Я выжил в Холокосте - Дэниэл М. Коуэн

Когда ему удалось скопить немного денег, Арии Гринвальд, друг Имре, живший в Нью-Йорке, пришел в отель и предложил ему работу и жилье получше. Арии отвел его в однокомнатную квартиру на пересечении Девяносто пятой и Коламбус авеню, в веренице бурлящих домов рядом с районом «Маленькая Венгрия». Все это, конечно, хорошо, но надо будет платить аренду. Однако Арни сказал Тибору не беспокоиться: тот поможет ему найти работу.

Арни был здоровым и крепко сложенным. Он вкалывал по двенадцать часов на мясоперерабатывающем заводе недалеко от улицы Гансевоорт, что в Вест-сайде; работа была тяжелой, но хорошо оплачиваемой. Арни объяснил, что если его возьмут на работу, Тибор сможет спокойно платить за квартиру и ухаживать за любой девчонкой района. Арни поговорил с начальством. Тибора взяли на работу в тот же день.

Компания оказалась одной из более чем двух сотен скотобоен возле реки Гудзон. Арни контролировал группу мужчин, которые резали, чистили и вешали свежеприбывшие туши на огромные крюки, которые затем отправляли их в соседний цех для дальнейшей обработки. Несмотря на площадь – по оценкам Тибора, фабрика занимала целое футбольное поле – и высокие потолки, вся территория была под завязку наполнена полусладким, полупикантным запахом мертвых животных. Автоматика, передвигавшая туши вдоль главного цеха, гремела и скрипела так громко, что Тибор едва мог разобрать указания своего нового начальника. Начальник цеха поставил его в самый конец линии, где разделывали и упаковывали свинину. Тибор вообще-то следил, чтобы пища была кошерной, но работа есть работа, даже если речь идет о мертвых поросятах.

Работа его заключалась в том, чтобы снимать огромные куски мяса с металлических крюков, разделять их по весу на десяти-, четырнадцати- и шестнадцатифунтовые порции, а затем сбрасывать их в три соответствующие корзины. Но задача эта не была такой уж простой, как казалось на первый взгляд: если мясо вовремя не снять с крюка, тормозился весь процесс, «зависали» остальные рабочие линии, снижалась и их продуктивность, и их зарплата. Любая задержка на линии вызывала недовольство всей группы.

Ростом сто семьдесят сантиметров, тощий Тибор не мог швырять большущие куски свинины восемь часов подряд, даже с частыми перерывами. Спустя час или два он начинал сдавать. Пытаясь держать темп, он заливал потом мясо и примерно половину бросал не в те корзины. Остальные рабочие молчали, но как только он отходил от конвейера, чтобы вытереть пот со лба или передохнуть, они кричали на него и ругались матом. Хуже того, многие из них работали с огромными ножами, которыми не стеснялись размахивать у него перед носом. Спустя неделю на его место поставили здоровенного негра, раза в два больше Тибора.

– Ты не обижайся, но эта работа не для такого белокожего хиляка, как ты.

Тибор пошел работать к двум еврейским бизнесменам, владевшим дорогим продуктовым магазином на Бродвее. Из-за того, что он был недурен собой, с красивой улыбкой, Тибора поставили встречать покупателей. Плевать, что он не умел связать двух слов по-английски: основная масса клиентов приехала из Старого Света и сама едва говорила на английском. Проблема была в другом: Тибор не мог понимать указания на любом другом языке, кроме венгерского. Раз он не понимал, о чем говорили покупатели, ему приходилось выносить подносы с продуктами и ставить их на пол так, чтобы клиенты, особенно те, кто не умел говорить по-английски, смогли изучить все виды мяса и выбрать что-нибудь по душе. Начальников радовало, что Тибор так «обхаживал» иммигрантскую клиентуру.

И вновь Тибор привлек внимание молодых женщин, особенно венгерок, желавших, чтобы их обслуживали на родном языке. Тибор флиртовал со всеми своими клиентками вне завимости от их внешнего вида, но ради одной из них, грациозной блондинки Пирошки, дочери богатого клиента, который затаривался в магазине почти каждый день, он старался особо. Вскоре стало ясно, что внимание взаимно. Однажды днем Пирошка прибыла с приглашением.

«Мои родители хотят, чтобы ты с нами пообедал у нас дома», – сказала она по-венгерски.

Пока они флиртовали, Пирошка дала понять всю серьезность своих намерений.

«Родители крайне трепетно относятся к тому, с кем я хожу на свидания, – заметила она гордым тоном. – Они не позволят мне иметь ничего общего с черными, мексиканцами или евреями».

– Ну, так уж случилось, что я еврей, – сухо объявил Тибор.

Лицо Пирошки покраснело. «Пожалуйста, не обижайся, я имела в виду совсем другое».

Тибор улыбнулся: «Весь мир имел в виду совсем другое. Именно так мы все и оказались в концлагерях».

Он оформил ее заказ, но приглашение на обед отклонил.

10

Нью-Йорк, встретивший Тибора в 1948-м, был большим мегаполисом, который готовился стать еще больше. Манхэттен, жемчужина в короне города, та часть его, которая так потрясала Тибора в фильмах, утопал в строительстве. Пижонистые небоскребы из стекла и стали росли как грибы, один за другим, становясь частью и без того великолепных очертаний города. Рядом с Ист-Ривер начались работы по строительству оригинальнейшей штаб-квартиры ООН.

Радиоволны радовали слушателей голосами Фрэнка Синатры и Патти Пейдж. В местных кинотеатрах крутили ленты «Красная река», «Сокровища Сьерра Мадре» и «Змеиная яма». Весь город скорбел по звезде бейсбола, игроку «Янкиз» Бейбу Руту, умершему почти сразу после того, как поклонники начали с ума сходить по фильму «Гордость янки», где он сыграл самого себя. Телевидение, развитие которого приостановила война, вновь начало набирать популярность дикими темпами. Хотя в целой стране было всего около ста тысяч телевизоров, две трети из них находились в Нью-Йорке. Казалось, люди всего лишь собирались в домах друзей и соседей посидеть перед «ящиком», но в американской жизни начался сдвиг сейсмических масштабов. Внезапно Тибор оказался втянут в новую культуру, культуру медиа, которая сбила его с толку, ибо он едва понимал ее язык.

В июне, когда Тибор только-только начал приспосабливаться к свободам американской жизни, Советский Союз попытался выжать западных союзников из Западного Берлина, установив военную блокаду. Объединенные Нации инициировали воздушный мост, чтобы снабжать население города. В течение следующих пятнадцати месяцев Соединенные Штаты и их союзники использовали грузовые самолеты, чтобы доставить жителям Западного Берлина более двух миллионов тонн еды и продовольствия в рамках борьбы с блокадой. Между тем феномен, известный в дальнейшем как «железный занавес», продолжал изолировать восточноевропейские страны – сателлиты России. Для Тибора и остальных бесчисленных новоприбывших из Средней Европы Соединенные Штаты стали не просто убежищем от нацистских лагерей; они выступили заступником свободы и врагом деспотичной России.

11

У Тибора был выходной, и он прогуливался по Верхнему Ист-Сайду, когда внезапно увидел в окне магазина содовой молодого человека, поразительно похожего на Нормана Фраймана. Он встал как вкопанный и принялся разглядывать парня. Да нет, не мог это быть Норман: ну каковы шансы, что Норман будет работать за кассой в магазине содовой совсем рядом с квартирой Тибора? Столько всего случилось с момента их последней встречи. Но это и правда был Норман, выполнявший всякие мелкие поручения в магазине своего дяди.

Норман чуть не выронил поднос с напитками, когда узнал такое знакомое и давно забытое лицо. Несколько секунд он молчал. Затем они обнимались. Норман и надеяться не смел, что когда-нибудь вновь увидит Тибора. После произошедших с ними потрясений и даже последовавшей за ними удачи рассчитывать вновь встретить старого друга из Европы, особенно в таком колоссальном мегаполисе, как Нью-Йорк, казалось легким сумасшествием. Но сейчас, менее чем через год после расставания, они чудесным образом нашли друг друга.

Тибор стал частым гостем в доме дяди и тети Нормана. Когда бы он ни пришел в магазин, Норман всегда делал ему малиновый сельтер, венгерское лакомство. А когда у них совпадали выходные, парни отправлялись в «Гуляш Булевар» на Семьдесят девятой и Второй авеню, в самом сердце «Маленькой Венгрии» Нью-Йорка.

Верхний Ист-Сайд кишел иммигрантами из Польши, Чехии, Германии и Венгрии, и многие из них были евреями. Плотные улочки были забиты синагогами, ортодоксами в черных пальто, кошерными мясными лавками и бородачами, играющими на скрипках на ступеньках многоквартирных домов. Но Нормана и Тибора куда больше интересовали американцы, особенно американские тинейджеры. У них были деньги на кино, содовую и одежду. Они ходили на танцы босиком и плясали линди. У самых везучих были машины: о таком и мечтать нельзя было в старом мире. На религию им было наплевать, она была, скорее, факультативом, нежели обязанностью. И это тоже привлекало Тибора и Нормана, потому что они оглядывались назад, на ужасы Холокоста и войны, и им казалось, что религия – и даже бог – подвели их.