Внутри - Евгений Гатальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне скучно, – говорит Клэр голосом тяжелобольного человека.
Я киваю головой – не то, чтобы я понимаю ее печаль – просто, без значения, киваю головой.
– Женщина в латексе там? – Я указываю на неосвещенное пространство за спиной Клэр.
Клэр думает.
– А Ривьера, Ривьера там?
Клэр думает – я уже понял, что незнакомец в ее теле просто не хочет отвечать.
Я поднимаю руки, будто призываю к миру, и говорю:
– Да, можешь не отвечать. Но я задам тебе один вопрос, на который ты, если хочешь, можешь ответить. Хорошо?
– Можешь ничего не говорить.
Лицо Клэр становится потрясенным, во мне скользит что-то неуловимое – все это занимает крошечную долю секунды, после которой Клэр говорит:
– Я поняла, что ты хочешь спросить. Это возможно. И знаешь, кстати, почему я решила ответить на твой вопрос?
Разумеется, я не знаю, и незнакомец в теле Клэр это знает, поэтому он голосом Клэр отвечает:
– Потому что ты ни в чем не виноват.
Я ничего не понимаю, поэтому спрашиваю:
– А в чем я мог быть виноват?
– Когда-нибудь ты узнаешь об этом. Но не сегодня.
Я размышляю об услышанном. Изначально я хотел узнать у незнакомца про то, как это вообще возможно – вселяться в чужие тела, и даже тот факт, что незнакомец ответил мне, не прояснил для меня ровным счетом ничего по причине туманности данных ответов.
– Хочешь узнать все и сразу, Олег?
Я не знаю, кивать мне или качать головой. Я смотрю куда-то в сторону и стараюсь ни о чем не думать.
– Не пытайся скрыть от меня свои мысли. Ты уже понял, что это невозможно.
Я смотрю в глаза Клэр, пытаюсь увидеть в них чужого человека, но вижу всю ту же Клэр.
– Я знаю, ты хочешь узнать, как это возможно, – продолжает она. – И такое желание естественно. Не каждому человеку удалось понять то, что удалось понять тебе.
– Это же абсурд, – говорю я. – Мозги, пытка, чужая агрессия в собственном теле. Я думал, что если это и вправду существует, то оно работает менее… заметно.
Клэр понимающе кивает.
– Так оно на самом деле и работает.
Затем задумывается и добавляет:
– Считай меня исключением, которое подтверждает правило.
– Хорошо, – просто говорю я. Я сама покладистость.
За моей спиной звучат сирены. Возле моего Фокуса останавливается патрульная машина. Я не смотрю в ее сторону, смотрю на Клэр. Хочу верить, что полиция не по мою честь.
– Олег Ривник?
Я тяжело вздыхаю. Поворачиваюсь к подошедшему полицейскому. Блондин, гладко выбрит, блестящий в свете утреннего солнца жетон. Клэр… она просто закрывает дверь перед моим носом.
– Вы подозреваетесь в убийстве Уайта Пауэрса…
– Надо же? – перебиваю я.
Полицейский выжидает крошечную паузу, затем достает наручники. Его напарник, очень худой и безликий, стоит в стороне с пистолетом в руках. Полицейский-блондин надевает на мои запястья наручники, я не сопротивляюсь. Смысла нет. Я прошу неизвестного вторженца освободить меня, чтобы я мог преспокойно встретиться с Сэнди в аэропорту Лос-Анджелеса, но в то же время я подозреваю, что именно вторженец виноват в моем аресте.
А тем временем полицейский-блондин говорит:
– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?
– Понимаю, – говорю я.
– Если вы не гражданин США, вы можете связаться с консулом своей страны, прежде чем отвечать на любые вопросы.
– Я гражданин США.
– Ну что ж… – Полицейский-блондин кивает напарнику, и тот стреляет ему в лоб. Я, в наручниках, падаю вместе с трупом – вернее, труп падает на меня. Кровь фонтаном бьет мне в лицо. Металлический запах забивается мне в ноздри. И как же я, в этой кровавой маске, попаду в аэропорт?
Худой и безликий полицейский пинком сбрасывает с меня труп, поднимает выпавшие ключи и снимает с меня наручники.
– Зачем было нужно устраивать этот спектакль? – спрашиваю я, и спрашиваю, как мне кажется и на что я надеюсь, вежливо.
– Спектакль? – переспрашивает полицейский, видит кровь на моем лице, видит труп под своими ногами и без раздумий стреляет в меня.
Все-таки не стреляет. Кровавое пятно расползается по униформе, и полицейский падает поверх своего напарника. Их трупы образуют собою жуткий крест.
Я вытираю кровь с лица. Теперь мои руки в крови. Мне необходим хороший душ.
– Помыться у тебя не получится.
Я поворачиваюсь и вижу перед собой виновную в смерти безликого полицейского. Пистолет в ее руках сливается с обтягивающим костюмом.
– Хочешь есть? – спрашивает женщина в латексе, и спрашивает громко.
– Прошу тебя, не начинай все…
Мое колено разрывается от боли. Женщина в латексе выстрелила мне в ногу!
– Хочешь есть?
Я облокачиваюсь спиной на патрульную машину. Кровь из моей ноги стекается к кровавой луже у креста из трупов.
– Хочешь есть?
От шока, хотя нет, скорее от боли, я не могу вспомнить правильные ответы. Решаю ответить "нет".
– Может, съешь что-нибудь?
Мучительно вспоминаю правильный ответ и выдыхаю.
– Спасибо, я не хочу есть.
Женщина в латексе запирает за собой дверь. Спустя пару мгновений дверь открывается – и на пороге стоит Клэр.
– Зачем ты все это делаешь?
– В одних телах я играю одну роль, в других – другую.
– Тебе, я вижу, очень нравится превращать жизни людей в абсурд.
Клэр смотрит на меня несколько… невинно?
– Люди сами виноваты, – говорит она.
Я рычу от боли. Из моей ноги, наверное, вытекла вся кровь. Прохожие обходят стороной этот чертов дом на Герреро-стрит. И правильно делают.
Хотя… не исключено, что их заставляют обходить этот чертов дом стороной…
– Ты не одна такая?
– В смысле?
– Посмотри в моей голове, если не понимаешь…
Очередное еле уловимое изменение в лице Клэр. Странно, что я вообще их улавливаю…
– Ты действительно хочешь знать, есть ли кто-то еще, кроме меня?
Я киваю головой.
– Ты слишком много знаешь, чтобы узнать это прямо сейчас.
Как же больно! Будто бы кто-то поворачивает в моем колене нож.
– Хватит этих ебаных загадок! – ору я. – Убей меня прямо сейчас!
– Я не могу.
– Тогда вселись в тело этой сраной женщины в латексе!
– Ей не понравится, если она узнает, как ее на…
Клэр падает лицом вниз. На улицу выходит мужчина с канделябром в руке и непонимающе смотрит на трупы возле
