Газета Завтра 26 (1075 2014) - Газета Завтра Газета

Случайным образом Коэн выторговывает у хозяина корпорации господина Менеджмента (Мэтт Дэймон) право на работу дома. Взамен тот предлагает учёному решить теорему Зеро - задачу, до сих пор никем неразрешимую. Коэн запирается у себя дома и начинает работу. С этого момента он будет в тусклом свете закопченных витражей доказывать теорему, утверждающую случайность существования вселенной и предсказывающую её скорое сворачивание в Черную дыру. Двигать виртуальные кубики с загадочными формулами по экрану монитора, подобно Каю из анекдота по мотивам андерсеновской "Снежной королевы", стремящегося из ледышек с буквами А, Ж, О и П сложить слово "Счастье". То и дело в его заброшенной церкви будут появляться девушка по вызову Бэйнсли (Мелани Тьерри), мастерица "тантрической биотелеметрической связи", и юный сын Менеджмента, компьютерный гений Боб (Лукас Хеджет) со своими отдельными причудами. И будет Коэн до бесконечности ждать телефонного звонка, который объяснит ему смысл жизни. А вместо этого его и без того ослабленный мозг будет штурмовать косноязычная женщина-психоаналитик (Тильда Суинтон), поучающая и наставляющая Коэна с компьютерного экрана Уфф. Ну, вы поняли, насколько всё запутано и непросто в этом не слишком удаленном будущем?

Терри Гиллиам, в своё время подаривший нам незабываемых "Бразилию", "Двенадцать обезьян", "Короля-рыбака" и "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", в последнее время испытывал не только материальные трудности в создании кино, но и сложности более тонкого плана. Погоня за избыточной фантастической формой, в которой Гиллиам отточил своё мастерство до подлинного блеска, со временем привела к тому, что, чем изощреннее представала на экране картинка, тем примитивнее и маразматичнее становилось её содержание. При этом сам режиссёр в обычной жизни производил впечатление умного и правильного человека. В чём желающие могли убедиться лично.

В преддверии 36-го Московского Кинофестиваля, но не в рамках его программы, большой режиссер посетил Москву со своим новым фильмом "Теорема Зеро", премьера которого с помпой прошла в элитном посёлке Барвиха. Среди собравшегося бомонда Гиллиам привычно демонстрировал истинный бритиш стайл, много шутил. Поклонники называли его богом и в прямом (!) смысле слова прикладывались к ногам кинокумира. "Я и не подозревал, что я пытаюсь предсказывать будущее. И это касается всех моих фильмов. Я считал, что я кинематографист-документалист. Просто у меня объектив особенный!" - лукаво рассуждал Гиллиам. И с уверенностью продолжал: "Пять лет назад, в Нью-Йорке, я участвовал в рекламной компании одного из своих фильмов, и тогда я сказал, что хотел бы подать в суд на Джорджа Буша-младшего и на Дика Чейни за то, что они нелегально использовали мой фильм "Бразилия" и воссоздали его реальность, не имея на то никаких правовых оснований".

Шутки шутками, но "Теорема Зеро" продолжает тему ужасного будущего, которое неизбежно ждёт всех нас уже совсем скоро. Другое дело, что всё это уже куда более убедительно прозвучало в "Бразилии" и "Двенадцати обезьянах". Новая же антиутопия, созданная Терри Гиллиамом, безусловно, принадлежит к категории "софт": мягкая, предсказуемая, не страшная и, увы, почти не смешная. Очередная блестящая возможность "погрустить о всяком непонятном" на досуге. Может, потому присутствовавшие на премьере фильма в роскошном кинозале Барвихи Ирина Хакамада и Дмитрий Дибров благодушно улыбались, глядя на экран? А в это самое время в Киеве штурмовали посольство России.

Не забывая о прошлых боевых заслугах Терри Гиллиама, грустно констатировать факт того, что последний его фильм на поверку оказывается куда ближе модным в последнее время авторским претенциозным фильмам "ни о чём", где ложная многозначительность соседствует с убогой инфантильностью мысли. Очередная сказка о потерянном времени. Очередная вариация на тему пьесы Сэмюэля Беккета "В ожидании Годо". Очередное грустное одинокое зеро.

Апостроф

Владимир Винников

26 июня 2014 1

Политика Общество

новая книга Андрея Фурсова

Андрей ФУРСОВ. Холодный восточный ветер русской весны. - М.: Книжный мир, 2014, 320 с., тираж не указан.

Автор этой книги - признанная "звезда" отечественной патриотики. Профессиональный историк, обладающий ярким, образным языком и способный к глубоким обобщениям, Андрей Ильич Фурсов помогает своим читателям понять ту общую систему координат, в которой происходят самые разнообразные, отдаленные друг от друга во времени и пространстве, казалось бы, не связанные между собой события.

Статьи и выступления, легшие в основу этой книги, относятся к февралю-марту текущего года - времени, когда на Украине произошёл государственный переворот, одним из первых следствий которого стало воссоединение Крыма с Россией.

И если бы Андрей Ильич был "просто" публицистом, его рефлексии относительно указанных выше событий за истекшие три-четыре месяца стали бы достоянием прошлого.

Но, как утверждал В.О.Ключевский, "история ничему не учит - она лишь наказывает за невыученные уроки". "К тому же, у времени есть привычка свёртываться листом Мёбиуса, "восьмёркой", в результате вчерашний день становится завтрашним", - добавляет А.И.Фурсов.

Близящееся столетие с начала Первой мировой войны рассматривается им через эти "далёкие зеркала" как начало нового цикла мировых войн, второго по счёту в человеческой истории, поскольку первый тянулся с 1914 по 1991 год, и только особенности субъективного восприятия заставляют нас традиционно делить эту "длинную войну" на Первую мировую (1914-1918), Вторую мировую (1939-1945) и "холодную" (1945-1991).

Но Субъекты Стратегического Действия (ССД), о которых пишет Андрей Фурсов, не ограничены краткими сроками человеческой жизни и столь же узкими рамками человеческого восприятия. Это совершенно иные существа, чем мы с вами, живущие совсем по другим законам, и к ним абсолютно неприменимы обычные и привычные представления о добре и зле, должном и недолжном.

Утверждая и развивая данный тезис, автор, по большому счёту, выходит далеко за пределы традиционной исторической науки, открывая некую новую отрасль научного знания, которую, за нехваткой понятийного аппарата, в первом приближении, можно назвать метаисторией (термин, связанный с именем и творчеством Даниила Андреева, но вне его мистического преломления). Классы Карла Маркса, цивилизации Арнольда Тойнби, этносы Льва Гумилёва - выступают всего лишь частными случаями, версиями описания этих метаисторических субъектов.

Важность этого фурсовского открытия, которое на первый взгляд и открытием-то назвать сложно, тем не менее, трудно переоценить. Поскольку "кто кого опосредует, тот тем и управляет". Нынешний "культ личности", согласно которому каждый человек есть самодостаточная, самоценная, самореализуемая и самоуправляемая сущность, - один из важнейших фантомов, которые продуцируются метаисторическим субъектом, в работах Фурсова проходящим под условным названием "исторического капитализма", "глобального капитализма" или "субъекта К", в более распространенной версии - "меритократии" ("власть достойных").

"Научная культура поставила себя на службу концепции, известной сегодня как "меритократия" Меритократия как процесс (operation) и научная культура как идеология создали завесу, мешающую постижению реального функционирования исторического капитализма. Сверхакцент на рациональности научной деятельности был маской иррациональности бесконечного накопления", - комментируя эту весьма показательную цитату из Иммануила Валлерстайна, Андрей Фурсов отмечает: "Иными словами, те дисциплины, формы и структуры научной деятельности, которые хлынули к нам после 1991 г. (а ДО того, Андрей Ильич? - В.В.), как правило, суть не что иное, как обернутые в научную упаковку интересы и цели глобалистов - на примере анализа социологии Э.Гидденса это отлично показал П.Бурдье, уличивший британца в концептуальном обслуживании транснациональных корпораций. Всё это лишний раз говорит о необходимости создания новой науки и адекватных ей структур".

Разумеется, "новая наука", о которой говорит автор этой книги, не способна быть "абсолютно объективной" и бессубъектной, в духе позитивизма, - напротив, она имеет смысл и возможность существования только в рамках нового метаисторического субъекта. Или не совсем нового - если считать его видимыми и памятными проявлениями Победу 9 мая 1945 года и гагаринский полёт 12 апреля 1961 года.

Мало "смыть позор горбачевщины и ельцинщины", мало (да и не нужно) "взять реванш за август 1991 г. и октябрь 1993 г.", - совершенный Андреем Фурсовым прорыв еще предстоит освоить и развить в разных сферах знания и действия - как самому автору, так и всему российскому патриотическому сообществу (не в рамках узкого "чисто русского" "национального" дискурса, а в рамках "Большой России"). Более того, есть надежда, что этот процесс распространится и на ту часть современного человечества, у которой нет никаких оснований встраиваться в метаисторический проект "глобального капитализма".