Ц-7 - Большаков Валерий Петрович

Я глянул в зеркальце и поймал синий взгляд. Первым желанием моим было ответить в шутливом тоне, обронить что-нибудь вроде «Завидовать дурно!», но надо же и меру знать.

– Наташ, поверь мне, – сказал серьезно, – всё не так легко и просто. Мы с Риткой долго не могли быть вместе. Всякое бывало – и ошибки, и обиды, и горести. А у тебя есть всё для счастья, даже больше, чем у других! Ты молода, здорова, умна, талантлива – и очень красива!

– Рита красивее… – слабо парировала Наташа.

– Вас нельзя сравнивать, вы разные. Но обе – просто прелесть! М-м… Не знаю, что тебе там нашептала Ритка, но я не читаю мысли без спросу…

– Я разрешаю… – девушка опустила ресницы, вспыхивая нервным румянцем.

Поглядывая на дорогу, я покачал головой.

– Пусть твои мысли останутся тайной, – выговорил мягко и с чувством. – Наташ… Пару слов тет-а-тет. М-м?

– Угу…

– Я никогда не смеюсь над девушками. А если порой сбиваюсь на шутейный тон, то лишь для того, чтобы не выдать своего истинного отношения…

Наташа приподняла опущенную голову.

– Я… нравлюсь тебе?!

– Ну, вот! – я удовлетворенно хмыкнул. – Говорил же, что умница! Да, Наташенька, ты мне очень нравишься. Просто… как бы это выразиться поэтичней… или техничней… М-м… В душе вовремя срабатывает предохранитель – мое чувство к жене. Я ни за что не обижу Риту, не предам снова…

– Снова? – пробормотала девушка.

– По-разному бывало… – кривая усмешка перетянула лицо.

Наташа глубоко вздохнула, светлея.

– Спасибо тебе, – вытолкнула она. – Обреченность ушла, надежда вернулась… Легко так!

– Слу-ушай… – я задумался. – А когда у тебя отпуск кончается?

– Скоро, – погрустнела девушка. – На следующей неделе.

– Слу-ушай… А что тебе делать в Новосибирске? Оставайся! Пойдешь ко мне в секретарши? – перехватив в зеркальце синюю растерянность, сквозь которую всплывала боль, я торопливо добавил: – Да серьезно!

– Правда? – пролепетала Ивернева.

– Чистая! Беспримесная!

– Но я же ничего не умею!

– А чего там уметь? – фыркнул я. – Пленяй да очаровывай… Шучу. Да ты хотя бы рассортируй ту кучу проектов! Видела же? А я еще и почту свою на тебя переведу, и телефон… Завалю тебя работой!

Наташка вскочила, стукаясь о мягкий потолок, обхватила меня за шею, и принялась жарко целовать – в щеку, в ухо, куда доставали губы.

– Я согласна! – зазвенело на весь салон.

Тот же день, позже

Москва, Старая площадь

В ворохе челобитных от Выбегалл разного пошиба отыскались и подлинные сокровища мысли, вроде технологии изготовления красных, синих и зеленых светодиодов на основе гетероструктур. Наташа, очень гордая своей находкой, положила мне на стол тощую папочку с криво отпечатанными листками, но старательно, от руки вписанными символами. Не знаю уж, далеко ли продвинулся Алферов в своих изысканиях, но вот эта разработка дьявольски талантливых мэ-нэ-эсов из МФТИ меня просто восхитила – они легко, даже изящно срезали путь к созданию плоских светодиодных экранов!

Естественно, я сразу связался с ребятами, забурлил энергией, и впервые прикинул расходы на исследования, на внедрение, на раскрутку и «пробивание потолков». Бюджет у ЦШ НТТМ был довольно солиден, но мне еще ни разу не приходилось «скрести по сусекам».

– Бухгалтер, милый мой бухгалтер… – забубнил я примитивный попсовый мотивчик. Пение звучало уныло и безрадостно.

И тут дверь открылась и на пороге замерла Наташа, исходя радостным сиянием, то ли ангелическим, то ли демоническим, это уж кому как.

– Товарищ Гарин! – разнеслось лирическое сопрано. – Вас ждет товарищ Андропов! Он внизу, в машине!

– Поработать не дают… – заворчал я, откладывая папку.

– Ну, он же, наверное, по важному делу, – вступилась моя секретарша за Ю Вэ, – а не просто так…

– Надеюсь, – улыбнулся я. Невозможно было сердиться и недовольничать в поле зрения Наташиных глаз – вы или умилялись, или ваши чувства заметно отклонялись от платонических. Влезая в куртку, обронил с нарочитой суровостью: – Держи оборону!

– Есть! – вытянулась Ивернева.

– Вольно!

В коридоре я пересекся с Сосной. Юрка с размаху шлепнул по подставленной ладони, и задержал мою руку в цепких пальцах.

– А ты в курсах, – приглушил он голос, – что за тобой присматривают ребятки из «девятки»?

– В курсах! – фыркнул я. – Они бы меня подбешивали, но ведь фиг заметишь.

Хохотнув, курсант Сосницкий пружинисто зашагал к лифтам – первую камеру наблюдения повесят там. Причем, не какую-нибудь, а на матричной ФЗПС[3], и серийную – сгодились мои прогрессорские потуги головастым технарям из ОКБ «Импульс» и НИИ «Пульсар».

А я закружился по лестничным пролетам, разминая ноги, пока не вылетел к стоянке. Скромный «Жигуленок» со штыревой антенной притулился в сторонке, но туда я не глядел, якобы не замечая прикрепленных. Сразу зашагал к новенькой «Чайке» ГАЗ-14, сыто урчавшей напротив подъезда, и юркнул на заднее сиденье. Едва клацнула дверца, как лимузин мягко тронулся, разворачиваясь.

Андропов, сидевший напротив, улыбнулся и пожал мне руку.

– Нужна твоя помощь, Миша… – он зябко поднял меховой воротник пальто, а я молча ждал продолжения. – В мире подули нехорошие ветры… Разрядке, похоже, конец. Запад нагнетает обстановку, причем, дружно, всем ансамблем – и Америка на нас бочку катит, и Европа, и Япония…

– Трехсторонняя комиссия? – задрал я бровь.

– И Бильдербергский клуб, – кивнул председатель КГБ. – Хотя… Это всё – открытая информация, а уж где все эти буржуины собираются втихушку… Кто знает? Недвижимости у них хватает. В общем, для зачина – Е Пэ… э-э… Женя Питовранов убежден, что Белый дом тут как бы ни при чем. Решения принимались в Хадсон-Пайнз или в Ферьер-ан-Бри. Ну, или в замке Уоддесдон.

– Дэвид Рокфеллер и Джейкоб Ротшильд? – оживился я. – Очень даже может быть! Слу-ушайте… Так это же отлично!

– Отлично? – вскинул брови Андропов.

– Ну, да! Значит, мы идем верным путем. Вот главные буржуины и зашевелились! Восточный общий рынок… Перестройка… Активная внешняя политика… Как тут не занервничать!

– Мне бы ваши годы, – покачал головой председатель КГБ. – Надо же… Радуется, что враг пошел в атаку!

– Нет, Юрий Владимирович, я рад, что враг не играется больше в разрядку! Запад никогда не согласится на мирное сосуществование, тут всё по-ковбойски просто: «Убей или умри!» Дадим НАТО по сопатке – мигом присмиреют и запросят саммита на высшем уровне. Пройдет лет пять, от силы – договоры в клочья! И опять мы меряемся ракетами… Запад или покупает, или отбирает силой. Буржуинам даже в голову не придет третий вариант – сообща строить лучшее будущее! Так что… Ничего нового. Предлагаем взаимовыгодное сотрудничество – и стоим на страже завоеваний Октября!

Андропов заулыбался.

– Спасибо, успокоили! Нет, правда… После Нового года я приму страну… в окружении военных баз и «горячих точек»! Признаться, пугающая картина. А до чего обнаглели спецслужбы! Шпионы валом валят, покупают местных дурачков оптом! Вот, вроде ж облаву устроили на недобитков, частым гребнем прочесали всю страну – и опять гадость всякая из подполья лезет! – поправив очки, он пристально глянул на меня. – Я потому и просил о помощи, Миша. Похоже, в нашем КПК, в самом оперотделе, завелся «крот». Признаться, о том, что у Пельше есть оперативники, я узнал далеко не сразу, уже будучи председателем Комитета. А КПК… Считайте, это тайный контроль надо всей КПСС! Агентам там делать нечего. Вот, смотрите…

Я взял протянутое фото. Со снимка улыбался мужчина за тридцать, светловолосый, с пшеничными усиками и прозрачными голубыми глазами, водянистыми слегка.

– Наш подозреваемый, – буркнул Андропов. – Зовут Виктор-Чеслав Дайнеко. Вроде как из Белоруссии. На его совести несколько трупов, последний по времени убитый – заместитель Пельше… Но на того ли мы вышли? В общем, смотрите, Миша. У этого Виктора-Чеслава есть одна привычка: в одиннадцать пятнадцать он является в буфет ЦК. У англичан есть традиция файв-о-клок устраивать, а у этого – второй завтрак. Вот пропуск. Зайдите, перекусите – и прощупайте этого Дайнеку своими методами! Сможете?