Кочевые народы степей и Киевская Русь - Петр Толочко

Северное погребение больше пострадало от разрушения, поэтому от него сохранились лишь части ног. Как и в первом погребении, здесь, слева от человеческого костяка, лежали передние и задние конечности лошади, а также череп с удилами в зубах. Между конечностями лошади находилась пара стремян, слева от погребенного лежали стрелы с древками.

Погребения датируются XI–XII вв. По определению антрополога П. М. Покаса, оба костяка принадлежали молодым людям в возрасте 20–25 лет[148].

Наличие кочевнических захоронений в южнорусских городских центрах уже давно не смущает исследователей. Судя по летописным известиям, воинские контингенты черных клобуков были непременными участниками не только антиполовецких походов русских дружин, но также и княжеских междоусобиц. Многие торческие представители подолгу проживали в русских городах и, в случае смерти или гибели в сражениях, естественно, находили в них и последний приют.

Интересный археологический комплекс, дающий представление об этнографической специфике Поросья, обнаружен в последние годы у села Яблуновка Белоцерковского района Киевской области. Речь идет о поселении и могильнике древнерусского времени. К началу исследований в 80-х годах XX ст. могильник насчитывал около 190 курганов, высотой от 0,2 до 1,5 м и диаметром от 4 до 12 м. Раскопанные на нем 130 курганов засвидетельствовали типичный кочевнический обряд погребений. Подавляющее их большинство представляли собой трупоположения на спине, ориентированные головой на запад. Два погребения исполнены по обряду трупосожжения, 17 были кенотафами. В каждом четвертом погребении находилось оружие, снаряжение всадника и верхового коня. Типичные находки: кинжалы, сабли, мечи, щиты, наконечники копий и стрел, крючки для крепления колчанов, детали конской сбруи. В других погребениях находились: керамика, ножи, кресала и кремни, поясные пряжки и кольца, пуговицы, бусы, перстни, браслеты, бубенцы.

Исследователи относят время функционирования могильника в основном к XI — началу XIII в. Полагают, что близкой аналогией ему является Гочевский могильник, исследованный в Курском Посеймье. Несмотря на то что авторы раскопок склонны к ясско-русской этнической атрибуции этого археологического комплекса, вряд ли может быть сомнение в том, что население, его оставившее, входило в черноклобукский союз[149].

Большой интерес представляет также группа захоронений, которые в литературе не обрели четкой хронологической и этнической атрибуции, но вызвали оживленную дискуссию. Речь идет о погребениях с железными масками. Выявлены они у сел Ромистровка, что в 20 км от города Смелы Черкасской области, Липовцы и Ковали Каневского района Черкасской области.

Как свидетельствует Н. Е. Бранденбург, во время земляных работ у села Ротмистровка было обнаружено погребение всадника с конем. В нем находились предметы вооружения — сабля, копье, нож, а также конская сбруя — удила, пара стремян, две подпружные пряжки. Главной находкой в погребении безусловно была железная маска. У А. А. Бобринского находим такое ее описание. «Замечательная железная маска. К верху ее приделано нечто вроде шарньеры. Для глаз и рта проделаны отверстия […] У подбородка круглое отверстие, по сторонам как бы следы прикреплений, местами сохранились следы позолоты, вследствие чего можно предположить, что маска была вся позолочена». Она представляла собой почти настоящий «слепок с лица, почему может иметь даже известное антропологическое значение»[150].

Последующие исследователи увидели в ней монголоидные черты, роднившие маску с сибирскими гипсовидными погребальными масками[151].

Погребение у села Липовцы, согласно сведениям В. Б. Антоновича, находилось в деревянном гробу, сбитом четырьмя железными крюками. Костяк ориентирован головой на запад, рядом с ним лежал скелет лошади. При погребенном найдены: кольчуга, большая сабля, пояс из шелковой ленты, тканной серебром, остроконечный шлем с железной маской, при скелете лошади — удила и пара стремян[152].

Аналогичны характеристики и погребения у села Ковали. Умершего похоронили в деревянном гробу, в полном боевом снаряжении. При нем были: кольчуга, сохранившая очертания грузного тела, сабля, шлем, а также маска, покрывавшая лицо. Маска железная, кованая, уши литые, бронзовые. Накладывалась поверх выреза шлема. Имеет портретные черты лица пожилого человека европеоидного типа.

В ряду этих захоронений находится, безусловно, и описанное выше погребение у Таганчи. Датируются они исследователями слишком широко — от XI–XII до XIV в. Связываются преимущественно с половцами, хотя сколько-нибудь убедительной аргументации в пользу такого предположения нет.

Можно ли на основании масок сделать вывод об этнической принадлежности погребенных? Н. В. Пятышева ответила на этот вопрос утвердительно и пришла к выводу, что их владельцами были: в трех случаях — европеоиды, в одном — монголоид. Думается, такой ответ не может претендовать на точность. При широкой, далеко выходящей за пределы этнических рубежей, распространенности многих видов оружия и боевого снаряжения жесткой обусловленности типа маски и лица погребенного не могло быть.

Маски или полумаски имели распространение и на Руси. Изучение шлема, найденного в 1808 г. на месте Липецкой битвы 1216 г. и вошедшего в литературу как шлем Ярослава Всеволодовича (или Мстислава Юрьевича — по В. Л. Янину), показало, что его полумаска была сделана позже. Чтобы прикрепить ее к шлему, пришлось обрезать часть бордюра по краю тульи, в результате чего пострадали даже ноги святого в центральном киотце.

В конце прошлого века под Ногайском был найден шлем, близкий к липецкому. О его русской принадлежности свидетельствует пластина с надписью «Святой Прокоп», набитая на передней части шлема. Между тем подкурганная могила носила все черты кочевнического погребения с конем.

Личина-полумаска обнаружена раскопками Б. А. Рыбакова во Вщиже (Брянская область). Она железная, крепилась к шлему маленькими штифтами. Под глазницами находятся дырочки для крепления бармицы. Заметны следы позолоты и серебрения. Маска имеет длинный горбатый нос, а также миндалевидные разрезы для глаз с рельефными ободками. Датируется XII в.[153]

Еще одна маска была найдена К. К. Косцюшко-Валюжиничем в 1889 г. в Херсонесе. Изготовлена она из железа в кованой технике. Крепилась к шлему посредством шарньера в лобной части. Несмотря на плохую сохранность, исследователи также видят в ней индивидуальные черты[154].

Возвращаясь к вопросу об этнической атрибуции погребений с масками, следует все же причислить их к торческим древностям. В пользу этого говорит их местонахождение в земле черных клобуков. Аналогичных захоронений в половецкой степи не выявлено. Изучение остатков седел в погребениях у сел Липовцы, Ковали и Таганча убеждает в том, что они принадлежали к тюркскому типу седел с высокой и округлой лукой[155]. Еще одним, возможно, самым убедительным аргументом, указывающим на торческий характер погребений с масками, является их западная ориентация. Половцы, как известно, хоронили своих умерших головой на восток.

Что касается датировки масок, то они вполне укладываются в домонгольский период. По мнению ряда исследователей, есть основания полагать, что они изготавливались в XI — начале XIII в. в мастерских русских городов. Предположение это не имеет археологических подтверждений, но и не лишено вероятия. Известно, что бронзовые зеркала, так любимые черноклобукскими и половецкими женщинами, действительно производились в русских городах.

Торки днепровского левобережья археологически почти неизвестны. Возможно, их древности еще будут обнаружены, хотя ожидать таких находок, как в Поросье, вряд ли следует. Левобережные торки не имели «своей» территории, жили разрозненно и, очевидно, сравнительно быстро подверглись русской окультурации. Будучи христианами, они хоронили своих умерших на общих кладбищах и, естественно, не сопровождали их богатым инвентарем. Следовательно, вычленить их среди русских захоронений можно лишь на основании антропологического анализа.

Процесс ассимиляции русичами торческого населения южнорусского пограничья, протекавший активно в XI — начале XIII в., окончательно завершился, по-видимому, уже в эпоху монгольского владычества. Правда, в этот период, как свидетельствуют археологические материалы, часть черных клобуков Поросья откочевывает в степи Поволжья, а также в Поднестровье[156].