Избранное (сборник) - Михаил Жванецкий

Непереводимая игра

Наши беды непереводимы. Это непереводимая игра слов – даже Болгария отказывается. Они отказываются переводить, что такое «будешь третьим», что такое «вы здесь не стояли, я здесь стоял», что такое «товарищи, вы сами себя задерживаете», что значит «быть хозяином на земле». Они не понимают нашего языка, ребята. Как хорошо мы все придумали. Мы еще понимаем их, но они уже не понимают нас. Ура, границы перестают быть искусственными! Наш язык перестает быть языком, который возможно изучить. Мы можем говорить громко, без опасений. Шпион среди нас – как белая ворона. По первым словам: «Голубчик, позвольте присесть» – его можно брать за задницу. Зато и наши слова: «Эта столовая стала работать еще лучше» – совершенно непереводимы, ибо, если было «лучше», зачем «еще лучше»? Да, это уж никто не поймет, хотя и мы – не всегда.

А наши попевки: «порой», «иногда», «кое-где» «еще имеются отдельные…»? А борьба за качество? Кому объяснишь, что нельзя сначала производить продукт, а потом начать бороться за его качество? Что такое сыр низкого качества? Может, это уже не сыр? Или еще не сыр? Это сыворотка. А сыра низкого качества не бывает. И велосипед низкого качества – не велосипед. Это все дерь… сырье! Которое должно стать велосипедом.

И стали низкого качества не бывает. Сталь – это есть сталь, кефир есть кефир, сметана – это сметана. Но мы все правильно сдвинули, чтоб запутать иностранцев и сбить с толку остальных. То, что мы называем сметаной, сметаной не является. Когда нужна сталь, она найдется. А домашнее все – из чертежей тех конструкторов, что на низкой зарплате. Их тоже конструкторами нельзя назвать, как эти деньги – зарплатой.

Только тронь комбайн. Чтоб он чище косил, чуть ли не историю в школе надо лучше читать. Поэтому уборку мы называем «битвой». А бьемся с комбайном. И все это «невзирая на погоду».

Неблагоприятная погода в каждом году породила непереводимую игру слов: «невзирая на неблагоприятные погодные условия…» Это значит – дождь. Как перевести, что дождь был, а мы «невзирая»?

Как учат нас писатели: жизнь и язык идут рядом, я б даже сказал это одно и то же. И непереводимая игра слов есть непереводимая игра дел. Я скажу больше – нас компьютеры не понимают. Его спрашивают, он отвечает и не понимает, что отвечать надо не то, что хочешь. Это тонкая вещь. Ему пока свезут данные, кое-что подправят; в него закладывают, кое-что сдвигают – и ему у себя внутри надо сообразить. Поэтому после него, перед тем как показать, тоже кое-что двигают. Спрашивается: зачем он нужен?

Привезли машину, чтоб свободные места в гостиницах считала. И сидит американский компьютер и дико греет плохо приспособленное помещение, весь в огнях, и не сообразит, кто ж ему свободные места по доброй воле сообщит. Это ж все конфеты, все букеты, всю власть взять и дурной машине отдать.

Так что он давно уже из пальца берет и на потолок отправляет. Машина сама уже смекнула, что никому не нужна, но щелкает, гремит, делает вид дикой озабоченности, как все, которые никому не нужны.

Наши цифры непереводимы. И нечего зашифровывать. Рассекретим наши цифры – ничего не узнаешь. Только свой понимает, что значит «бензинорасходы», «тонно-километры», «металлоремонт». Какая тут непереводимая игра цифр, запчастей, самосвалов и частников. Только свой понимает, как приносить пользу обществу вопреки его законам. Только свой в состоянии понять, что не газета нам, а мы газете новости сообщаем.

– Правда ли, что здесь мост будут строить? – пишем мы.

– Правда, – сообщает нам газета.

Шпионов готовить невозможно. Их нельзя обучить. Мы-то учились по тридцать-сорок лет с отличием, и такое научились понимать и раскусывать, что слова тут вообще ни при чем.

Поэтому, если кто хочет, чтоб его хорошо понимали здесь, должен проститься с мировой славой. Это относится к писателям, конструкторам и художникам Дома моделей.

Браво, сатира!

Сатирик. Здравствуйте, дорогие друзья! Добрый вечер! Товарищи! Сколько можно?! В каждой приемной сиди, за пустяковой бумагой стой. А эта организация производства? Когда наконец дурак перестанет попадаться в наших кадрах? Нет движения среди персонала. До каких пор будет пробиваться здравая мысль? Где она? Улицы полны грузовиками. У нормального изобретателя нет шансов. Ум сквозь портьеру глупости, острое слово под одеялом, темень и соглашательство, тупость и невежество. Долой этих людей! Где мы?

Бурные аплодисменты, сатирик кланяется.

Крики. Браво!

Сатирик. Не за что! Спасибо! Не за что!.. (Ловит букет.) Спасибо, деточка, тебе понравилось?.. Особенно про кого?.. Про учителей. Приходи, каждую пятницу мой вечер, а по средам я с вокалистами. Целую всех, целую всех. Какая публика!

Из зала. За нехватки металла – браво! Браво!

Сатирик. Спасибо! Да. Я понимаю. Спасибо!

Голос. Бис! Про очереди! Бис! Еще! Еще!

Скандеж. Еще! Еще!

Сатирик. Ну хорошо! Внимание! (Прокашливается.) Вопросы качества…

Аплодисменты.

(Прокашливается.) Нас волнуют, но не тревожат. (После паузы.) Главное – обеспечить всех штанами, а потом будем бороться за то, чтобы их носили.

Грохот.

Крики. Браво! Браво! Бис! Бис!

Сатирик. Главное – обеспечить всех штанами, а потом будем бороться за то, чтобы их носили.

Аплодисменты, крики «Браво!», снова аплодисменты.

Ну что вам исполнить? Какая публика изумительная, ну, заказывайте.

Голос. Про бюрократов, пожалуйста!

Сатирик. Я все не буду, только концовку. (Исполняет.) За каждой справкой неделю ходить. В каждой приемной день сидеть. Каждая резолюция дается с бою, и далеко не каждая выполняется. Бюрократов не просто мало – их много! Долой! Всё!

Буря аплодисментов. Скандеж.

(Поднимает руку.) Где справедливость? В школе холодно. В институте конкурс родителей. Именно с усилением морозов холодеют батареи. В магазинных овощах – гниль. На рынке – недоступно. Как же так? Где же это? Неужели здесь? Доколе?!

Голос. Боже! Как он не боится?.. Изумительно. Мысль. Стиль. Браво! (Отчаянно.) За плохое отопление – спа-си-бо! За низкую зарплату – браво!

Сатирик. Спасибо! Спасибо! (Кланяется до пола, встряхивает гривой. Показывает на горло.) Я еще сегодня в трех местах. Пишите мне, я буду отвечать вам с открытым забралом. Так, взявшись об руки, мы будем устраивать вечера. Мы будем смеяться лучшим смехом мира, смехом сквозь море слез. В ответ на каждую нехватку будет слышен наш хохот и крики «Браво!». А когда этот хохот перейдет в истерику, его уже не остановит ничто. Спасибо! Спасибо!

Дегустация. (Для Р. Карцева)

Сейчас Дина Михайловна, наш зав. лабораторией, налила вам в мензурки сорт «Праздничный». Бокал специальный, дегустационный, из прозрачного стекла, чтобы был виден цвет. Превосходный рубин, переливающийся цветами солнечного заката. Легонько поколебали бокал. Товарищ, успеете, колебайте вместе со всеми, любуйтесь переливами цвета, товарищи, к глазу… прищурьтесь… любуйтесь… подождите… Товарищи… кусочки сыра лежат слева от вас. Ломтик сыра превосходно оттеняет аромат. Кто?.. Весь?.. С хлебом… Это специальный хлеб… У нас же программа. Сдерживайтесь, сдерживайтесь. Давайте освоим культуру питья. Ведь все равно же пьете, так почему не делать это с элементарным пониманием.

Итак, сорт «Праздничный» характеризуется ранним созреванием. Растёт только у нас в Абрау… Товарищ, сплюньте, вы ж не поймете… Сплюньте, мы вас отстраним от дегустации из-за низкой культуры питья. Этот сорт созревает рано в августе… Это молодое вино, сохранившее аромат винограда и легкую терпкость, ощущаемую кончиком языка. Не глотаем. Не глотаем, набираем в рот глоток, не глотаем, а спокойно перекатываем во рту. И внутренним обонянием чувствуем аромат… То есть вначале аромат, затем, не глотая, пробуем терпкость молодого вина.

Итак, сорт «Праздничный». Так, взяли в рот… перекатываем… Почему вы так неподвижны? Вы проглотили… И вы?.. Товарищи, вы все проглотили? Товарищи, перекатываем… Еще набрали, не глотаем… перекатываем, орошая нёбо и всю полость рта… Девушка, вам должно быть стыдно… Вот вам должно быть стыдно, вы – девушка, вы могли б и подождать, и перекатывать. Здесь и девичья гордость, и культура питья. С этим сортом у нас не получилось.

Дина Михайловна наливает вам сорт «Прибрежный»… Не хватайте ее за руку! Дина Михайловна, этому товарищу в последнюю очередь. Это лабораторное стекло, а вы выламываете у нее из рук. Доза специальная, дегустационная. Сыр вам еще положат. Нет, музыки здесь не положено. Вся суть в том, чтобы дегустировать в тишине. Мы с вами не пьем, подчеркиваю, мы запоминаем сорта вин… Товарищ, вы так ничего не запомните. Сыр обостряет обоняние, а ваша колбаса отобьет его не только у вас, но и у соседей.