Хохмач - Эд Макбейн

– Привет, Мейер, привет! – крикнул он, обращаясь к вошедшему. – И подумать только, что в такой денек приходится заниматься глажкой, что ты на это скажешь, а? Такой чудный денек сегодня выдался! Как там на улице? Наверно, просто великолепно, а, Мейер?

– Да, день отличный, – ответил Мейер.

– Апрель – это лучший месяц года. Апрель подходит для чего угодно, я прямо скажу – для чего угодно! Да, Мейер?

– Сегодня вы выглядите вполне довольным жизнью и собой, – сказал Мейер.

– А что ты думаешь, – я счастлив и беззаботен, как воробышек. И знаешь почему, Мейер? Я могу тебе сказать почему. Ну, во-первых, этот псих не звонит мне с прошлой пятницы, а сегодня у нас уже, слава Богу, вторник. И потом – мне не нужно больше отфутболивать назад какие-то там заказы с конвертами, а телефон себе молчит, и все спокойно. – Раскин сиял. – Так почему мне не быть счастливым? Девушек моих теперь никто не пугает, да и мне самому не надоедает больше этот психованный хохмач. А тут еще и дела вдруг пошли так, будто я сделал себе станок для печатания денег.

– Вот и прекрасно, – сказал Мейер. – Так может быть, что этот тип вообще отказался от своей дурацкой затеи и вышел из игры? Решил себе, что ему так и не удалось всерьез разозлить вас и утратил интерес к этому делу. – Мейер пожал плечами. – Рад слышать, что вас с прошлой пятницы никто не беспокоит. А кроме того, я очень рад, Дэйв, что дела у вас идут вполне успешно.

– Да, они идут так, что грех было бы жаловаться. Вот только вчера я получил шесть дюжин летних женских платьев. И как ты думаешь, почем они мне достались? Попробуй угадать – почем?

– Представления не имею. И почем же?

– Всего по доллару за платье! Нет, ты можешь представить себе что-нибудь подобное? Прекрасные летние платья, без рукавов, правда, и приталенные сзади, но у меня же их с руками оторвут, ко мне сбегутся покупательницы со всего города! Я спокойно смогу отдавать их за четыре доллара, и они еще будут вырывать их друг у дружки! Вот увидишь, на таких платьях я сколочу себе целое состояние. Мейер, ты видел этот банк, что у меня тут внизу?

– Видел, – улыбаясь, подтвердил Мейер.

– Так вот. Прямо под нами, вот тут, у меня под ногами, этот банк как раз и хранит свои денежки. Если и дальше так пойдут дела, то я забью все их сейфы своими долларами. У них там просто не останется места для других денег.

– В таком случае вам придется поторапливаться, – сказал Мейер, – потому что банк этот переезжает на новое место в конце месяца.

– А чего торопиться? – сказал, добродушно посмеиваясь, Раскин. – Куда им от меня деться? Я найду их и на новом месте. Да я стану королем, да что там королем – султаном легких и кокетливых платьев, я буду далай-ламой нарядов для солидных дам, магнатом всей Калвер-авеню! Я – Дэйвид Раскин! Если я буду и впредь покупать платья по доллару – подумать только, это же просто задаром! – а потом буду продавать их по четыре, то, знаешь, Мейер, мне придется открывать свой собственный банк! Что мне будут эти их сейфы внизу, Мейер, когда у меня будут миллионы! Теперь ты понял? Я просто...

Послышался телефонный звонок. Раскин подошел к аппарату и снял трубку, продолжая начатую фразу.

– ...вынужден буду срочно купить себе “кадиллак”, потому что мне просто неудобно будет приезжать на чем-нибудь другом на Майами-Бич, разряженному в шелковое белье. А представляешь, сколько я буду тратить на одни... Алло!.. Чаевые, да...

– Послушай, ты, сволочь! – сказал голос в трубке. – Если ты не уберешься из своей мастерской до тридцатого, я тебя убью!

Глава 10

Отель “Альбион” был расположен на Джефферсон-авеню недалеко от Третьей Южной. Узенькая ковровая дорожка зеленого цвета проложена от двери почти до самого тротуара, швейцар в зеленой ливрее, который до этого пялился на прогуливающихся по улице девушек, при появлении Кареллы вытянулся по стойке “смирно”, распахнул перед ним украшенную бронзовыми завитушками дверь и чуть было не отдал честь.

– Спасибо, – сказал Карелла.

– Добро пожаловать, сэр! – бодро отрапортовал швейцар.

Карелла удивленно приподнял брови и, благодарно кивнув еще раз, вошел в фойе. Едва переступив порог, он сразу же почувствовал, что город остался где-то позади. Холл был маленьким, тихим и уютным. Богатые деревянные панели украшали стены и потолок. Толстый персидский ковер покрывал пол. Мебель была обита красным и зеленым бархатом, а с потолка свисала огромная люстра. Карелле вдруг показалось, что он уже не в Соединенных Штатах с их лихорадочным темпом двадцатого века, а где-нибудь в Венеции, богатой, волнующей и с легким налетом декаданса, каким, по его представлениям, был пропитан весь этот город, словно затерявшийся во времени. Карелла никогда не был в Венеции, как, собственно, и нигде за пределами Америки, если не считать войны, и все же ему почему-то казалось, что отель “Альбион” был бы вполне уместен в этом богатом городе каналов и гондол. Сняв шляпу, он направился к столу администратора. За столиком никого не было. Собственно, и весь отель казался покинутым его обитателями, будто только что объявили об атомной бомбежке, и все постояльцы попрятались в винный погреб. На столе стоял небольшой колокольчик. Он вытянул руку и робко позвонил. Звон колокольчика заполнил маленький холл. Приглушенный мягкой мебелью, персидским ковром на полу и тяжелыми портьерами на окнах, звон этот был очень приятен.

Со стороны лестницы послышалось мягкое шарканье домашних тапочек по ступенькам. Карелла посмотрел наверх: маленький сухонький человечек спускался к нему со второго этажа. На вид ему было лет шестьдесят, и двигался он слегка прихрамывая. Лицо его прикрывал зеленый светозащитный козырек, впалую грудь облегал толстый свитер неопределенного коричневого цвета, наверняка связанный ему еще тетушкой со стороны матери где-нибудь в Нью-Гемпшире. Выглядел он типичнейшим янки: знаете, такой маленький, незаметный, из тех, что во всех фильмах играют роли смотрителя отеля или почтмейстера из провинциального городка, возле которого обычно останавливается шикарный автомобиль с откидным верхом, чтобы главные герои могли спросить у него дорогу. Словом, вы наверняка отлично знаете этот тип. Так вот, спускавшийся по лестнице человек как две капли воды походил на него. Всего на мгновение, пока Карелла прислушивался к его неуверенным шагам, ему вдруг показалось, что он и сам участвует в съемках какого-то фильма, и что сейчас нужно будет произнести слова, написанные каким-нибудь голливудским гением, и что в ответ он обязательно услышит реплики, заранее заготовленные тем же сценаристом.

– Привет, юноша, – проговорил типичный янки. – Чем могу быть вам полезен?

– Я из полиции, – сказал Карелла. Из заднего кармана он добыл свой бумажник и раскрыл его так, чтобы виден был пристегнутый с внутренней стороны жетон детектива.

– Угу, – отозвался янки, кивая. – Так чем я могу вам быть полезен?

– Я что-то не уловил вашего имени, сэр, – сказал Карелла и тут же догадался, что в ответ он обязательно услышит: “А я и не произносил его, юноша”. Он слегка поморщился до того, как старик почти буквально повторил эту заученную реплику:

– А я не привык швыряться своим именем, юноша. Фамилия моя Питт. Роджер Питт к вашим услугам.

– Здравствуйте, мистер Питт. – Я – детектив Карелла. Мы обнаружили остатки...

– Как вы сказали – Карелла?

– Да.

– Карелла.

– Да.

– Здравствуйте, мистер Карелла, как поживаете? – проговорил Питт.

– Спасибо, хорошо. Мы обнаружили остатки форменной одежды в печи для сжигания мусора, сэр, а кроме того, нашли там и остатки спичек, на пачке которых значилось название вашего отеля – “Альбион”, и очень может быть, что эта форменная одежда может помочь нам в расследовании дела, которым мы сейчас занимаемся. Вот почему я решил...

– И это вы заняты расследованием дела?

– Да, сэр.

– А вы детектив?

– Да, сэр.

– Ну, так что же вам хотелось бы узнать у меня?

– Ну, в первую очередь нам хотелось бы спросить у вас, знакомы ли вы с кем-нибудь по имени Джонни?

– Джонни, а как дальше?

– Этого мы не знаем. Но он может оказаться человеком, который носил эту форменную одежду.

– Значит, Джонни, так?

– Да, Джонни.

– Ну конечно.

В холле воцарилась тишина.

– Так, значит, вы его знаете? – спросил Карелла.

– Конечно.

– И как же его фамилия?

– Этого я не знаю.

– Но...

– Это парень Лотты, – изрек Питт.

– Лотты?

– Лотты Констэнтайн. Она живет тут наверху. Он часто бывал тут, этот Джонни.

– Понятно. А эта Лотта Констэнтайн – его девушка, я так вас понял?

– Совершенно верно, – подтвердил Питт.

– А как по-вашему, сколько могло быть лет этому Джонни?

– Могло быть? – быстро переспросил Питт и глаза его понимающе сощурились. – Лет шестьдесят с небольшим, я бы так сказал.