Ц-7 - Большаков Валерий Петрович

– Спасибо! А то не заметил, как стемнело.

– Не за что! – девушка изящно вернулась за монитор.

Все-таки, какая у нее обворожительная улыбка! Легким движением губ Наташа могла передать благодарность или нетерпение, даже холодность. Причем, что меня особенно поражало, она, имея внешность секс-бомбы, вела себя очень скромно, даже стыдливо. Наташа Ивернева не пыталась понравиться, она как бы показывала миру свою красоту, стесняясь ее.

Каюсь, я поначалу принял этот настрой на смущение банальным притворством, изобретательным девичьим кокетством, но нет, всё было по правде. И мои симпатии к сибирячке окрепли.

Было немного забавно наблюдать за собой, за невольными движениями мужского естества. Мне нравилось смотреть на Иверневу – поглядывать исподтишка или любоваться в открытую. Напрямую я не спрашивал, но, скорее всего, у девушки в роду числился кто-то из аборигенов, одаривший ее легчайшей раскосостью, умножавшей очарование.

Прекрасные черты Иверневой, с их великолепными излишествами, складывались в совершенство на контрасте. Не по росту большая грудь, слишком крутой изгиб бедер обретали гармонию, сочетаясь немыслимо тонкой талией. Наташа походила на мультяшных красоток с пышными формами, избыточными на бидструповский манер, только была настоящей, живой.

Я даже немного гордился своей волей – вот, мол, не поддаюсь чарам! Да только отгадка была не в мою пользу – девушка даже не пыталась меня соблазнить. Более того, она тщательно избегала неловких моментов и пикантных ситуаций. Я чувствовал, что нравлюсь ей, вот только Наташа старательно держалась на безопасной «пионерской» дистанции…

…Перечитав, я кликнул «мышей», отсылая письмо в Свердловск. Заверещал принтер. Наташа гибко поднялась, шагнула, наклонилась… Ну, вот что ты будешь делать!

И тут, в момент задумчивого созерцания стройных ножек, мой нос ощутил нездешние, знойные нотки «Опиума».

Ухмыльнувшись, я развалился в кресле:

– Можешь не подкрадываться – учуял твои духи!

Наташа обернулась, не разгибаясь, и быстренько выпрямилась, увидав на пороге Риту.

– И вовсе я не подкрадывалась, а вела наблюдения! За твоим моральным обликом, – независимо вздернув носик, женушка прошагала в кабинет. – Привет!

– Привет! – эхом отозвалась Наташа, и замерла, не зная, как себя вести.

– Знакомьтесь, – повел я рукой. – Наташа, моя стажерка. А эта студентка, комсомолка, спортсменка, и просто красавица – моя жена Рита.

– Ты мне тут зубки не заговаривай, – студентка, комсомолка, спортсменка изобразила строгость. – Видела я, как ты пялился!

– Не пялился, а любовался, – с достоинством возразил я. – Набирался впечатлений.

– Набрался? – съехидничала "просто красавица".

– Не до конца!

– Ой, да ну вас… – вспыхнула Ивернева, и спряталась за монитором.

– Вот такой он, Наташенька… – театрально вздохнула Рита, присаживаясь на подлокотник моего кресла. – Коварный!

– Я?! – возмутилось всё мое существо.

– А то кто же?

Я сграбастал девушку и пересадил на колени. Дивный ротик приоткрылся в наигранном возмущении, но мои губы закрыли его поцелуем.

– Вот… – выдохнула Рита спустя долгие секунды, и пробормотала: – Я же говорила… – она с нарочитым оживлением завертела головой: – А Даша где?

– А она уехала! – ответила Наташа, с умилением следившая за «сценой из семейной жизни». – Утром еще.

– А-а… – женушка заметно успокоилась, и вдруг прищурилась подозрительно. – Наташ, а чего у тебя глаза красные? Ты плакала? Этот негодяй довел тебя до слез?

– Нет-нет, что вы! – всполошилась Ивернева. – Миш… Михаил очень добрый, и… и вообще…

– Рита и Миша, – смилостивилась моя половинка. – Не хватало еще выкать… – она неожиданно замерла. – А-а… А ты где ночуешь, Наташ?

– Я?.. – Ивернева растерялась, синие глаза заметались. – У друзей…

– Не обманывай!

Стажерка сникла.

– На вокзале… – вытолкнула она. – На Ярославском…

– Наташенька! – я с укором посмотрел на Иверневу. – А мне ты могла сказать?

– Сам должен был догадаться! – отрезала Рита, и решительно заявила: – Наташ, собирайся!

– К-куда? – вытаращились синие озерки.

– К нам! Домой. Приютим. Да, Мишечка?

– Да, Риточка, – с удовольствием капитулировал я, и добавил со вздохом, в качестве самокритики: – И вправду, балбес…

– Поехали, Наташ! Балбесик нас довезет!

Рита вскочила, оправила платье и показала мне язык.

Вечер того же дня

Москва, улица Строителей

На улице стемнело. Чернота приникла к самым окнам, надышав завитки инея, искрившиеся в теплом свете люстры. Тихонько урчал холодильник, щелкала батарея, нагоняя волглый жар, а на плите скворчала картошечка, дожариваясь с лучком и колечками «Краковской». Даже прикрытая крышкой, тяжеленькая чугунная сковорода исходила наивкуснейшим духом.

А из ванной доносились журчанье и плеск – Наташа дорвалась до водных процедур. В воображении легко рисовалось розовое, налитое тело, пахнущее чистотой и юной свежестью. Юной… Хм. Вообще-то, Ивернева старше меня на два года, но раскрывать свой истинный возраст лучше не буду…

– Хорошо? – улыбнулась Рита. Она сидела напротив, в белом махровом халате, и расчесывала мокрые волосы.

– Хорошо… – согласился я, с мягкой улыбкой взглядывая на законную супругу… Нет, этот статус Ритке не идет. Супруга… От этого слова тянет чем-то бытовушным, «тёточным». Подружка – так вроде неправильно, но точней по смыслу. – Они у тебя скоро до плеч отрастут.

– Ага! – с удовольствием согласилась подружка. – Я раньше всегда стриглась, а теперь буду ходить лохматая!

– Ходи, – улыбнулся я.

Настроение мое качалось на отметке «ясно». Состояние предвкушения… А много ли надо начальнику Центрального штаба НТТМ? Тарелочку вкусного яства… Ну, да, полную тарелочку, желательно с добавкой…

Посидим, поболтаем – и спать… Хотя сон накроет не сразу. Вон как Риткины глазки блестят. Знаю я этот блеск… Если вовремя не отвести взгляд, в глубине девичьих глаз завьется темное пламя, опаляя жгучей чернотой.

– Глупо как-то… – пробормотала Рита, ежась. – Постоянно твержу про себя: «Всё же хорошо, лучше не бывает! Ты самая счастливая на свете!» А все равно, какая-то глухая, невнятная тревога одолевает…

– Не обращай внимания, – прижмурился я. – Бывает. Неприятный эффект воздействия Силы на подкорку…

Нашу высокоученую беседу прервал громкий щелчок – из ванной выплыла донельзя довольная Наташа. В длинном халате, в войлочных тапках, с тюрбаном из полотенца на голове… Хоть статую с нее ваяй – «Полное блаженство».

– О-ох! – простонала Ивернева. – Спасибо! Намылась! Напарилась! Хорошо так!

Мы с Ритой разом улыбнулись, а затем я выделился:

– Ну, давайте, накладывайте скорей! Проторите путь к моему сердцу!

– Слушаюсь и повинуюсь! – шутливо поклонилась суженая.

Наверное, и минуты не прошло, а кухня погрузилась в торжественную тишину, перебиваемую звяканьем вилок, да сочным хрустом – тещины огурчики, да мамина капустка поглощались молодыми организмами, как межзвездная материя затягивается черными дырами.

– А чего ты нам не налил? – возмутилась Рита на пятой минуте трапезы. – Мы тебя ублажили? Ублажили. Теперь твоя очередь!

Я резво вскочил, бросаясь к буфету. Початая бутылка токайского призывно хлопнула пробкой. Выдержанный хунгарикум расплескался по бокалам.

– Ну, за знакомство!

После третьей девчонки «захорошели». Разрумянились, голоски зазвучали выше и звончей, а я поставил кипятиться чайник.

– У вас так хорошо, так славно… – завздыхала Наташка. – Прямо завидую…

– Мне? – с хулиганской улыбкой уточнила Гарина. – Или ему?

– Обоим! – рассмеялась Ивернева.

– А у тебя кто-то есть?

– Не-а… – посмурнела гостья.

– Ну, и сибиряки пошли! – вознегодовала хозяйка во хмелю. – Столько красоты не замечать!

– Килограмм пятьдесят, – поддакнул я.