Жизнь под чужим солнцем - Елена Михалкова

Слегка ошеломленная Даша жевала блинчик, не зная, что ответить.

— Вот и договорились! — подытожила мама удовлетворенно.

Глава 7

Анжелика Пронина была ориентирована на ребенка. Это было ее собственное выражение, которое ей очень нравилось. Произнесенное вслух, оно рождало у нее ассоциацию: она стоит на носу корабля и плывет по лазурным волнам к острову, который чуть виднеется вдали, ветер треплет ее волосы, дельфины выныривают из воды, а с берега ей машет рукой прекрасный маленький мальчик, ее сын. Чудное видение и было внутренним образом слов «ориентирована на ребенка». Анжелика часто повторяла его, объясняя, почему она так и не защитила диссертацию.

— Видишь ли, Света, я полностью ориентирована на Бореньку, — говорила она подруге, ласково гладя пухлого мальчика по голове. — Его нужно водить на дополнительные занятия, с ним нужно читать по вечерам, в общем, тратить кучу времени. Правда, все это мне в радость, но о диссертации пришлось на время забыть. Может, когда Боря в школу пойдет…

Света кивала и восхищалась правильным поведением Анжелики. А то вот есть матери, которые сбагрят ребенка на бабушек-дедушек — и ну карьерой заниматься. Спрашивается, зачем они его рожали?

И Анжелика, и ее муж, Аркадий, действительно души не чаяли в Борисе, который рос спокойным, не плаксивым, в меру резвым ребенком. В меру резвым — это было самое главное, потому что Анжелика Сергеевна терпеть не могла шумных детей, а уж Аркадий и подавно. Нет, ребенок должен быть таким, чтобы его не было ни видно, ни слышно, и их собственный Боренька полностью отвечал родительскому требованию.

Только мать Анжелики, Вера Семеновна, отказывалась признавать спокойное Борино поведение за достоинство.

— Что ты с сыном делаешь, а? — регулярно выговаривала она дочери, приезжая в гости. — Туда не ходи, сюда не ходи, это в руки не бери, то в ротик не тяни. «Боренька, положи камушек, он может на ножку упасть и пальчик ушибить», — очень точно передразнивала мать капризный тон Анжелики. — У тебя не мальчишка растет, а не пойми что! Мальчик должен бегать, плавать, лазать, все ронять…

— Пусть другие бегают и все роняют, — защищалась Анжелика, — а мой будет уравновешенный.

— Да где ты тут уравновешенность видишь? — взывала к ней Вера Семеновна.

Но Анжелика и слышать ничего не хотела о том, чтобы что-то изменить в Борином характере. У нее был самый лучший, самый правильный мальчик на свете.

А поскольку одного лучшего мальчика ей было вполне достаточно, то внеплановая беременность повергла Анжелику Сергеевну в ужас. Аборт оказалось делать поздно, а о том, чтобы рожать, и речи быть не могло. В конце концов она собиралась через пару лет плотно засесть за диссертацию! Да и нельзя было бросать преподавательскую деятельность в институте, где она работала, — на ее место метила куча завистников.

Аркадий, узнав о перспективе повторного отцовства, настроился решительно.

— Делай справку — и марш на аборт! Куда только смотрела, корова! — упрекнул он супругу. — Образованная женщина в наше время вообще не может забеременеть без своего желания. Вся медицина на вас работает, столько врачей стараются…

Но Анжелика Сергеевна в грубой форме посоветовала мужу не нести ахинею и подумать, что же им делать дальше. Связи у них обоих были исключительно в преподавательской среде, и как покупаются справки с показаниями к аборту на таком позднем сроке, они не знали.

— Ладно, поговорю с Иницкой, — решила в конце концов Анжелика. — Она, конечно, ужасно противная баба, но опытная. Что-нибудь подскажет.

Но разговаривать с противной Иницкой не пришлось — в дело вмешалась Вера Семеновна. Услышав, что дочь беременна, она предложила, не задумываясь:

— Рожай, а ребенка я у тебя возьму. Аборт делать поздно, ребенок вам с Аркадием лишний. А я его воспитывать буду, вам на выходные отдавать.

— Да что ты, мама, не по-человечески как-то… — растерялась Анжелика.

— Почему же не по-человечески? — удивилась Вера Семеновна. — Ты ж не в детский дом собираешься его пихнуть, а к родной матери пристроить. Уж если я тебя воспитала, то и ребенка твоего как-нибудь смогу.

— А как же ты с работой? — вопросительно протянула Анжелика Сергеевна, и Вера Семеновна рассмеялась, поняв, что вопрос решен.

— Как-нибудь договорюсь, — весело ответила она. — Переводы можно и дома делать, так что об этом пусть твоя голова не болит.

Никита Пронин только в школе начал задумываться, почему все дети живут с родителями, а он — с бабушкой. До тех пор его картина мира была проста и понятна: есть он и бабушка, а есть папа с мамой и Борькой. Иногда он приезжал к родителям на выходные, иногда у них с бабушкой оставался Борька, но такое случалось редко. Пара дней, от силы — три, и все возвращалось на свои места к полному удовлетворению сторон. Живому, подвижному, любознательному Никите было скучно у родителей, которые все запрещали и ничего не предлагали взамен. То есть, конечно, предлагали — например, поиграть в настольные игры. Но они совершенно не интересовали Никиту. Из вежливости мальчик сидел за каким-нибудь развивающим лото или домино, послушно бросал кубики вслед за Борькой, но через пять минут ему так надоедало, что он выскакивал из-за стола, сшибая кубики, стул и коробку. Анжелика тяжело вздыхала, Аркадий тер виски, а вечно полусонный Борька плелся за младшим братом играть в прятки или гонять по квартире маленький резиновый мячик. Когда Никита наконец уезжал к бабушке, вся семья Прониных вздыхала с облегчением.

А Никита радовался тому, что возвращается в свою квартиру, где можно висеть на турнике, качаться на канате и даже прыгать с каната на тахту. Бабушка кормила его супом с гренками, расспрашивала о маме с папой, и по тому, как выразительно она закатывала глаза в некоторых местах его рассказа, Никита понимал, что бабушке тоже было бы скучно в доме его родителей.

— Баб, а почему мы так живем? — спросил он как-то раз, вернувшись из школы. В тот день училка объявила о родительском собрании, и Никита первый раз задумался, что родительское собрание потому и назвали родительским, что приходить на него должны именно мамы и папы, а не бабушки.

— Ты имеешь в виду, почему живем отдельно? — уточнила бабушка.

Никита кивнул.

— Потому что так лучше для всех нас, — ответила Вера Семеновна. — Конечно, большинство людей считают, что дети должны жить со своими родителями. Но вот я считаю, что дети должны жить с теми, с кем хотят. Если бы ты выбирал, с кем тебе поселиться, кого бы ты выбрал?

— Тебя, конечно, — пожал плечами Никита.

— Вот видишь. Ты сам и ответил на свой вопрос.

Бабушка вышла, а Никита обдумал услышанное. У него было чувство, что бабушка в чем-то перехитрила его, чего-то недоговорила, но где — он никак не мог понять. В самом деле, он выбрал бы жить с бабушкой. Разве тут могут быть вопросы? Но что-то неясное все равно осталось.

Решив, что попозже он расспросит бабушку еще раз, Никита побежал гонять мяч с дворовыми мальчишками.

Институт Никита так и не закончил, вылетев из него за неуспеваемость. Когда он вернулся из армии, его старший брат заканчивал аспирантуру и собирался защищать диссертацию с каким-то невыговариваемым названием. Родители всячески помогали сыну, так что Борька шел по проторенной дорожке. Мать хотела привести Бориса в пример младшему сыну, но Никита только фыркнул: образование он ни в грош не ставил и был уверен, что всего можно добиться и без идиотских «корочек». Анжелика попыталась прочитать сыну наставление на тему, как важно в современном мире быть образованным, но Никита только отмахнулся от нее.

— Да ладно тебе, — сказал он. — Бабушка правильно говорит: мужику нужны не эти ваши… диссертации, а воля и удача. Первого больше, второго меньше.

— Ну-ну… — неопределенно высказалась Анжелика, подразумевая про себя, что с таким мировоззрением Никите ничего в жизни не добиться.

Откровенно говоря, и она, и Аркадий в глубине души злорадствовали, когда младшего сына отчислили из института. Это свидетельствовало о полном бабушкином фиаско, особенно на фоне успехов Бориса. Но вернувшийся Никита развил бурную деятельность и для начала устроился работать водителем такси. В таксопарк его устроил невесть откуда взявшийся знакомый, с которым они, по выражению Никиты, «скорефанились» в армии.

— Он у тебя выражается, как уголовник! — закатывала глаза Анжелика Сергеевна, разговаривая с матерью. — Скорефанились… Подумать только!

— Пусть выражается как хочет, зато деньги зарабатывает, — парировала Вера Семеновна. — А твой Борька как был воблой, так воблой и остался.

— Да Борис уже практически защитился! — возмущалась Анжелика.

— Значит, станет защитившейся воблой.

Такими ссорами неизменно заканчивалась любая их встреча. В конце концов Никита и Борис стали для Анжелики и Веры Семеновны чем-то вроде скаковых лошадей, на которых поставлено очень многое, хотя, конечно, ни первая, ни вторая никогда бы не признались в этом самим себе.