Солнечный щит (ЛП) - Мартин Эмили Б.

Я постучал в дверь и отошел. Но ответа не было, засов не загремел. Я ждал, шаркая стертыми ногами.

Я постучал снова.

— Элоиз?

Шаги приблизились, и дверь открылась. Ро держал кружку. Его воротник был расстегнут, лицо было каменным.

— О, хорошо, что ты тут, — он отдал мне кружку. — Подержи это, я поищу чистую миску.

— Что? — спросил я, он прошел мимо меня. — Элоиз готова? Нам нужно в бальный зал.

— Она не может идти, — сказал он. — Ей нездоровится.

Его мрачный тон заставил желудок сжаться, но Элоиз позвала из другой комнаты?

— Я в порядке, папа, не нужно всех тревожить! Веран, заходи!

Ро поспешил по коридору, и я повернулся к спальне. Элоиз лежала в кровати, волосы были собраны в шелковый чепчик. Маленький караван кружек ждал на столике у кровати.

— Что такое? — спросил я, добавляя кружку, которую дал мне Ро, к остальным.

— Ничего. Просто насморк от влаги, — она махнула на окно, за ним снова был дождь. — И ты знаешь папу. Он даже икоту считает чахоткой. Я в порядке.

Мысли полетели к новостям о дождевой лихорадке, хотя ее окна были закрыты.

— Уверена?

Она кивнула и сделала глоток из чашки.

— Меня больше злит то, что я хотела на бал.

— Я расскажу тебе все о нем.

Она покачала головой.

— Я не о танцах. Я хотела попытаться разобраться с Яно, раз мы знаем теперь часть того, что его тревожит.

Я рассказал Элоиз о нападении на прошлую ашоки, о потрясении Яно. Я не стал добавлять, что там мог участвовать бандит Солнечный щит, и что я не смог справиться с министром Кобоком, сообщил лишь, что он отказался разделить с нами цвета, опустив то, что он подозревал, что мы тут, чтобы обвинить его в участии в похищении ее сестры пятнадцать лет назад.

Элоиз медленно пила из кружки.

— Не важно. Думаю… папа не выпустит меня из кровати, пока у меня насморк. Тебе придется сделать это. Попытайся поговорить с ним один на один, если выйдет. Скажи ему, что мы соболезнуем ему, но что мы не связаны с нападением, а потом дай понять, что мы можем обсудить то, о чем изначально договаривались, можем наказать бандитов пустыни. Отметь, что постройка дороги Феринно подавит не только работорговлю, но и бандитизм.

— Я постараюсь, — я не звучал уверенно. Меня уже мутило от тревоги от мысли о попытке такого словесного танца, особенно после разговора с Кобоком.

— Я знаю. Приходи после бала, я хочу детали, — она закашлялась, сначала тихо, но звук стал глубже. Она повернула голову, и я сжал ее дрожащую чашку, пока ее тело содрогалось. — Фу, — она глубоко вдохнула, прижав ладонь к груди.

— Уверена, что все будет хорошо? — спросил я.

— Я буду в порядке. Тут слишком много дел.

— Ты не думала… — робко начал я. — Просто… говорили о лихорадке.

— У меня нет лихорадки, — твердо сказала она. — И я не открывала окна, как они и говорили. Я просто простыла. Я буду в порядке через пару дней.

Она забрала чашку и сделала глоток.

— Тебе стоит идти, ты уже опоздаешь. Папа скоро придет, если я уговорю его, что смогу пережить час.

Дверь открылась, послышался голос Ро:

— Элоиз?

— Еще жива, папа, — она закатила глаза, но я заметил, как хрипло она дышала. Я подавил комментарий, встал, когда Ро зашел с графином горячей воды и добавил его на столик у кровати. Я вышел так тихо, как позволяла обувь, а он проверил ее лоб, горло, глаза, усыпая ее вопросами.

Я поспешил по коридору и по лестнице, спускался, сжимая перила, думая об Элоиз. Я надеялся, что она была в порядке, что она просто простыла. Если она пострадала от лихорадки, которую разносили комары, другие в замке тоже могли пострадать, и тогда тут поднимется паника.

Да?

* * *

Я так отвлекся, что едва замечал, куда шел, миновал двери общего крыла и поразился тому, что оказался во тьме. Я замер, глаза привыкали — было не совсем темно, и тут не было тихо. Ритм барабана подчеркивал струнные и шепот толпы. По краям зала были лампы с синими заслонками. Я заметил блеск на своей груди — жемчужина на броши-светлячке сияла в свете странных ламп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фигура подошла ко мне, и я вздрогнул — слуги были невидимыми в тусклом свете. К моему удивлению, это была Фала.

— О, здравствуйте, — сказал я.

Она поклонилась.

— Добрый вечер, лорд. Могу я взять вашу трость?

Я отдал ее, надеясь, что удержусь на ногах без нее.

— Где принцесса? — спросила она.

— Ей нездоровится, — сказал я. — Она выразила сожаление.

— Как жаль, — она вручила мне маленький мешочек, затянутый шнурком, пухлый, но невесомый. — Ваш порошок адо, — объяснила они. — Вы заметите знак, когда его нужно бросать, и смотрите, чтобы не попало в глаза.

— Спасибо, — я обрадовался. — Это нужно просто бросать?

— Только по знаку. Вы услышите. Уверена, вы справитесь, лорд.

Я был не уверен, но другая группа зашла за мной, и Фала подошла к ним с корзинкой адо. Я сжал мешочек и поспешил по залу.

Я такого еще не видел. В чем-то я мог сравнить это с праздником светлячков у моего народа. Но, в отличие от светлячков, не было ничего нежного и тихого в сцене в бальном зале. Тьму рассекали бело-голубые полосы, сияющие под ногами, усеивающие одежду и волосы. Народ улыбался, глаза и зубы были темными на фоне сияющей кожи. Я заметил Яно, кружащего с другими у центра комнаты. Женщина возле оркестра крикнула, бросила горсть порошка из мешочка. В ответ с воплем сотни других рук взлетели в воздух, рассыпая сияющий адо. Порошок опускался туманом на танцующих.

— Священный Свет, — пробормотал я, растерявшись. Как я опишу это Элоиз, маме, земля и небо…

Я двигался вдоль стены, пока не заметил нечто, похожее на королевский балкон. Королева была там со своей свитой. Я заметил Кимелу, новую ашоки, и министра Кобока. Я сглотнул, и посмотрел на расшитую накидку Яно на пустом стуле возле перил — может, он вернется, когда танец закончится. Я решил подождать там, у его места, чтобы не тратить время.

Так я говорил себе. Я был осторожен, а не испуган незнакомым процессом Бакконсо.

Я двигался среди толпы, слышал стук барабанов, крики с танцпола, когда пыль подбрасывали в воздух. Я поднялся по лестнице к балкону, радуясь, что там было тише.

Два стража перекрыли вход сверху.

— Добрый вечер, — сказал я. — Я, эм, пытаюсь пройти. Пожалуйста.

Они смотрели и молчали.

— Я — Веран, — сказал я. — Гринбриер. Я с послом? Он еще не прибыл.

Ничего.

Жар поднимался к воротнику — а если я не смогу попасть на балкон? А если потеряю все время перед стражами? Что сделала бы Элоиз? Что она сказала бы, чтобы доказать свой статус?

— Ах, принц Веран Гринбриер.

Я посмотрел за стражей на королеву Исме, стоящую с бокалом тула в руке. Она задела плечи стражей веером с перьями.

— Все хорошо, пропустите его.

Они без слов расступились, и я прошел между ними. Стараясь не дрожать и не задыхаться, я поклонился королеве.

— Благодарю, леди-королева.

— Конечно. Не стоит пропускать первый Бакконсо из-за пары упрямых стражей, — она тепло улыбнулась, указала на стулья, которые занимала. — Где посол и принцесса?

— К сожалению, принцесса Элоиз не сможет прийти, — сказал я, стараясь вести себя вежливо. — Ей нездоровится. Посол Ро должен прибыть в скором времени.

— Жаль это слышать. Надеюсь, она скоро будет в порядке, — она говорила медленно и четко, наверное, привыкла к тому, что Ро плохо знал моквайский. Улыбаясь, она указала на пустое место на другой стороне рядом с Кимелой. Министр Кобок был через стул, смотрел на меня поверх бокала тула в руке. Он был сегодня в бледно-зеленом, почти того же оттенка, что и у Кимелы, что было ясно, ведь ее титул был Шартрез. Если я подумал бы об этом, понял бы, но я был занят новостями о Солнечном щите. Он смотрел на мой камзол цвета баклажана с холодом — Элоиз надеялась, что цвет совпадет с главой, но я еще ее не видел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Королева Исме, тоже в светло-зеленом, махнула на стул.