Неупокоенные - Лорен Оливер

Я знаю, как меня видели другие люди: преданная и верная жена, а затем – одинокая вдова, никого не пускающая в свою жизнь; мать, иногда слишком строгая, иногда слишком добрая. Высохшая и истощенная женщина, каких много. Когда они умирают, тело с их души сползает, как сухая кожа со змей.

Вот такую карту я оставила после себя. И я знала, что так будет еще до того, как постарела.

Но временами бывали моменты, когда жизнь играла для меня яркими красками и обретала полноту, как заполненный до краев стакан – я боялась даже дышать, чтобы не пролить ни капли.

Это было то время, когда я, выжатая и смертельно уставшая за день, кормила Мэгги грудью в темноте. Ее маленькие кулачки хватали воздух, и все в мире спали, кроме нас. А крошечный ротик искал грудь и, казалось, высасывал вместе с молоком все ошибки и беды, что приключались в моей жизни. В те моменты был только этот звук: тихое посасывание, методичное и ровное, как второе сердцебиение.

И были еще хорошие периоды, когда мы с Эдом не ругались, и все было прекрасно. В эти моменты (часы, дни, недели) все вокруг выглядело как долгая дорога к нашему общему счастью.

Пикник в Саратоге на четвертое июля, и Эд приятно удивил меня, когда принес рожок мороженого.

Я наблюдаю, как Мэгги бегает по кухне за черепахой, которую она недавно нашла и которая никак не желала оставаться в коробке, заполненной травой и камешками. Норман. Она назвала черепаху Норман.

Рождество. Эд украсил дом маленькими разноцветными мигающими лампочками и настоял на том, чтобы я спустилась вниз с закрытыми глазами. В лесу было тихо и лежал толстый слой снега, солнце превращало сосульки в бриллианты.

Это мои тайны: многочисленные дороги, которые ветвятся во множество путей. Когда Сандра только появилась здесь, мне очень хотелось с ней этим поделиться. Но теперь я понимаю: некоторые вещи нужно держать в секрете. Они остались моими. Это последние остатки моего существа.

Томаса я в завещании не упомянула. Да и зачем? Он был всего лишь призраком на моем пути.

Я знала его всего два года. Даже для живых это очень маленький срок. А уж для вечности, которая сметает годы как песок или пыль, это вообще ничто.

Но в этом и заключается прелесть жизни – это время всецело ваше, можете распоряжаться им и менять, что хотите. Иногда бывает достаточно всего пары минут, чтобы проложить новую дорогу, новый путь. И вечность его запомнит. После смерти вы будете бесконечно смотреть за горизонт, на тот пункт назначения, в который этот путь привел бы вас.

Вот что значит быть живым: при жизни все дороги открыты. По ним можно пойти в любой момент. Это какое-то чудо. На секунду, что короче самого короткого вздоха, мы выигрываем у вечности.

Но в конечном итоге победу всегда одерживает она.

Сандра бормотала что-то себе под нос, что-то про события этого утра, а именно – про завещание. Она приходила в восторг от этой таинственной Адрианы Кадью. Как бы я хотела, чтобы она замолчала – Уокеры утомили меня за целый день, как высокая температура больного человека.

– Новое пари! Слушай! – обратилась ко мне Сандра. – Каковы шансы, что Минна переспит с этим…

Вдруг – какое-то движение. Резкое колыхание воздуха, как глубокий вдох, когда погружаешься под воду и задерживаешь дыхание. На несколько секунд все смешалось – бессмысленный поток звуков, цветов – все очень болезненно и неожиданно.

Поток образов: Эд и резкий крик гиены, дыхание Томаса, чей-то большой живот – все это очень странно.

– Что за черт? – По голосу Сандры я поняла, что она тоже это чувствует. – Что за чертовщина творится?!

Я точно знала, что творится. Такое уже со мной происходило. Когда появилась Сандра.

Теперь появилось чувство тошноты, мир завертелся и распался на кусочки. Как будто я снова была маленькой девочкой и кружилась по комнате до тех пор, пока все вокруг не смешивалось в одно большое цветное пятно.

Вот он. Кто-то третий.

Еще один призрак.

Тошнота отступила, и я смогла сделать вдох. Сандра коротко вскрикнула. Впервые со дня ее смерти она потеряла дар речи. Меня охватила паника: это Ричард Уокер вернулся домой!

Но потом гость заговорил.

– Темно, – произнес тихий, едва слышный голос. Молодой голос. Она маленькая, занимает очень мало места. Ребенок.

– Господи, помилуй! – проговорила Сандра.

Часть III

Подвал

Элис

Кто она?

С восемьдесят седьмого – года смерти Сандры – в доме никто не умирал. И даже на прилегающих к нему территориях, если не считать котенка, упавшего в колодец.

А теперь – девочка! Уму непостижимо!

Она точно нас видит. Но предпочитает ничего не говорить. После вчерашнего «темно» она так ничего и не сказала. Сколько ей лет? Точнее сказать: сколько ей было лет. Двенадцать? Пятнадцать? Я спрашивала ее много раз, но она упорно отмалчивалась. И вдруг я вспомнила одну вещь, о которой не думала уже много лет. Как дети исчезали в темноте и больше не возвращались. Маленькая Энни Хейс, пропавшая без вести с фермы ее родителей. Я даже помню тот день, когда ее начали искать: шестое марта сорок второго года. Вторник.

Странное дело.

Эми

Эми нельзя ходить в подвал. Мамочка сказала, что там темно и Эми может испугаться. Но мамочка сама боится.

Эми решила, что может найти там куклу. В доме у бабушки тоже был подвал, и Эми нашла там куклу. У нее было белое лицо, кудрявые темные волосы, мягкие руки и ноги, а тело твердое. Эми играла с ней, но когда Брестер, собака, которая живет через дорогу, оторвала кукле ногу, мамочка сказала выкинуть ее. Эми хотела полечить куклу, но мамочка сказала: «Еще чего не хватало! Все подумают, что мы бедняки какие-то! Господи, да я тебе нормальную куплю, что ты к этой рухляди привязалась?!» А потом сказала: «Прости».

Эми понравилась новая кукла. Но не так сильно, как старая.

Ей было интересно – была ли мама у принцессы Пенелопы из «Черного гелиотропа»? Эми думала, что подвал похож на Пещеру Верта, в которой было много сокровищ.

Дядя Трентон больше не смеялся и не читал ей книжки. Мамочка сказала, что дядя Трентон умирал, и они пошли к нему в больницу. Он был белый и не мог встать. Но потом он встал и начал ходить, но разговаривал мало.

Эми была рада, что они все вернулись в дедушкин дом. Она хотела поговорить с дедушкой в Саду Вечности. И посмотреть, там ли все люди из ее книжки.

В доме было много чего-то белого и мягкого. Мамочка сказала, что это хлопок. Эми собрала его и положила в чашку на тумбочке в ее комнате.