Раскол - Лиза Смит

Кэсси покачала головой.

— Боюсь, что да. Расскажи мне все, что ты о них знаешь,— Кэсси слышала собственный дрожащий голосок.

Мама с трудом начала:

— Я почти ничего не знаю. Но в моей молодости была одна история.

Кэсси затаила дыхание.

— Что за история?

— Я тогда еще была с твоим отцом.

Кэсси застыла, стараясь ни звуком, ни жестом не спугнуть мать. Не дай бог, она замолчит, и история, в которой фигурирует ее отец, останется незавершенной.

— Мы компанией путешествовали на машинах,— мама смотрела куда-то вдаль,— и случайно столкнулись с семейкой охотников. Один из наших друзей получил метку.

— W в шестиугольнике, да?

— Да,— мама с трудом сглотнула.— Так охотники метят своих жертв. Если тебя пометили — ты вряд ли избежишь смерти.

Кэсси вся обратилась в слух.

— Твой отец спас моего друга. И мы сбежали.

— Так он не был совсем уж плохой?

— Он был силен. Люди боялись его силы, но, когда он заботился о ком-то, он делал это хорошо.

Ее голос дрогнул.

— И он был очарователен. Я не могла сопротивляться его обаянию; мне нравилось, что я целиком принадлежу ему, а он — мне. Для него я была особенной. Именно я заставила его спасти нашего друга. Ради меня он был готов на все.

Одинокая слезинка покатилась по маминой щеке, и та смахнула ее небрежным жестом.

— Конечно, он ставил себя превыше всех. Но меня он ставил рядом.

Кэсси никогда не слышала об отце ничего подобного. Она вдруг поняла странную вещь. Ее мать действительно любила Джона Блейка. Настоящей любовью. Той, которой Кэсси любит Адама. Такая любовь не исчезает от того, что любимый оказался совсем не таким, каким выглядел вначале.

Теперь Кэсси поняла, почему маме так сложно о нем говорить. Вовсе не потому, что она хочет что-то скрыть от дочери. Ей просто все еще больно.

Кэсси крепко обняла маму.

— Спасибо, что рассказала,— она помолчала и добавила: —О нем.

Она села и постаралась обдумать все, что только что услышала. Было интересно представить маму в те дни, когда она была счастлива и любила. Интересно, как все было бы, если бы ее родители до сих пор остались вместе. Папа был бы, конечно, обычным человеком — не великим злым волшебником, а просто мужем и отцом. Впрочем, все это только пустые мечты. Хорошим он был или плохим — но отец сделал то, что сделал.

— Хотела бы я рассказать тебе еще что-нибудь полезное об охотниках.

Мама опустила глаза, как будто ей нечего было больше сказать.

— Знаешь, нам ведь необязательно оставаться здесь. Может, уедем в другой город?

— Я не могу уехать, и ты ведь знаешь это.

— Я тоже сначала так думала. Но это неправда. Ты всегда можешь уехать.

Кэсси придвинулась к маме.

— Это ведь ты привезла меня сюда, помнишь?

— Я привезла, я могу и увезти,— мама глянула на нее как-то пронзительно.

— Я не сбегу,— голос Кэсси задрожал.

— Да, из-за Адама,— мама скорее утверждала, чем спрашивала. Она хорошо знала слабые стороны дочери.

— Я не сбегу, потому что поклялась.

Внутри у мамы как будто что-то прорвалось, и она расплакалась.

— Я никогда не хотела для тебя такого. Я всю жизнь пыталась защитить тебя от этого.

— Я знаю. Но единственное, чем ты можешь защитить меня,— это своими знаниями. Рассказывай мне обо всем, что знаешь, даже если это непросто. Мне больше не с кем об этом поговорить.

Мама крепко обняла Кэсси.

— Обещаю, милая. Я сделаю все, чтобы тебя защитить.

Они некоторое время поплакали в обнимку. Кэсси казалось, что они оплакивают чью-то смерть. Возможно, это умерли их секреты и тайны. Мама ласково гладила ее по спине, и в первый раз за много лет Кэсси чувствовала себя дочкой.

***

Вечером Кэсси отправилась к Адаму, чтобы рассказать ему о нападении охотников. Она так редко бывала у него, что сейчас даже была рада смене декораций. Лежа на его кровати, она с удовольствием представляла, как он спит здесь и какое расслабленное у него во сне, должно быть, лицо. Она оглядывала вещи Адама — они бы ничего не значили для нее, не будь они его,— книжки на столе, кроссовки в углу и джинсы на полу. Она буквально видела, как он приходит из школы, закидывает учебники куда подальше и перелезает из джинсов во что-то более удобное. Ей нравилась вся эта сцена целиком, и каждый предмет, которого он касался, в отдельности.

Вернувшись с едой и колой, Адам закрыл за собой дверь.

— Прости, у меня тут небольшой бардак. Я честно пытался прибраться.

— Ничего, и так сойдет.

Он присел на кровать, и Кэсси вдруг захотелось обнять его и целовать, целовать, пока не забудется весь этот ужасный шторм на пляже.

Дыхание Адама замедлилось, и Кэсси почувствовала, что он тоже думает о чем-то в этом роде. Его пальцы блуждали по ее бедру.

— Ты потрясающе выглядишь. Но я почему-то за тебя беспокоился. Что-то случилось? — Шаловливая ручонка переместилась от бедра куда-то в район таза.

Кэсси набрала в легкие воздуха и начала:

— Я сегодня пошла погулять и случайно встретила Ника.— Она остановилась, чтобы увидеть эффект своих слов, но Адам никак не среагировал.— И я обрадовалась. Потому что мне хочется с ним дружить. Только мы начали говорить, как разразился жуткий шторм. Причем это явно было колдовство.

— Охотники,— предположил Адам.

Кэсси кивнула.

— Нам было не убежать. Вокруг били молнии, а одна даже...— Кэсси с трудом проглотила ком, подступивший к горлу.— Я бы погибла там, Адам, если бы Ник меня не оттолкнул.

Адам, нахмурившись, смотрел на покрывало, словно заметил там что-то страшно интересное.

— Он доказал, что он друг нам обоим — и тебе, и мне. Ты согласен?

Адам наконец поднял на нее глаза.

— Да, ты права,— промолвил он и поежился. По тому, как свирепо он сжал челюсти, Кэсси поняла — любимого тревожит, что из всех людей на земле ее спас именно Ник, но он никогда об этом не скажет.

— Жалко, что меня там не было. Я рад, что все обошлось,— Адам взял ее руки в свои и поцеловал.— Даже не знаю, что делал бы, если бы с тобой что-то случилось.

Теперь он целовал ее запястья, поднимаясь все выше, но Кэсси, как ни трудно ей было это сделать, мягко высвободилась.

— А еще я поговорила с мамой. По-настоящему поговорила.

Адам встрепенулся:

— И?

— И она рассказала мне об отце. Знаешь, он не был совсем уж плохим. Она любила его.

Адам не знал, что на это сказать. Тема Черного Джона всегда была запретной.

— Я знаю, как это звучит. Но ты пойми: она его любила. По-настоящему любила, как мы с тобой любим друг друга, а потом он пропал на темной стороне.