Темная комната - Майнет Уолтерс

— Нет, — пробормотал Мэтью, растирая руки, словно ему было холодно, — но меня могут засечь. Здесь куча охранников. Это на тот случай, если пролетариат полезет на богатых и знаменитых. Да и зачем мне выбираться в город, если они при поступлении отбирают все деньги до последнего пенса.

Вот, наверное, почему она не обнаружила в комнате своей сумочки. В шкафу Джинкс нашла свою одежду, но сумочки не было, и поначалу она подумала, что потеряла ее в аварии.

— Ну, что ж, — саркастически усмехнулась Джинкс, — если бы я находилась в таком безвыходном положении, как вы, я бы, наверное, ограбила какую-нибудь старушку, чтобы раздобыть немного денег. Другого способа помочь вам я не вижу, да и остановить вас, наверное, невозможно.

— Да вы ничуть не лучше всех остальных, — начал сердиться Мэтью. — Иди и ограбь старушку, избей банковского служащего, отними у ребенка свинью-копилку… Господи, как будто я преступник. Мне нужен-то всего один-единственный укольчик! Надо было прислушаться к доктору. Мэтью, говорит, что ты так мучаешься? Тебе уже есть двадцать один год, значит, ты соображаешь, что делаешь. Звякни своему поставщику, и пусть он привезет то, что тебе требуется. Я тут же бросился звонить отцу и сказал ему, что этот врач ни черта не лечит меня, а, наоборот, подстрекает на употребление наркотиков. И добавил еще: вот, мол, кому ты такие деньжищи платишь!

— И что ответил ваш отец?

— Он сказал: «Мэтью, ты взрослый человек. Никто тебя, дескать, останавливать не будет, поэтому можешь поступить так, как тебе посоветовал доктор…» Ничего не понимаю. Что тут вообще происходит? Послушайте, а что вы думаете насчет прогулки? Вы не хотели бы со мной пройтись?

— Не могу, — вежливо отказалась Джинкс. — Мои ноги еще не настолько окрепли, чтобы выходить в сад.

— Ах, да, я совсем забыл. Вы же кончали жизнь самоубийством. Ну, ладно, тогда я достану кресло-каталку, идет?

— Наверное, это доктор Протероу рассказал вам про самоубийство? — с горечью произнесла женщина.

— Черт, нет же! Я говорил, что он тут ничегошеньки не делает. Про вас уже все давно знают. Газеты много писали. Вы — дочь миллионера, которая пыталась покончить с собой.

— Но я не пыталась. Это неправда.

— Откуда вы знаете? Там еще было написано, что вы ничего не помните.

— Послушайте вы, юный негодяй! — повернулась Джинкс к рыжеволосому нахалу. — Откуда вам вообще может быть хоть что-то известно, чтоб вас!

Он удивительно нежно коснулся ее щеки, по которой потекла слеза, и чуть слышно произнес:

— Со мной когда-то произошло нечто подобное.

Она так и продолжала стоять в эркере, опираясь о кресло, когда через двадцать минут в комнату вошел Протероу.

— У меня есть для вас сообщение от Мэтью, — начал он. — Звучит примерно так: передайте пташке из двенадцатой палаты, что я отыскал кресло-каталку. Правда, оно настолько грязное, что мне сначала придется им хорошенько заняться. Возможно, она не откажется перекусить со мной на свежем воздухе, поэтому я приглашаю ее под развесистый бук. — Дружелюбная улыбка доктора стала похожей на усмешку. — Ну, как, Джинкс, вам приятно получить такое приглашение? Или я просто скажу ему, что снова назначил вам постельный режим? Кстати, он опять нарушил запрет и ввалился к вам, несмотря на табличку «Не входить». Поэтому, как мне кажется, он не заслужил вашего общества, и к тому же наверняка замучил вас своими бесконечными разговорами по поводу того, как ему хочется ширнуться хоть какой-нибудь гадостью. Впрочем, выбор в любом случае остается за вами.

Джинкс одарила Алана самой циничной улыбкой:

— Мне кажется, я начинаю разбираться в ваших методах, доктор Протероу.

— Неужели?

— Да. Вы используете тот принцип, что люди всегда стремятся сделать противоположное тому, что им говорят авторитетные лица, наделенные властью.

— Совсем не обязательно, — парировал доктор. — Я стараюсь сделать так, чтобы каждый индивидуум установил свои ценности, поэтому мне не так важно, что становится для этого побудительной причиной.

— И поэтому вы каждый раз заставляете нас делать наш собственный выбор.

— Вы не правы, Джинкс, я никого не заставляю делать что-либо.

Женщина нахмурилась:

— Так что же я, по-вашему, должна теперь выбирать? Пообедать с Мэтью или послать его подальше ко всем чертям? Ведь он тоже пациент, и я не хочу допускать ошибок.

Доктор только пожал плечами:

— Ко мне это не имеет никакого отношения. Сейчас он вычистит кресло так, что оно засияет золотом, поскольку убежден в том, что вы этого достойны. Конечно, мысли его пока однобоки, из-за того, что он употребляет наркотики вот уже много лет. Но у него отец — адвокат, мать занимается рекламой, а десять лет назад он был одним из самых лучших учеников, поэтому полностью идиотом он быть просто не может. Выбор за вами, Джинкс.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы перестали повторять без конца эту фразу. Моя философия такова, что не существует понятия «свободный выбор», так же, как не бывает бесплатных обедов. В конце всегда приходится платить. — Она поморщилась, и от доктора это не ускользнуло. — Ну, а уж если вы собрались мне подробно рассказывать о Мэтью, тогда становится логичным спросить: а что вы ему наговорили про меня?

Доктор изумленно приподнял брови:

— Я сказал, что пташка из двенадцатой палаты в тысячу раз умнее его, она закончила Оксфорд по специальности «Классическая литература». А о нем она, наверное, думает так: это просто молодой мерзавец с сальными волосами, у которого даже не хватает смелости ограбить старушку, чтобы ширнуться. И это, очевидно, не слишком далеко от истины. Я угадал? Он же все рассказывает мне.

— Великолепно, — оценила Джинкс. — Я бы и сама лучше не сумела выразиться.

— И все-таки, что мне ему передать? Вы согласны пообедать с ним в кресле или нет?

— Вы же знаете, что нет.

Доктор поднял вверх указательный палец:

— Значит, так я ему и скажу. — И он быстро направился к выходу.

— Нет! — воскликнула Джинкс. — Вернитесь! — Но доктор уже торопливыми шагами удалялся по коридору, и тогда женщина, разозлившись уже не на шутку, пробежала через комнату и, высунувшись за дверь, закричала ему вслед: — Не смейте говорить ему ни слова! Негодяй!!!

Доктор остановился, повернулся и медленно направился к ее палате.

— Так вы хотите пообедать с Мэтью или нет?

Она выждала, пока он подойдет поближе:

— Не очень, — честно призналась Джинкс. — Но пообедаю.

— Зачем? — полюбопытствовал доктор. — Зачем делать то, что вам неприятно?

— Потому что вы не сумеете вежливо передать мой отказ. Вы повторите все то, что я сказала слово в слово, а мне этого совсем не хочется. Он был ко мне внимателен и осторожен по сравнению со всеми остальными. Поэтому я не допущу, чтобы вы его обижали.

— Вы правы на все сто процентов, Джинкс.

Она утомленно вздохнула:

— Боже мой! Послушайте, я же знаю, что вы делаете и почему. Вы ничем не отличаетесь от Стефани Феллоуз. Вы хотите, чтобы я выбралась из этой комнаты, чтобы я перестала жалеть себя и начала снова общаться с людьми. Почему бы вам просто не сказать мне: «Сделайте это, Джинкс, вам же будет лучше». Зачем втравливать этого несчастного юношу в свои глупые игры? Он-то не виноват в том, что случилось со мной.

Неужели он не понимает, что комната, которую ей необходимо покинуть, находится в ее собственном мозгу? Почему же она не уходит оттуда? Что держит ее?

— Я согласен с вами, только я его никуда не втравливал, он сам этого захотел. — Доктор демонстративно постучал пальцем по большой табличке «Не входить» на двери палаты. — Вам не кажется, Джинкс, что вы достаточно снисходительны, когда называете его «несчастным юношей»? Ему уже двадцать восемь, и он не нуждается ни в моей, ни в вашей поддержке. — При этих словах он широко улыбнулся. — И последнее. Я придерживаюсь твердого принципа: «Никого ни о чем не просить». Или вы делаете что-либо добровольно, или не делаете этого вообще. На кону доверие ко мне как к целителю. И я не могу лишать своих пациентов веры в меня. Иначе все то, ради чего я работаю, потеряет смысл.

— Ну, тогда передайте Мэтью большое спасибо за его приглашение. Я с удовольствием пообедаю с ним. — Она сорвала с двери табличку, скомкала ее и швырнула в доктора. — Как человек, разбирающийся в экзистенциализме, доктор Протероу, вы, я уверена, поняли, зачем я так поступила.

Громовой хохот врача разнесся по всему коридору. Он направился в свой кабинет, подбрасывая вверх и снова ловя бумажный комок.

— Да потому, что вам это понравилось, — бросил он напоследок своей пациентке.

Ее возили по саду, словно свинью-медалистку в тачке на выставке, и ее долговязый сопровождающий в открытую выпендривался, бросая по сторонам победные взгляды. Она ненавидела каждую минуту этой прогулки. Джинкс курила сигарету за сигаретой и скрипела зубами, проклиная доктора Протероу за это им самим санкционированное «похищение». Она воспряла духом только тогда, когда в самом конце прогулки они подъехали к воротам и остановились у проходной. Охранник лишь мельком взглянул на них через маленькое окошко и вновь погрузился в чтение газеты.