Неупокоенные - Лорен Оливер

В доме было много чего-то белого и мягкого. Мамочка сказала, что это хлопок. Эми собрала его и положила в чашку на тумбочке в ее комнате.

Хлопок похож на снег.

Сандра

Если этот подвал можно сравнить с кишечником, то хуже запора я не видела. Он забит вещами, как кишки известными коричневыми массами, а воздух спертый, как выхлопные газы.

А что хуже всего – у нас нелегал. Она какая-то мелкая. Но беспокойства причиняет столько, как если бы я проглотила разом целую индейку на День Благодарения – переварить бы ее и отправить туда, откуда она явилась, да не могу.

Она облюбовала подвал, черт ее знает почему. Так и сидит там среди свернутых ковров, старых телеков и радио, коробок с книгами и старым котлом. Пианино – как огромный камень в почках, нам никогда его не вывести естественным путем. Там еще лежали перегоревшие гирлянды и рождественские украшения. Уокеры были в доме уже три дня, но даже Минна не отважилась спуститься в подвал.

Из всех мест в этом доме, из всех комнат Трентон выбрал именно подвал, чтобы свести счеты с жизнью.

Вопрос такой: а где он веревку взял?

Знала я однажды эту вешалку. Кристину Дюбоси – все называли ее Сисси. Ростом была метр восемьдесят и такая костлявая, что, казалось, ее выпирающие ребра и скулы хотели от нее сбежать. Мне нравилась Сисси. Она была на пару лет старше меня, но мы были друзьями – вообще-то она была моей единственной подругой в школе. Все остальные меня избегали из-за того, где я жила, и из-за странностей моего папочки. И я их не виню – на их месте я бы тоже себя ненавидела.

Уже потом я поняла, что Сисси дружила со мной только потому, что с ней тоже никто не хотел общаться. В какой-то мере ей было даже тяжелее, чем мне, хотя ее отчим владел сетью магазинов с товарами для спортсменов и был, наверное, самым богатым человеком в городе. Никто ничего не знал о ее родном отце, но я решила, что он погиб, когда Сисси была еще маленькой, потому что у нее всегда был такой печальный вид – большие глаза и голова, спрятанная в плечи, как будто она все время ждала какой-то неприятности. Позже я узнала, что ее настоящий отец жил на другом конце страны со своей новой женой и дочерью, а я-то всегда представляла, как его сбивает поезд или как он лежит в больнице с переломанными костями на последнем издыхании.

Ее мама выглядела как дешевая голливудская актриса: блондинка с такой широкой улыбкой, что я боялась – как бы ей рот не разорвало, с тоннами макияжа на лице и всегда на высоких каблуках, как будто она в любой момент ожидала начало фотосессии. Я знала, что не нравлюсь ей, но и она для меня крысиного говна не стоила.

Сисси жила в большом доме в белом районе города. Все, чем владели ее родители – ковры, диваны, стулья, занавески, – было белым, чтобы ни у кого не возникло сомнений, на какой они стороне баррикад. При входе в дом надо было снимать обувь. Я никогда о таком не слышала до встречи с Сисси. Когда она ходила по дому, у нее был вид как у собаки, которая изо всех сил пытается не наделать на ковер, – так она боялась что-то запачкать.

У них была домработница, черная женщина, которая приходила к ним каждый день, чтобы прибраться и приготовить еду. Ее звали Зулима, она приехала из Луизианы, никак не могла избавиться от сильного креольского акцента, вдобавок Сисси говорила, что она практикует магию вуду. У нее были узловатые грубые руки, похожие на кору дерева. Однажды мои руки распухли из-за того, что я потрогала ядовитый дуб, и Зулима намазала их какой-то грязью. Помогло.

Сисси заходила ко мне почти каждый день, а по выходным я ходила к ней, и она обычно ждала меня, сидя в дверях на пороге и скрестив ноги как гигантский кузнечик. Она учила меня выслеживать зверей по запаху, как собака, мы болтали о том о сем, строили планы, стучались в дверь к Билли Иверсену, быстро целовали его и убегали, плавали нагишом в ручье (после одного из таких заплывов к моему соску присосалась пиявка, пришлось прижигать сигаретой).

Однажды Сисси исчезла. Не ходила в школу и не отвечала на мои звонки. Когда я пришла к ней домой, ее мама отослала меня прочь приторно-сахарным голоском: «Сисси нездоровится, деточка. Я скажу, чтобы она тебе позвонила, когда ей станет легче». Я помню ее длинные красные ногти на дверном косяке, позади – дымящаяся сигарета «Вирджиния Слимс» в хрустальной пепельнице и Зулима, которая была тише воды и избегала смотреть мне в глаза.

Летом после первого курса она впервые показала мне своих пауков. Это был июнь. Лето было в разгаре, цветы цвели как сумасшедшие, облака перегоняли друг друга, а жара еще не начала давить на нас. К концу лета Джорджия выглядит обычно как пейзаж, нарисованный растекшейся акварелью: асфальт дымится, шины плавятся и даже солнце как-то ну уж очень неохотно ползет по небу.

Сисси сказала, что хочет мне кое-что показать и что мы должны пойти к самому концу старых железнодорожных путей. Я надеялась, что она спрятала там пиво или нашла клад как Дирк Лэмб, который в прошлом году обнаружил мешочек монет под половицами в старом заброшенном доме.

Но вместо этого она привела меня в поместье Барнабей – старый дом на болоте, о котором ходили слухи, что там обитали привидения. От старости он накренился на левый бок и был похож на пьяницу, который пытается удержаться на ногах. Я не была там лет с семи или восьми, с тех пор, как мы с одной девчонкой, Кэрол Энн, поспорили, что я смогу пересечь болото и подержаться за дверь этого дома пять секунд. И я это сделала. Помню хлюпанье грязи в моих ботинках, запах гнилого дерева и старый ржавый холодильник на крыльце. Я стояла, прижав ладонь к дверному косяку, и дрожала. Мне казалось, что я слышу скрип половиц и шаги в глубине дома и вот-вот увижу привидение, которое промелькнет в окне.

И вдруг я и правда увидела тень – она улыбалась мне оскалом зубов, желтых как будто из слоновой кости.

Я уже была готова заорать во все горло, как на свет вышел старый Джо Хиггинс, древний местный маразматик. Он был без штанов, и член болтался у него между ног, как бледная рыба.

С тех пор я перестала верить в привидения.

Так что, когда Сисси привела меня в это место, я не была напугана, только разочарована и немного заинтригована. Она повела меня в подвал. Мне пришлось пригнуться, а Сисси вообще сложилась вдвое. Подвал озарял скудный свет, пробивавшийся через маленькое окошко высоко на стене. И я увидела, что в подвале была куча фонариков, старый шезлонг и заплесневелые книги на гниющих полках. И банки. Множество банок и стеклянные террариумы – такие продаются в зоомагазине для ящериц и змей. Сначала я подумала, что они пустые.