любоваться своим сном?

– Ты, кажется, считаешь меня развратником? – спросил он тихо, не скрывая холодной ярости.

Ее руки сжались в кулаки, а ногти врезались в ладони.

– А кем же я должна тебя считать?

Стиснув зубы, он смотрел ей прямо в лицо холодными как лед глазами.

– Я купил этот самолет около года назад и ничего в нем не менял, за исключением добавленных мной стола и Каналетто. Кроватью я не пользовался ни разу – ни для сна, ни для каких других целей. Большинство моих перелетов были короткими и исключительно деловыми. И вообще за все время, пока я владею этим самолетом, ты первая женщина, поднявшаяся на его борт…

Молчание затянулось, единственным звуком, нарушающим эту тишину, было плавное урчание мотора. Облегчение теплой волной накрывало Бэл.

– Надеюсь, ты веришь мне?

Чувствуя себя по-дурацки из-за собственного промаха, она лепетала:

– Извини, я поторопилась с выводами.

– То-то же, поторопилась, – проворчал он уже мягче.

Покраснев, она беспомощно произнесла:

– Но ведь я правда очень плохо тебя знаю, а эта спальня…

Она остановилась – стук в дверь возвестил о том, что Патрик везет тележку с едой.

Как только стюард ушел, Эндрю позволил себе пошутить на щекотливую тему:

– Спальню можно переоборудовать, а после свадьбы, если мы захотим вступить в Майл-Хай-клуб, будем пользоваться диваном.

– Что это за клуб?

– Элитный клуб для любителей воздушного секса.

Пока она краснела и бледнела, Эндрю сосредоточился на красиво оформленном блюде даров моря. Он помог ей в выборе устриц, тоненьких кусочков семги, королевских креветок и морской капусты, предложил изящные треугольнички черного хлеба с маслом и охлажденное вино.

Бэл молча принялась за еду, всеми силами пытаясь восстановить самообладание. Через какое-то время, тайком взглянув из-под полуопущенных ресниц на Эндрю, который разливал кофе, она отметила про себя, что он расслабился и сидит так, словно уже позабыл неприятный маленький инцидент. Тем не менее, чувствуя себя обязанной принести ему свои извинения, она, принимая чашку из его рук, неуверенно начала:

– Меня обидела не спальня, а мысль о том, как она использовалась. Но у меня не было никакого… права…

– Став моей невестой, ты получила полное право требовать от меня любых объяснений.

– Но я должна была спросить, прежде чем строить собственные догадки. – Ее глаза наполнились слезами раскаяния. – Прости меня.

Он поднял ее руку и поднес к своим губам.

– Не плачь, милая. Все забыто.

Милая… От этого банального, но такого ласкового обращения на сердце у нее полегчало.