Пловец Снов - Лев А. Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – Горенов поморщился, – я тоже люблю ставить с ног на голову, но всё перевернуть не удастся. Если ты пытаешься проиграть в шахматы, отдавая собственного ферзя даром, ты вряд ли сможешь случайно выиграть.
– А в покер? – Бориса всё сильнее охватывал азарт. – Это же зависит от игры, Гоша. От её правил. Хочешь поражения, сбрасываешь тузов, а в результате тебе приходит стрит или флеш!
Он не был картёжником, но в каждой писательской голове хранится множество странных сведений на случай: авось пригодится. Вот и пригодилось. Такой Борис, вошедший в творческий раж, был куда милее Георгию. Он напоминал старого друга. Точнее попросту был им.
– Там другая стратегия… Может быть, ты и прав, но каковы шансы?..
– Шансы малы, но они, безусловно, есть! Не нужно, чтобы это случалось всегда или даже часто. Достаточно одного-единственного раза, но чтобы так произошло именно с тобой!.. Со мной!
Похоже, тот самый собеседник, которого не хватало, внезапно вернулся. Но где же он пропадал? Часто ли этот человек посещает неряшливое и дряблое тело, сидящее напротив? Всё-таки сегодня заговорить об Истине и книге G Горенов уже не решался.
– Ты пишешь сейчас? – спросил Георгий, чтобы переменить тему. Впрочем, ответ его интересовал чрезвычайно.
– Да, конечно, – Борис не понял постановку вопроса.
– Вот и всё. Это самое главное… Ты же пишешь сейчас самое главное?
– Да, конечно, – друг ответил ещё растеряннее.
– Конечно… – повторил Горенов за ним. – Пиши, не думай о лишнем. – Советчик внутренне усмехнулся собственным словам. Ладно, можно врать в лицо юноше с запахом изо рта, но этот-то сочинил немало романов и прорву документальных книг. Зачем вновь и вновь произносить глупости, давать невыполнимые советы? Боря не мог этого не почувствовать. Он опустил глаза. Неужели из-за услышанного?
– Гош, ты не мог бы одолжить мне денег? – друг тоже давно собирался переменить тему.
– Конечно… – произнёс Георгий уже от себя. Он успокоился. Всё сказанное прежде стало не так важно. – Что-то случилось? И сколько тебе нужно?
Борис назвал не слишком крупную сумму, но в кошельке Горенов столько не носил.
– Никаких проблем. Писатель вообще – существо, живущее в долг. Мы же одалживаемся у всех и вся. Даже у немощной старухи можем порой кредитоваться. Берём обстоятельства судьбы, факты, события, идеи… А уж деньги – это совсем ерунда… – попытался он успокоить друга.
– У настоящего писателя главный кредитор – Бог.
Георгий подумал, что кредит – не самый худший вариант. Зачастую автор – вор или побирушка, присваивающий забытое, потерянное или плохо лежащее. А у Бога украсть не получится. Он может только оставить, приготовить что-то для тебя и сделать вид, будто отвернулся. Это не воровство, это дар.
– Не у настоящего, Боря, а у везучего. Для этого нужна очень большая удача в твоём покере… Ты же в своей работе наверняка заметил, как наследники писателей и переводчиков зачастую алчны. Они просто обижены. Им кажется, что их родственник сильно страдал, что ему «недодавали». И только после смерти, наконец… Они будто отыгрываются за не своё прошлое. А ведь эти чуждые ремеслу люди и не догадываются, сколько их предки на самом деле задолжали… Я только в толк не возьму, если настоящий одалживается у Бога, почему ты просишь у меня? – закончил Горенов недовольно.
– Я, наверное, ненастоящий… – друг опустил глаза и пожал плечами. – Представляешь, у меня вчера сломалась кнопка «я» на клавиатуре. Сколько слов мне теперь не написать…
– Боря, это тоже не проблема, ставь вместо неё, например «@», а потом автоматически заменишь. Пойми, всё то, из-за чего ты переживаешь, в сущности, даже не неприятности.
– Гоша, – Борис поднял глаза, – у меня нет «я». А «собака» вместо «я» – разве это решение? Пустая подмена. Так иные женщины заводят детей после тридцати пяти, когда уже понимают, что сами ничего не смогли: пусть другие, новые люди разбираются, а её задача расплодиться, и вроде всё неплохо. Но ведь через три десятилетия отпрыски этих женщин окажутся точно в таком же положении… Они тоже ничего не смогут. Зачем тогда всё это? К чему? За последний год я столько всего прошёл, ты себе не представляешь. Мне больше не страшна Виржиния Вулф, пусть она меня боится.
Борис здорово опьянел. Странно, Горенову казалось, что сам он выпил значительно больше. Ладно, продолжать нет никакого смысла, пора расходиться. Главное, больше ему не наливать, иначе придётся везти домой, а это никак не входило в планы – лишняя трата времени. Жаль, очень жаль, что разговор пошёл таким странным путём.
Георгий схватил собеседника за шею и резко наклонил к себе. Они едва не столкнулись лбами. Горенов многократно видел подобный жест в кино. Как правило, так поступали старые друзья или отцы по отношению к сыновьям. Ещё его использовали следователи на допросах.
– Боря, посмотри вокруг. Кто эти люди? Что они делают? О чём говорят? Как ты думаешь, кто-нибудь, кроме нас, рассуждал в этом ресторане о Боге? Они ездят на метро, возят с собой кредитные карты, жратву и барахло. А мы возим романы и идеи, понимаешь? Тексты, которые никто, кроме нас, не напишет. А может, и мы не напишем… Хватит ли сил? Но мы стараемся, Боря. Я тебя прошу, не переставай стараться, хорошо.
– Гош, а им это надо?
– Кому?
– Ну, этим людям. Им надо, чтобы мы старались?.. Чтобы мы написали? Им это нужно, ты считаешь? Они же всё равно не читают… А если читают, то всякое говно. А я не могу писать говно, чтобы не утонуть. Физически не могу.
Не принимать сказанного на свой счёт становилось всё труднее. Тем более, в сущности, Борис был прав.
– Ладно, – ответил смурной Горенов. – Денег у меня всё равно с собой нет, приходи ко мне завтра. Стой! Знаешь, давай послезавтра… Вечером.
Георгий решил отложить их следующую встречу, чтобы хорошенько обдумать эту. Кроме того, пусть она состоится после разговора с Люмой. Быть может, возникнут и другие темы для обсуждения. Хотя как говорить с ним теперь о главном?.. Впрочем, больше всё равно не с кем. А если послать его куда подальше? Ну, помрёт Боря от голода, кому будет лучше? Кроме того, Горенов не сомневался, что совсем скоро другу в любом случае станет стыдно за свои слова. Он в этом не признается, но наверняка будет так.
– Послезавтра? – робко
